read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



для корректировки таких вот мимолетных, но точных видений - карманный
календарик, который помогал мне блуждать по лабиринту прошлого, напоминая
о месте и времени действия; то была пятница шестого сентября тысяча
девятьсот седьмого года, и этот завтрак в кафе "Кронер" был первым; до сих
пор я никогда не пил за завтраком натурального кофе, ограничиваясь
солодовым, никогда не ел яиц, довольствуясь овсянкой, серым хлебом с
маслом и ломтиком свежего огурца, но миф, который я решил создать, был
сразу же при своем возникновении подхвачен, а недоуменный вопрос повара -
"сыр с перцем?" - доказывал, что миф проложил себе дорогу туда, куда
следовало, то есть в широкую публику; мне оставалось лишь, так сказать,
при сем присутствовать - сидеть на месте до десяти или до половины
одиннадцатого, ожидая, пока кафе постепенно наполнится людьми, сидеть и
попивать минеральную воду и рюмку коньяку, держа на коленях блокнот для
рисования, во рту сигару, а в руке карандаш; я не переставая рисовал, а в
это время банкиры и их важные клиенты проходили мимо моего столика в
комнату для совещаний, и кельнеры проносили следом за ними зеленые подносы
с батареями бутылок; в это время местные священники и их заграничные
собратья являлись в кафе после осмотра Святого Северина и восхваляли на
исковерканной латыни или же на ломаном английском и итальянском языках
красоты города; в это время чиновники правительственной канцелярии
демонстрировали здесь свою независимость и свое высокое положение тем, что
позволяли себе около половины одиннадцатого выпить в кафе чашечку мокко и
рюмку вишневки; в это время сюда приходили дамы с зеленного рынка,
нагрузив свои плетеные кожаные сумки капустой и морковью, горошком и
сливами; хозяйственные таланты этих дам заключались в том, что, заговорив
усталых крестьянок, они умели дешево выманить у них товар, чтобы затем
потратить на кофе и на пирожные в сто раз больше, чем они сэкономили;
размахивая кофейными ложечками, словно шпагами, они возмущались каким-то
ротмистром, который, находясь на службе - "на службе", подумать только, -
послал воздушный поцелуй известной кокотке, стоявшей на балконе; к тому
же, по достоверным сведениям, самым достоверным сведениям, ротмистр
покинул эту даму только в половине пятого утра, пробравшись через
служебный вход отеля. Ротмистр и служебный вход. Какой срам!
Я смотрел на посетителей кафе и прислушивался к их разговорам, к
разговорам моих статистов, я зарисовывал ряды стульев, столы и балетные па
кельнеров; без двадцати одиннадцать я потребовал счет - он был меньше, чем
я ожидал; я заранее решил показать себя человеком с широкими замашками,
хоть и не слишком расточительным, эту формулу я где-то вычитал и нашел
приемлемой для себя. Распростившись с кельнером и вознаградив этого
человека, устами которого будет создан миф обо мне, пятьюдесятью
пфеннигами, я ушел из кафе усталый, как после тяжелой работы; лакеи
проводили меня внимательным взглядом, но никто из них так и не догадался,
что я-то и был солистом; держась прямо, я проходил пружинящим шагом сквозь
ряды кельнеров, демонстрируя им то, что они должны были видеть, -
художника в широкополой черной шляпе, маленького, хрупкого, с виду лет
двадцати пяти, без особых примет, чем-то похожего на провинциала, но в то
же время на человека, знающего себе цену. Под конец я дал грош мальчику,
который распахнул передо мной дверь.
От кафе до дома семь на Модестгассе было всего полторы минуты ходу.
Подмастерья, ломовики, монахини; улица жила своей жизнью. Правда ли, что в
воротах дома семь пахло типографской краской? Подвижные части типографских
машин двигались взад и вперед, взад и вперед, подобно поршням в машинном
отделении парохода; они печатали что-то назидательное на белых листах
бумаги; швейцар снял фуражку.
- Господин архитектор? Ваш багаж уже наверху.
Я сунул в его красноватую ладонь чаевые.
- Рад стараться, господин лейтенант! - Он ухмыльнулся. - Да, тут уже
приходили двое господ, они хотят записать господина лейтенанта в здешний
клуб офицеров запаса.
И снова будущее показалось мне более реальным, чем настоящее, которое,
едва успев свершиться, погружалось в темное небытие, - я увидел
неопрятного швейцара, окруженного газетчиками, увидел броские заголовки:
"Молодой архитектор побеждает корифеев на конкурсе". Увидел, как швейцар
услужливо сообщает газетчикам сведения обо мне: "Он? Он, господа, не
признает ничего, кроме работы. Утром в восемь часов он отправляется к
мессе в Святой Северин, до половины одиннадцатого завтракает в кафе
"Кронер", с половины одиннадцатого до пяти сидит у себя наверху в
мастерской, никого не принимая; целый день он питается - смейтесь,
смейтесь, господа, - одним гороховым супом, который сам себе варит; горох,
сало и даже лук ему посылает старушка мать. От пяти до шести он
прогуливается по городу, с половины седьмого до половины восьмого играет в
бильярд в отеле "Принц Генрих", он посещает клуб офицеров запаса. Женщины?
Об этом мне ничего не известно. В пятницу вечером, господа, от восьми до
десяти у него репетиция в певческом ферейне "Немецкие голоса". Да и
кельнеры в кафе "Кронер" будут загребать чаевые в обмен на информацию обо
мне. "Сыр с перцем? Очень интересно. Неужели он и за завтраком рисует как
одержимый?"
Позже я часто вспоминал день моего приезда, слышал цоканье копыт по
брусчатке, видел, как мальчики из отеля тащили чемоданы, вспоминал женщину
в палевой шляпке с вуалью, читал плакат: "Всем военнообязанным
рекомендую..." - прислушивался к своему смеху - над кем я смеялся? Что
выражал мой смех? Каждое утро, возвращаясь от мессы и забирая свои письма
и газеты, я видел эскадрон улан, который направлялся к учебному плацу на
северной окраине города, и каждое утро, когда лошадиное цоканье замирало
вдали по дороге к плацу, где уланам предстояло мчаться в атаку или,
вздымая клубы пыли, скакать в дозор, я размышлял о ненависти отца к
лошадям и офицерам; заслышав звук трубы, старики служивые останавливались
на улице, и на глаза у них навертывались слезы, но я вспомнил своего отца;
сердца кавалеристов, в том числе и сердце моего швейцара, бились учащенно,
служанки с тряпками в руках застывали наподобие живых изваяний, подставляя
утреннему ветерку свою любвеобильную грудь. Как раз в эти часы швейцар
вручал мне посылку: это мать присылала мне горох, сало, лук и свои
материнские благословения; нет, при виде скачущих улан мое сердце не
билось учащенно.
Я писал матери письма, заклиная ее не приезжать, я не хотел, чтобы она
вошла в ряды статистов; позже, позже, когда игра выгорит, тогда пусть
приедет; мать была маленького роста, хрупкая и темноволосая, как я; она
делила свое время между кладбищем и церковью, ее лицо, весь ее облик были
слишком уж под стать моей игре, она никогда не стремилась к деньгам,
одного золотого ей хватало на целый месяц - на хлеб, на суп и на то, чтобы
бросить в церковный кошель два пфеннига в воскресенье и пфенниг в будний
день. "Приедешь попозже", - писал я ей, но это оказалось слишком поздно:
ее похоронили на кладбище рядом с отцом, рядом с Шарлоттой и Маурицием -
она никогда больше не увидела того, чей адрес каждую неделю надписывала на
конвертах: "Модестгассе, 7. Генриху Фемелю". Я боялся ее мудрого взгляда и
того непредвиденного, что могут произнести ее уста: "Зачем? Зачем тебе
нужны деньги и почести, и кому ты хочешь служить - богу или людям?" Я
боялся ее прямых вопросов, непререкаемых, как катехизис, на которые надо
было отвечать теми же словами, но только в утвердительной форме, с точкой
на конце вместо вопросительного знака. Я не знал - "зачем?". Я ходил в
церковь не из лицемерия и не потому, что этого требовала моя роль, хотя
мать мне бы, пожалуй, не поверила; играть я начинал лишь в кафе "Кронер" и
играл до половины одиннадцатого, а потом снова - от пяти часов дня до
десяти; я думал об отце, пока уланы окончательно не исчезали за
Модестскими воротами, это было легче, чем думать о матери; шарманщики,
ковыляя, спешили в пригороды, им надо было добраться туда пораньше, чтобы
умиротворить своей игрой сердца хозяек и служанок, скучавших в
одиночестве. "О рассвет, рассвет печальный"; к вечеру они возвратятся
обратно в город, чтобы переплавить в медяки меланхолию предвечерних часов.
"Аннемари, Розмари"; а через дорогу мясник Грец прикреплял у дверей своей
лавки кабанью тушу - темно-красная свежая кабанья кровь капала на асфальт;
вокруг кабана мясник развешивал фазанов, куропаток, зайцев - нежные перья
и смиренные заячьи шкурки украшали громадную тушу; каждое утро Грец
выставлял на всеобщее обозрение убитых животных, и всегда так, чтобы их
раны были видны прохожим - простреленные заячьи брюшки, голубиные грудки,
вспоротый бок кабана, - он хотел, чтобы кровь была на виду; розовые руки
госпожи Грец укладывали ломти печенки между кучками грибов, икра
поблескивала на кубиках льда рядом с гигантскими окороками; лангусты,
лиловые, словно сильно обожженные кирпичи, беспомощно тыкались в
стеклянные стенки плоских аквариумов, ожидая того момента, когда попадут в
умелые руки хозяек; так было седьмого, девятого, десятого, одиннадцатого
сентября тысяча девятьсот седьмого года, и только восьмого, пятнадцатого и
двадцать второго сентября - по воскресеньям - фасад мясной Греца не
обагрялся кровью; Грец вывешивал убитых животных и в тысяча девятьсот
восьмом году, и в тысяча девятьсот девятом, и много лет подряд, их не было
только в те годы, когда все подавляла высшая сила; я видел их каждый день
пятьдесят с лишним лет подряд и вижу по сию пору, вижу, как ловкие руки
хозяек торопливо выискивают в этот субботний день лакомые кусочки на
воскресенье.

- Да, Леонора, вы верно прочли - первый гонорар сто пятьдесят тысяч
марок. Нет даты? Очевидно, это было в августе тысяча девятьсот восьмого
года. Да, точно, в августе девятьсот восьмого. Вы еще ни разу не пробовали
кабаньего мяса? Так вот, вы ничего не потеряли, доверьтесь моему вкусу.
Кабанье мясо мне никогда не нравилось. Заварите немного кофе, надо запить
всю эту пыль, и купите пирожных, если вы любите сладкое. Чепуха, от
пирожных не толстеют, не верьте этой брехне... Да, в тысяча девятьсот
тринадцатом, это домик по заказу господина Кольгера, кельнера из кафе
"Кронер". Нет, без гонорара.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 [ 17 ] 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.