Чтение 17–й страницы книги ~Турецкий гамбит~

- Ну уж в двадцать. Молодиться вам как-то не к лицу.
- Я не про себя, про Фандорина, - объяснил гусар. - Ему ведь двадцать
один год всего.
- Кому, Эрасту Петровичу!? - ахнула Варя. - Бросьте, мне и то
двадцать два.
- Вот и я о том же, - оживился Зуров. - Вам бы кого-нибудь
посолидней, чтоб лет под тридцать.
Но она не слушала, пораженная сообщением. Фандорину только двадцать
один? Двадцать один!? Невероятно! То-то Казанзаки его "вундеркиндом"
обозвал. То есть, лицо у титулярного советника, конечно, мальчишеское, но
манера держаться, но взгляд, но седые виски! Отчего же, Эраст Петрович,
вас этак приморозило-то?
Гусар истолковал ее растерянность по-своему и, приосанившись, заявил:
- Я ведь к чему веду. Если шельма Эразм меня опередил, я немедленно
ретируюсь. Что бы ни говорили недоброжелатели, мадемуазель, Зуров -
человек с принципами. Никогда не посягнет на то, что принадлежит другу.
- Это вы про меня? - дошло до Вари. - Если я - "то, что принадлежит"
Фандорину, вы на меня не посягнете, а если "не то", - посягнете? Я
правильно вас поняла?
Зуров дипломатично поиграл бровями, ничуть, впрочем, не смутившись.
- Я принадлежу и всегда буду принадлежать только самой себе, но у
меня есть жених, - строго сказала нахалу Варя.
- Наслышан. Но мсье арестант к числу моих друзей не принадлежит, -
повеселев, ответил ротмистр, и с рекогносцировкой было покончено.
Далее последовала собственно атака.
- Хотите пари, мадемуазель? Ежели я угадаю, кто первым выйдет из
шатра, вы мне подарите поцелуй. Не угадаю - обриваю голову наголо, как
башибузук. Решайтесь! Право, риск для вас минимальный - там в шатре
человек двадцать.
У Вари против воли губы расползлись в улыбку.
- И кто же выйдет?
Зуров сделал вид, что задумался, и отчаянно мотнул головой:
- Эх, прощай мои кудри... Полковник Саблин. Нет. Маклафлин. Нет...
Буфетчик Семен, вот кто!
Он громко откашлялся, и через секунду из клуба, вытирая руки о край
шелковой поддевки, выкатился буфетчик. Деловито посмотрел на ясное небо,
пробормотал: "Ох, не было бы дождя", - и убрался обратно, даже не
посмотрев на Зурова.
- Это чудо, знак свыше! - воскликнул граф и, тронув усы, наклонился к
хохочущей Варе.
Она думала, что он поцелует ее в щеку, как это всегда делал Петя, но
Зуров целил в губы, и поцелуй получился долгим, необычным, с
головокружением.
Наконец, чувствуя, что вот-вот задохнется, Варя оттолкнула
кавалериста и схватилась за сердце.
- Ой, вот я вам сейчас как влеплю пощечину, - пригрозила она слабым
голосом. - Предупреждали ведь добрые люди, что вы играете нечисто.
- За пощечину вызову на поединок. И, несомненно, буду сражен, -
тараща глаза, промурлыкал граф.
Сердиться на него было положительно невозможно...
В палатку сунулась круглая физиономия Лушки, заполошной и бестолковой
девчонки, исполнявшей при сестрах обязанности горничной, кухарки, а при
большом наплыве раненых - и санитарки.
- Барышня, вас военный дожидаются, - выпалила Лушка. - Черный, с
усами и при букете. Чего сказать-то?
Легок на помине, бес, подумала Варя и снова улыбнулась. Зуровские
методы осады ее изрядно забавляли.
- Пусть ждет. Скоро выйду, - сказала она, отбрасывая одеяло.
Но возле госпитальных палат, где все было готово для приема новых
раненых, прогуливался вовсе не гусар, а благоухающий духами полковник
Лукан, еще один соискатель.
Варя тяжело вздохнула, но отступать было поздно.
- Ravissante comme l'Aurore(1) ! - кинулся было к ручке полковник, но
отпрянул, вспомнив о современных женщинах.
Варя качнула головой, отказываясь от букета, взглянула на сверкающий
золотыми позументами мундир союзника и сухо спросила:
- Что это вы с утра при таком параде?
- Отбываю в Букарешт, на военный совет к его высочеству, - важно
сообщил полковник. - Зашел попрощаться и заодно угостить вас завтраком.
Он хлопнул в ладоши, и из-за угла выехала щегольская коляска. На
козлах сидел денщик в застиранной форме, но в белых перчатках.
- Прошу, - поклонился Лукан, и Варя, поневоле заинтригованная, села
на пружинящее сиденье.
- Куда это мы? - спросила она. - В офицерскую кантину?
Румын лишь таинственно улыбнулся, словно собирался умчать спутницу по
меньшей мере в тридевятое царство.
Полковник вообще в последнее время вел себя загадочно. Он по-прежнему
ночи напролет просиживал за картами, но если в первые дни злополучного
знакомства с Зуровым вид имел затравленный и несчастный, то теперь
совершенно оправился и, хотя продолжал спускать немалые суммы, ничуть не
падал духом.
- Что вчерашняя игра? - спросила Варя, приглядываясь к коричневым
кругам под глазами Лукана.
- Фортуна ко мне наконец повернулась, - просиял он. - Везенью вашего
Зурова конец. Известно ли вам о законе больших чисел? Если день за днем
ставить крупные суммы, то рано или поздно непременно отыграешься.
- ---------------------------------------
(1) Обворожительная, как утренняя заря! (фр.)
Насколько помнила Варя, Петя излагал ей эту теорию несколько иначе,
но не спорить же.
- На стороне графа слепая удача, а за мной - математический расчет и
огромное состояние. Вот, взгляните-ка. - Он оттопырил мизинец. - Отыграл
свой фамильный перстень. Индийский алмаз, одиннадцать каратов. Вывезен
предком из крестового похода.
- Разве румыны участвовали в крестовых походах? - опрометчиво
удивилась Варя и прослушала целую лекцию о родословной полковника,
которая, оказывается, восходила к римскому легату Лукану Маврицию Туллу.
Тем временем коляска выехала за пределы лагеря и остановилась в
тенистой роще. Под старым дубом белел накрытый крахмальной скатертью стол,
а на нем стояло столько всякого вкусного, что Варя моментально
проголодалась. Здесь были и французские сыры, и фрукты, и копченая
лососина, и розовая ветчина, и пурпурные раки, а в серебряном ведерке
уютно пристроилась бутылка лафита.
Все-таки и за Луканом следовало признать определенные достоинства.
Когда подняли первый бокал, вдали глухо зарокотало, и у Вари сжалось
сердце. Как она могла до такой степени отвлечься! Это начался штурм. Там
сейчас падают убитые, стонут раненые, а она...
Виновато отодвинув вазу с ранним изумрудным виноградом, Варя сказала:
- Господи, хоть бы все у них прошло по плану.
Полковник выпил залпом, сразу же налил еще. Заметил, жуя:
- План, конечно, хорош. Как личный представитель его высочества
ознакомлен и даже в некотором роде участвовал в составлении. Особенно
остроумен обходной маневр под прикрытием гряды холмов. Колонны Шаховского
и Вельяминова выходят на Плевну с востока. Небольшой отряд Соболева с юга
отвлекает на себя внимание Осман-паши. На бумаге выглядит красиво. - Лукан
осушил бокал - Но война, мадемуазель Варвара, это не бумага И ничегошеньки
у ваших компатриотов не выйдет
- Но почему? - ахнула Варя.
Усмехнувшись, полковник постучал себя пальцем по виску.
- Я стратег, мадемуазель, и гляжу дальше ваших генштабистов. Здесь
(он кивнул на свой планшет) копия моего рапорта, еще вчера отправленного
князю Карлу. Я предсказываю русским полное фиаско и уверен, что его
высочество оценит мою прозорливость по достоинству. Ваши полководцы
слишком спесивы и самоуверенны, они переоценивают своих солдат и
недооценивают турок. А также и нас, румынских союзников. Ничего, после
сегодняшнего урока царь сам попросит нас о помощи, вот увидите.
Полковник отломил изрядный кусок рокфора, а у Вари вконец испортилось
настроение.

Черные предсказания Лукана оказались верны.
Вечером Варя и Фандорин стояли у обочины Плевненской дороги, а мимо
нескончаемой вереницей следовали повозки с ранеными. Подсчет потерь еще не
закончился, но в госпитале сказали, что из строя убыло никак не менее семи
тысяч. Говорили, что отличился Соболев, оттянувший на себя турецкую
контратаку - если б не его казаки, разгром был бы во сто крат горше. Еще
поражались турецким артиллеристам, которые продемонстрировали сатанинскую
меткость и расстреляли колонны еще на подходе, прежде чем батальоны успели
развернуться для атаки.
Варя все это пересказывала Эрасту Петровичу, а тот молчал - то ли и
сам все знал, то ли пребывал в потрясении - не поймешь.
Колонна застряла - у одной из повозок отлетело колесо. Варя,
старавшаяся поменьше смотреть на покалеченных, взглянула на охромевшую
телегу попристальней и ойкнула - лицо раненого офицера, смутно белевшее в
светлых летних сумерках, показалось знакомым. Она подошла поближе - и
точно: это был полковник Саблин, один из клубных завсегдатаев. Он лежал
без сознания, закрытый окровавленной шинелью. Его тело выглядело странно
коротким.
- Знакомый? - спросил сопровождавший полковника фельдшер. - Ноги
снарядом по самое никуда оторвало. Не повезло-с.