лесах их нет, разве что рядом с водой.
Только тут я заметил, как дрожит Сириус у меня на руках.
Вскоре мы вышли из тоннеля, перед нами опять была лента узкой долины,
вся в красной невысокой травке и цветах. Впереди снова были огромные,
высокие скалы с острыми зубцами наверху, но никаких троп вверх не было, не
было и нового тоннеля слева и справа от нас в глубь скал уходили ровные,
слегка петляющие между скалами узкие ущелья. По левому из них мы шли
довольно долго, и только тут я стал замечать разных маленьких и средних
птичек и услышал их пение, очень красивое, как звуки флейт, самых разных
флейт, тонюсеньких и низких, и тут же вспомнил, что когда нас встречали на
космодроме Политории и гремел оркестр, я уловил тогда звучание подобных
птичьих флейт.
Наконец мы вышли из ущелья, перед нами была речка, вполне приличная,
она вытекала из леса слева, а далеко справа сворачивала в ущелье, к морю за
речкой среди высоких, но редких деревьев, совершенно голых, но очень густых
и нежно-желтых на вершинах, стояли на сваях конусообразные хижины, и среди
них кое-где двигались моро, люди с темными лицами, в плащах и повязках на
голове, мужчины и женщины, но ни на ком не было такой белоснежной повязки,
как на Малигате. Он остановился вместе с нами на поляне и не подходил к
хижинам, дожидаясь, когда остальные моро и те, кому они кричали резко и
гортанно, соберутся возле нас.
Малигат вывел меня слегка вперед (папу -- тоже) и что-то сказал моро.
Орик перевел, что он объяснил им, кто мы и откуда. Потом Малигат сказал еще
несколько слов, после чего, молча, моро начали проходить друг за другом мимо
нас, и каждый, мужчина или женщина, легко прикасался к моей голове,
улыбаясь. Затем Малигат сказал, а Орик перевел нам, что пусть моро проводят
Пилли и Оли в дом для гостей -- они отдохнут, а моро пусть начинают готовить
еду. Моро поклонились нам и разошлись, уводя Пилли и Оли. Малигат положил
каждому из нас руку на плечо, коротко и с мягким толчком, как бы отсылая нас
куда-то и желая удачи после медленно ушел.
Орик сделал нам знак, и мы зачем-то углубились в лес. Сириуса я
по-прежнему нес на руках и шел между папой и Ориком, вертя головой во все
стороны и разглядывая высокие редкие деревья (некоторые были и с лиловыми
вершинами), траву, цветы, порхающих птиц и длинных красивых стрекоз, но с
крыльями как у бабочек. Орик сказал, что в радиусе километров трех днем
можно не опасаться диких животных, -- днем они боятся подходить к поселению
моро.
-- А змеи у вас водятся? -- спросил я у Орика и объяснил ему, что это
за существа, он понял и сказал, хвала небу, этой нечисти у них нет,
достаточно кольво, разных видов криспы-тутты (этих жаб) и вообще хищных
животных.
Постепенно лес стал гуще, деревья стояли плотнее, и кое-где голубоватые
длинные растения (как наши лианы, которых я и не видел никогда в жизни)
перекидывались с одного дерева на другое. На лианах сидели иногда крупные
бело-синие птицы, но увидев нас, они срывались и с легким тихим чириканьем
(так им неподходящим) улетали в лес. Орик легко нашел тропу, и она, петляя,
вывела нас снова к скалам, но более низким и поросшим более густым лесом. Он
повел нас налево, мы прошли еще с полкилометра и увидели в кустах четыре
камня, на которых лежала тонкая скальная плита -- нечто вроде стола. Орик
нагнулся, поднял камешек и постучал им по плите: звук получился высокий,
даже звонкий. По знаку Орика мы сели на маленькой полянке и стали чего-то
ждать. Но ждали мы недолго. Минут через пять из лесу вышли и подошли к нам
четверо политоров с ружьями. Один из них был геллом. Я -- обомлел.
Повстанцы! Значит, Орик...
-- Уль Владимир и уль Митя, его сын, гости с Земли, инопланетяне, --
сказал им Орик, представляя нас с папой.
С каждым из четверых мы обменялись приветствиями: жест -- руки друг
другу на плечи.
-- А это а,Тул, -- сказал нам Орик, показывая на самого высокого,
самого красивого и самого горбоносого политора. -- Он вождь повстанцев. Как
видите, он никакого рода, но... вполне может быть высокородным, исходя из
той роли, которую он играет в нынешних событиях.
А, Тул улыбнулся, Орик сказал ему:
-- Запомни номера (он назвал а,Тулу номера наших коммуникаторов).
Горгонерр сделал меня их гидом. О вашей позиции он узнал от
осведомителей, не знаю уж от кого, и, допускаю, привязал меня к гостям,
чтобы ограничить круг моих действий. Связь прежняя, плюс эти два номера.
Называйся любым именем: узнаете друг друга по странности текста. Оружие и
люди могут прибыть морем или рейсовым через Селим, -- ты и сам знаешь. Все.
... Мы шли некоторое время молча, и наверное, и я, и папа думали об
одном и том же: так или иначе мы уже хоть и малюсенькой ниточкой, но связаны
с повстанцами, и еще: Орик не вождь восставших, но, может быть, их мозг. К
тому же он не просто член оппозиции в правительстве как идеолог, политик и
человек со своей точкой зрения, он прежде всего -- оппозиционер деловой.
Наверняка Горгонерр этого не знал, иначе отвлечь Орика нашим присутствием
было бы слабой мерой, а сильной -- тюрьма, и они, тюрьмы, были, позже я
узнал об этом. Орик шел, очень тихо напевая что-то непереводимое, почти
бормоча, и как будто не придавал особого значения тому, кем, частично, стали
мы и тому, какую правду мы узнали о нем. И меня снова поразило такое доверие
к нам: он знал нас (да и то ли это слово?) всего полтора дня. Или это была
сверхинтуиция? Видимо, мы с папой чувствовали на одной и той же волне,
потому что он спросил у Орика об интуитивном общении политоров и объяснил
значение этого слова.
-- Нет, -- сказал Орик. -- Политоры очень хорошо чувствуют состояние
другого, не зная его мыслей буквально, и они же, допуская подобные
способности в собеседнике, хорошо умеют "закрываться" от него. Но
"беседовать" без речи буквально мы не умеем. Это умеют моро, но лишь между
собой.
-- А скажите, Орик, -- спросил я. -- Как понять, что среди повстанцев
есть гелл? Добродушный боец... это же...
-- Верно, -- сказал Орик. -- Но это особый гелл. Чтобы снять
подозрения, было сообщено (с показаниями свидетелей), что он погиб,
столкнувшись в воздухе с военным космопланом. Во-вторых, у нас есть врач,
способный снять с гелла влияние вредного поля. Но он один, и, оказалось, он
не способен обучить этому массу врачей, к тому же, когда в курсе дела
многие, -- это опасно.
-- А я-то подумал, что влияние поля ослабевает, если гелл далеко от
машины-излучателя. Очень далеко.
-- Увы -- нет. Тому есть причины.
-- А лично вы знаете, где находится, хранится эта адова машина? При
этом я не спрашиваю -- где именно, -- сказал папа.
-- Нет, -- Орик вздохнул. -- Это знал каждый глава правительства,
сейчас это Горгонерр и пара политоров из его ближайшего окружения. Так же
есть преемственность ученых, двух-трех, могущих следить за состоянием
машины. Они засекречены.
Удивительно, Сириус у меня на руках иногда резко сжимался и дрожал.
Неужели чувствовал опасных животных?
-- Орик, -- спросил я. -- А разговор по маленьким коммуникаторам может
быть подслушан?
-- Толково -- почти нет. По видеостереофонам -- да, они стационарны. А
тут... перемещения, тьма разговоров в эфире...
-- Отчего же вы все же осторожничаете?
-- Слежка в эфире идет. Им трудно "изловить" имена говорящих, если те
их скрывают, но они могут выудить саму нужную информацию -- ситуацию, факт.
Это опасно.
... Я плохо помню, как прошел вечер у моро в доме для гостей. Их еда
отличалась от политорской простотой и немногообразием. Мы ели большие и
нежные куски мяса какого-то животного и пили настой из трав. Я почти клевал
носом. Моро много и тихо пели гортанными, но при этом приятными голосами.
-- А эта песня, -- сказал мне Орик, -- о том, как юноша моро, спасая
свою девушку, голыми руками задушил крупного кольво. Уверен, эта песня
посвящается тебе, Митя.
Я кивнул, и когда кончилась песня, встал и много раз поклонился всем
певшим. А они -- мне, Орик не ошибся. После ужина Малигат сказал Орику, что
просит его кое-что перевести именно для меня. Орик перевел.
-- Ты добрый человек и хороший воин, -- сказал Малигат. -- Зайди к
Ир-фа. Ир-фа мой Друг, поблагодари его за привет мне и передай ему поклон от
меня. Скажи ему также, что пока ты и твой благородный отец не улетели в
другую жизнь, пусть он выполнит любое ваше желание. Сейчас мой воин проводит
вас, и если вы вернетесь к нам снова, народ моро и я примем вас как лучших
гостей. Удачи вам.
Мы простились с Малигатом и моро и до своих машин долетели на машине
моро: когда-то при товарном обмене они за драгоценные камни потребовали
машину и топливо каждый раз, когда они окажутся в Тарнфиле, Селиме или
других городах. Машина была им просто необходима.
Уже начало темнеть, когда мы взлетели. На этот раз Оли села к отцу, а
Пилли ко мне и папе. Почти сразу же, как мы вышли на нужную высоту,
заработал коммуникатор Орика (мы опять летели рядом). Это был а,Тул.
-- Выполняю просьбу моего быстроногого брата. Он просил передать поклон
Латору.
-- И тебе, -- сказал Орик. -- Понял что-нибудь, Митя?
-- Быстроногий брат -- это тот гелл.
-- Верно. Это гелл Алург.
И тут же опять заработал коммуникатор Орика.
-- Куда вы пропали, уль Орик? -- Это был голос Горгонерра. -- Я звонил
вам тыщу раз. Я беспокоюсь за вас и наших гостей.
-- Все живы-здоровы, -- сказал Орик. -- Вы же знаете, уль Горгонерр, мы
прокатили их к морю. Мой аппарат был в машине.
-- Можете вы прилететь ко мне, когда доставите гостей?
-- Пожалуй. Они хотели посмотреть ночной город. А мне неплохо бы
Акунин Борис
Корнев Павел
Прозоров Александр
Бажанов Олег
Земляной Андрей
Суворов Виктор