выстрелами испуганный автомат, было ясно, что взялись они за
дело всерьез, что бредень густой - сквозь него не проскочишь.
Потом где-то довольно близко, но в сторону, пробубнил
несколько выстрелов крупнокалиберный - откуда-то уже успели
подбросить. "Залогин прав, - подумал Тимофей, с трудом
втискиваясь в коляску, - их по-настоящему разобрало. Так
просто наши штаны не отпустят..."
не занимал места. Но убитый он словно вырос, его тело стало
удивительно громоздким и каким-то твердым, неподатливым, хотя
убило его всего несколько минут назад. Тимофей привалился к
нему и закрыл глаза.
не думал. Или попадут, или нет, - значит, будь что будет. Как
только немцы вступили в орешник, они лишились возможности
следить за пограничниками по шевелению кустов. А слепых пуль
бояться - так лучше вовсе с печи не слезать. Ромку заботило
другое: немецкие мотоциклисты. Счастье, что местность они
знают плохо. "Сейчас они уже выскочили из балки, добрались до
речки, - раскладывал он их маршрут, - и повернули в объезд
орешника. Они надеются нас перехватить. Ну-ну! Что они будут
делать, когда через две-три минуты упрутся в излучину, в
обрыв, где им не проехать? А мы как раз из кустов выскочим:
здрасьте! Прямо на глазах, но для стрельбы далековато; и,
чтобы продолжать погоню, им придется потерять еще несколько
минут, пока будут искать брод. Жаль, брод совсем рядом. Ну
ничего, кое-что мы успеем выгадать", - решил Ромка, ужасно
довольный собой и тем, как все складывалось.
воздух не заныл от пуль, которые потянулись к ним отовсюду.
Даже Тимофей не выдержал и крикнул: "Гони!" - и он рванул
опять напрямик, напролом, не разбирая дороги. Мотор выл и
гремел, Герка то и дело соскакивал, тянул вверх то заднее
колесо, то коляску, при этом так таращил глаза от напряжения и
так орал, что можно было подумать, что он идет на побитие
мирового рекорда. И Тимофей орал, и Ромка, аж горло заскребло.
Они даже не вырвались - вывалились на луг и увидели слева
мотоциклистов, но это было уже не страшно, главное - от облавы
оторвались, а с того берега стрелять по ним было совсем не с
руки - до тех пор, пока немцы не увидят их уже на горке. Но
тогда тем более, ищи свищи, черта с два в них попадешь на
таком расстоянии.
где-то там, позади, далеко позади и внизу, в стрекочущих
кустах, в сердцах обескураженных немцев. Она еще бросила им
вдогонку несколько свинцовых камушков, когда они взлетали на
прокаленный солнцем бугор, но это уже было несерьезно, а потом
стометровый шлейф пыли закрыл их, как дымовая завеса, и они
испытали сладостное облегчение победы.
всерьез каких-то мотоциклистов, по сути - равных противников?
Впервые равных противников.
отвяжутся, рассудил Страшных. И выжал из мотоцикла все, что
умел, чтобы помочь немцам найти это очевидное решение.
после которого выиграл еще сотни три метров.
Пересекать ее Ромка не собирался: если здесь он знал все, то
за кордоном хозяевами положения сразу становились немцы. Ромка
спохватился как раз вовремя, чтобы успеть вывернуться. "Эка
настырные парни, - подумал он, - а ведь они знают свое
дело!.."
признал, что ничего сверхъестественного не происходит. Если
немцы - профессионалы, уверенные в себе опытные вояки, то с
чего вдруг они будут уступать втрое слабейшему противнику? "Ну
конечно, ведь их втрое больше! - понял Ромка. - Я-то, дурень,
не придал этому значения, а для них, может, это главный
аргумент".
думали просто догнать его, а когда сообразили, что этот номер
не пройдет, стали зажимать его в какой-то угол.
успехе, что для них это не поединок, не бой - гон! Они гонят
зайца, они просто охотятся - вот что они делают!..
однако вовремя вспомнил, что он не один. Тимофей был плох,
даже приглядываться не требовалось, чтобы понять, чего ему
стоит борьба со слабостью; он сидел прямо, слишком прямо,
слишком напряженно, как сидят только из последних сил. Его
надо в лазарет сегодня, сейчас же. "Ваше счастье, гниды!" -
пробормотал Ромка, и сложным зигзагом увернулся от немецкого
трезубца, и запутал след, и совсем было решил, что перехитрил
немцев и ушел, но тут за рощей появился, накатываясь, точно по
адресу, коричневый шлейф, и с другой стороны - еще один, а вот
и третий клубится, и на его острие - неясный мелькающий комок
машины...
тропкам через рощу или режешь напрямик через лужок - еще куда
ни шло. Но любой проселок, даже стежка, если она была
мало-мальски растоптана и высушена солнцем, буквально
всплывали в воздух от малейшего прикосновения острозубых
протекторов.
Немцы висели прочно. Однако действовали несогласованно, и
только поэтому пограничникам пока что удавалось ускользать от
прямых ударов. Правда, у немцев было оправдание: гонка велась
на предельных скоростях, немцы едва-едва успевали, у них
просто не было минуты, чтобы принять единый план. Но время
работало на них. Как только они заметят, что Страшных вовсе не
свободен в выборе маршрута, а мечется в прямоугольнике два на
пять километров, ему несдобровать. Зажмут, как поршнем
придавят к ферме, или к запруженному войсками шоссе, или к
тому же выгону. И все же Ромке на это было бы начхать; был бы
он один - не задумываясь, продолжал бы эту карусель, крутил бы
ее и крутил - до визга, до огня в подшипниках - это была его
стихия! Его подстегивал азарт. В душе у него пело, поднималось
как радость, он наслаждался этой игрой. Ах, был бы он один! -
вот порезвился бы он! Такие бы устроил "кошки-мышки" - на час!
а может и до вечера, если б не надоело. Он кружил бы до тех
пор, пока не надоело, испытывал бы свое счастье, свой фарт,
потому что в этом для него была вся жизнь, весь ее смысл. Он
всегда так жил...
происходит, и сказал таким тоном, что было ясно - это приказ:
шахматистов называется повторением ходов. Как только это
заметят и немцы, они смогут предвидеть его действия, и тогда -
привет бабушке! Вот и вся цена мечтам о карусели до вечера.
обсаженный высокими дуплистыми тополями. Здесь если врага не
убьешь сразу и он заляжет за такое дерево, его оттуда не
выковыряешь. Для засады не годится.
здесь, в кювете, а самому развернуться в прибрежном кустарнике
и там поджидать... и когда они начнут спускаться -
встретить...
немцам приблизиться. Пусть войдут в визуальный контакт, пусть
видят, что я делаю: пусть доверяют клиенту!
- совсем рядом. Да это ж совсем древняя дорога, двум машинам
не разминуться, понял Страшных и почему-то обрадовался этой
ненужной догадке. Потому-то по ней никто и не ездит, по этой
дороге, ухмыльнулся он и сказал через плечо Залогину:
их снизу встречу, и, если попытаются залечь, вжаришь им в зад.
машинку и сам вали в засаду.
газ, причем одна машина неслась по тропинке, а другая прямо
через лужок, по высокой траве, наперехват: немцы уже знали
этот порядок ходов и хотели выгадать на нем темп. Третья
машина отстала почти на километр, и, если бы здесь была другая
география, если б лужок был хоть чем-то закрыт, возможно, и