вести, слушаться старших и не жаловаться, никогда не жаловаться. Тех, кто
жаловался на плохую еду или возмущался действиями взрослых, время от времени
отвозили в дурдом. Они возвращались тихими и послушными, а по ночам
рассказывали нам страшные истории про злых санитаров.
Избегали дома престарелых только те, кто мог получить профессию. После
окончания школы умные выпускники поступали в институты, те, кто попроще, --
в техникумы или училища. В институты поступали только самые старательные и
одаренные ученики. Я учился лучше всех. Но я не был ходячим.
меня родственников не было.
x x x
страшное место, положат на койку и оставят умирать без еды и ухода, для меня
все изменилось. Учителя и воспитатели перестали быть авторитетными и мудрыми
взрослыми. Очень часто я слушал учителя и думал, что, возможно, именно этот
человек отвезет меня умирать.
материал урока.
благодарностью думал, что она права, она имеет право на меня кричать, потому
что ухаживает за мной. Там, куда меня отвезут, давать мне горшок никто не
будет. Она, эта полуграмотная женщина, хорошая, я -- плохой. Плохой, потому
что слишком часто зову нянечек, потому что слишком много ем. Плохой, потому
что меня родила черножопая сука и оставила им, таким хорошим и добрым. Я --
плохой. Чтобы стать хорошим, надо совсем немного, совсем чуть-чуть. Это
могут почти все, даже самые глупые. Надо встать и пойти.
из них разговаривать, писать сочинения на "свободную" тему. Даже самые умные
и добрые из них, самые-самые лучшие отказывались говорить со мной о моем
будущем.
x x x
девятый и десятый классы. Старшеклассников развезли по другим детским домам,
некоторых отвезли в дурдом. В обычный дурдом, нормальных на голову ребят. Им
не повезло, как это часто бывает у больных церебральным параличом, они имели
дефекты речи. Приехавшая комиссия церемониться не стала, отправила их в
специнтернат для умственно отсталых.
десятилетнее обучение, но закон мало кого интересовал.
престарелых меня вез сам директор детского дома. Он широко улыбался золотыми
зубами, курил "Космос" ¾
инвалидом. Выпускникам детдома иметь коляски не полагалось. Их отвозили в
дом престарелых без колясок, клали на кровать и оставляли. По закону дом
престарелых в течение года должен был выдать человеку другую коляску, но это
по закону. В том доме престарелых, куда меня отвезли, была всего одна
коляска. Одна на всех. Те, кто мог самостоятельно перелезть на нее с
кровати, "гуляли" на ней по очереди. "Гулянье" ограничивалось крыльцом
интерната.
дореволюционной постройки. Забора нет. По заросшему лопухами двору бродят
какие-то странные люди в зипунах и шапках-ушанках.
все в помещении. Пение слышится изнутри.
обреченно-жалобного пения. Когда ехал в автобусе -- волновался. После того
как услышал хор, волнение переросло в апатию. Мне стало все равно.
мышами. Завезли в какую-то комнату, оставили и ушли.
стол.
дома престарелых и нянечкой. То, что это нянечка, я определяю по синему
халату.
Так?
максимум два. Хоронить я имею право только лиц не моложе восемнадцати. Это
же дом престарелых, ты понимаешь? Где я буду держать его эти два года? А
холодильники все сломаны. Сломаны, понимаешь? И вспомни, вспомни, что ты мне
ответил год назад, когда я попросил тебя помочь с холодильниками? Вспомнил?
И не проси. Вези вон его в дом-интернат для умственно отсталых, они имеют
право хоронить хоть младенцев.
Воняет все сильнее. Я не понимаю, что происходит.
вижу источник странного запаха. Это гороховая каша. Зеленый слипшийся комок,
вид которого соответствует запаху. Кроме каши на подносе тарелка борща и
кусок хлеба. Ложки нет.
ложку. Ложка вся в засохшей гороховой каше. Нянечка отламывает от моего
куска хлеба корку и небрежно вытирает ей ложку. Бросает ложку в борщ.
общую палату для лежачих. Там действительно дует. Я же сказала -- зиму не
переживешь. Дом-то старый.
коридору бегают, мы в своей комнате запираемся и выходить боимся. А они
злющие, недавно одной лежачей бабушке уши отъели. Ты ешь, остынет.
дерьмо. Каша -- дерьмо. Жизнь -- дерьмо.
руки.
детдом. Хочешь в детдом?
повезем. Понятно? -- И медленно повторяет: -- Га-лье-го.
Язык