Чтение 17–й страницы книги ~Похитители бриллиантов~

с голову человека. Туземцы находят их благодаря остроумному приему, для
которого нужен весьма чувствительный слух. Они берут камень, бьют им по
земле, и разница в звуке показывает им, где есть клубни и где их нет. Эта
невероятная сноровка туземцев восхитила бы наших врачей, которые по звуку
определяют, какие изменения произошли в человеческом организме.
Встречается также великолепный, восхитительный арбуз. Туземцы зовут его
"кэмэ". Это освежающее и одновременно укрепляющее растение. Оно является
благодеянием не только для человека, но и для животных. Травоядные - как
слон и носорог, хищники - как лев, гиена и шакал, и даже грызуны ценят
этот дар природы, удовлетворяющий самые разнообразные вкусы.

Живут здесь племена бушменов и бакалахари. Бушмены, которых некоторые
этнографы относят к семейству готтентотов, малорослы, хотя не следует
причислять их к карликам. Они кочевники, никогда земли не обрабатывают и
не разводят домашних животных. Это страстные охотники, вся их жизнь
проходит в преследовании дичи, которую они тут же, на месте, и съедают.
Бушмены питаются также корнями и дикими плодами, сбор которых возлагается
на женщин. Бушмены худы, жилисты, неутомимы и, подобно арабам в пустыне,
способны переносить необычайную усталость и неслыханные лишения.

Бакалахари, которые являются ответвлением бечуанов, напротив,
трудолюбивые земледельцы и скотоводы. Они терпеливо обрабатывают землю
мотыгой, хотя неблагодарная почва ничего но дает им за их труды, кроме
небольшого количества арбузов и тыкв. Корни, немного проса, козье молоко -
таково скудное питание этих бедных людей.

Целую неделю бродили по этой пустыне пятеро европейцев и их чернокожий
проводник. Много пришлось им перенести лишении, и если ложиться спать на
голодный желудок приходилось все же не каждый день, то недостача воды
мучила беспрерывно. Уже на второй день пришлось бросить все шесть
слоновьих клыков, которые были навьючены на одну из лошадей. Ей много надо
было работать, чтобы всех обеспечить продовольствием, и не следовало ее
переутомлять. Александр, Альбер и Жозеф по очереди садились на нее и
пускались по следам антилопы, буйвола или жирафа. Вторая лошадь служила
только для перевозки мастера Виля, у которого рука поправлялась очень
медленно. Что касается его преподобия, то он в своем шелковом цилиндре и
развевающемся сюртуке шагал как человек, которому все обычные потребности
чужды.

Пять дней назад Александр подстрелил куаггу - однокопытное, похожее на
зебру, но меньше ростом. Полосы, столь чудесно украшающие зебру, куагга
носит только на шее, на голове и боках. Проводник Зуга отложил в сторону
желудок животного, утверждая, и не без оснований, что нельзя пренебрегать
самым лучшим сосудом для перевозки питьевой воды. Зуга наполнил его водой
из довольно грязной лужи, и это был весь запас путешественников на целых
два дня. Вот уже сутки, как выпита последняя капля и всех мучает жажда.
Особенно тяжело полицейскому: у него лихорадка, он кричит и бредит и
производит впечатление буйнопомешанного. Между тем его спутники героически
отказались каждый от части своей воды в его пользу, и он получил больше,
чем другие. Это была большая жертва, но бедняга не мог ее оценить, так как
совершенно потерял голову. Лошади едва тащились, а люди передвигались
тяжело - у них горело в горле, губы потрескались, язык покрылся язвами и
кружилась голова.

Зуга пытается приободрить их: он говорит, что поблизости есть источник
и вечером будет много хорошей воды. Однако очертания местности не дают
оснований рассчитывать на близость родника. Сколько видит глаз, все
безжизненно и однообразно. Повсюду выгоревшая трава, повсюду островки
сухого песка, тощий кустарник или сморщенные деревца. Нет больше арбузов,
нет сочных клубней. Несчастные обитатели этой пустыни уже давно поглотили
все, что содержало хотя бы каплю влаги.

Альбер де Вильрож знает Южную Африку по своим прежним путешествиям, ему
знакомы тайны этой безнадежной земли. Жестом, полным отчаяния, показывает
он проводнику на стайки рябчиков, которые взлетают, часто хлопая крыльями.
Рябчик, вообще говоря, птичка зловещая: он питается насекомыми и водится
на земле безводной и выжженной. И никакой другой птицы не встречали наши
путники. Все говорило о полной заброшенности и безжизненности этих мест.

- Терпение, вождь! - пробормотал проводник в ответ. - Терпение и
надежда!

- Да ты сам посмотри, друг мой Зуга: ведь здесь все без исключения
живые твари принадлежат к тем породам, которые могут почти совершенно
обходиться без воды. Увы, мы не наделены этим счастливым свойством! На,
смотри, еще один штейнбок. А вот пути. И целое стадо жембоков. С, самого
утра встречаются только лось, куду, спрингбоки, дикобраз и страусы. Ты
отлично знаешь, что все эти проклятые твари могут жить в здешнем пекле,
как саламандра в огне, и даже не замечать, что нет воды.

Проводник улыбнулся и пальцем, сухим, как корень лакрицы, показал на
свежий большой и глубокий след животного.

- Носорог, - сказал он просто.

- А хоть бы и так! Что это доказывает?

- А то, что все животные, которых ты перечислил, могут удаляться от
воды на пятьдесят и шестьдесят миль, а носорог дальше чем на семь-восемь
миль от воды не уходит. Вот, смотри!..

- Я вижу далеко-далеко стадо жирафов.

- А эти антилопы гну, которые убегают влево?

- Ну и что? Четвероногих здесь много. Есть и буйволы, и зебры, и фалла.

- Да, но там, где есть жирафы, гну, буйволы, зебры, фалла и носорог,
там должна быть и вода - и не дальше чем в семи-восьми милях.

- Ну, друзья, - сдавленным голосом воскликнул тогда Альбер, - потерпите
еще немного! Кажется, мы спасены.

Лошади, которым инстинкт, видимо, подсказал то же самое, подняли головы
и зашагали веселей. А людей приободрила надежда, и они удвоили усилия. В
сосредоточенном молчании прошагали еще три часа, затем и люди и животные,
полностью обессилев, остановились в чаще, среди кустов и деревьев из
семейства стручковых, покрытых лиловыми цветами.

- Здесь! - с торжествующим видом сказал Зуга.

- Но я вижу только песок! - с отчаянием в голосе возразил де Вильрож.

- Пить! Пить! - хрипел мастер Виль.

Но проводник правильно оценил эту песчаную, чуть вдавленную посередине
прогалинку, напоминающую таз. Дно ее было истоптано животными и носило
отпечаток многих копыт. Зуга, видя, что его белые спутники изнемогают,
молча сел на корточки и стал усердно разгребать песок руками.

- Что это ты делаешь? - спросил его Александр.

- Рою колодец. Можешь помочь?

- Конечно. Что надо делать?

- То, что делаю я. Рой! Но у тебя нежные руки, и они слишком слабы.
Скоро все твои пальцы будут в крови. Возьми свою саблю.

- И мы добудем воду?

- Да.

- Ты уверен?

- Насколько может быть в чем-нибудь уверен слабый человек.

- А если ты ошибаешься?

- Тогда придется идти еще три дня, пока мы встретим новый источник.

- Для нас это было бы равносильно смерти.

- Успокойся, белый вождь, вода здесь есть. Смотри, песок уже становится
влажным.

Александр, который страдал от жажды меньше других, не сидел сложа руки
во время этой беглой беседы. Альбер, Жозеф и миссионер, побуждаемые его
примером, старались изо всех сил и рыли с ожесточением. Мастер Виль и тот
дотащился и стал царапать землю здоровой рукой.

Таким образом они вырыли яму примерно в два квадратных метра по
поверхности и столько же в глубину. Зуга вскоре был вынужден умерить их
пыл, предостерегая не пробивать дна ямы, представляющего довольно твердый,
не пропускающий воды слой, иначе вода мгновенно исчезнет и больше не
вернется.

Проводник не ошибался. Когда доморощенные землекопы дошли до этого
прочного слоя, со всех сторон стала медленно просачиваться чистая,
прозрачная и прохладная вода, но шла она не снизу, не из твердого дна, а
из стен колодца.

Путешественники изнемогали от усталости. Им показались столетиями
последние минуты ожидания, покуда драгоценная влага не собралась в таком
количестве, что можно было удовлетворить их насущные потребности.

Затем пришли радость, буйство, безумце, легко понятные всякому, кто под
палящим зноем Африки пережил пытку жаждой, с которой никакая другая пытка
сравниться не может. Всякая осторожность была забыта. Эти несчастные, у
которых из-за обильного выделения пота сгустилась кровь, у которых из-за
температуры доменной печи ссохлись внутренности и которые исхудали, как
после двухнедельной голодовки, бросились на благодатный источник и стали с
жадностью диких зверей поглощать воду, возвращавшую их к жизни.

Проводнику пришлось чуть ли не силой оттащить их от ямы, над которой
они стояли на коленях, не думая о том, что неумеренность грозит им
смертельной опасностью.

Затем вволю напоили лошадей, и Александр, боясь, как бы не иссяк этот
поистине чудодейственный источник, о существовании которого никто и не
подозревал всего несколько часов назад, наполнил водой про запас желудок
куагги.

- Ты предусмотрителен, - улыбаясь, сказал проводник. - Это хорошо! Ты
великий вождь. Но будь спокоен - завтра утром здесь опять будет полно
воды. Нам хватит на все время. А потом мы яму засыплем, чтобы животные но
продавили дно. А теперь поедим.

Несколько ломтиков сушеного мяса и два жареных рябчика составили весь
обед, и он был съеден с аппетитом, после чего все легли спать, устраиваясь
поудобнее на теплом песке. Развели костер, ночь наступила очень быстро.

- Я не очень любопытен, - сказал Альбер негромким и неясным голосом,
каким люди говорят засыпая, - но мне все же хотелось бы знать