премиальные. И организации, ведающие старательским ловом, платили им за рыбу
побольше, чем постоянным колхозным бригадам.
Высотиным, в такой вот договорной артели и, сколь ни приглядывался к речным
пиратам, сколь ни вел разговоров о нынешних порядках в рыболовецком
промысле, убедился в том, что они с облегчением прокляли, кинули бы темную,
рисковую свою работенку, перешли бы за милую душу на законный лов, только
чтоб рассчитывались с ними честь по чести, не медными копейками...
песенки попевает. Один раз попалось ему тридцать стерлядей, пара килограммов
по шести - уж пофартило так пофартило! Главное, рыба почти вся живая. Сонных
стерлядей выбросил за борт всего несколько штук. Утомился рыбак, но такая
радость на душе - кричать хотелось. Заткнет он бабе своей пасть, заткнет!
Она его за рыбалку со свету сводит. Глаза еще не продерет со сна, а уж
изрыгает: "Не просыхашь, мокра стелька! Жись свою и мою загубил!.." И все в
таком вот роде, прямо и вспоминать неприятно. Покуривал Дамка папиросочку,
плыл на лодочке, в подтоварнике стерлядочки хлоп да хлоп об доски
хвостиками, иные хребтиком скреблись-поцарапывались - живучие, игручие
рыбешки, поскорее им на сковородку охота.
природою и пароходика вроде бы никакого не ждал. Налетели на Дамку пауты. В
этой местности они с воробьев почти, башки у них вертучие, фосфорные,
отвислые зады, как у зебров, полосаты, жалы что железнодорожный костыль,
зевни - и он те тут же, пуще путейской бабы, всадит его в спину или еще
куда. Кружат над лодкой пауты, гудят военными истребителями, лбы, будто у
такси, зеленым светятся.
протягивая плоскую с обломанными ногтями руку. Сам себе не веря, паут
опустился на кожу. От запаха бензина, от недоверия ли, может, от
предчувствия близкой крови зад паута ходуном ходит. "Насосы в ем, паразите,
действовать начали", - заметив, как наклонился, оттопырил зад и жадно замер
паут, спохватился Дамка и со всего маху саданул паута - увлекся тот,
бдительность утратил - и вот тебе результат - поплыл кверху брюхом, крылом и
лапами шевелит, взняться пробует. Хлесь паута какая-то рыбешка - только его,
голубчика, и видели! "Взаимодействие сил, - ударился в размышления Дамка. -
Природа сама устанавливает баланец меж добром и злом".
с паута величиной. Сладь по нутру рыбака раскатилась, под ложечкой засосало,
и такая жгучая истома прошила все тело, ну что тебе перед первым грехом.
"Матушка-царица небесная иль какая еще! Вот они, мгновения жизни, ради
которых мокнешь, головой рискуешь, с бабой грызесся!.."
Оставшись вдовой, паутиха-стервоза слетала на берег, за подмогой. Над
головой Дамки завертелось, загудело с десяток истребителей. "У-у, контрики!
Чего доброго, цапнет который!"
выбросил дымок. С третьего или четвертого дерга "схватило", понесло. Дамка
за борт лодки поймался - хватит, вываливался уж, ладно, пароход шел,
спасательный круг бросил. Вынули Дамку багром из воды матросы да еще пьяным
напоили. И распотешил же он тогда пароходный народ!..
дребезжат. Возьмет и развалится! Что тогда? Но нет возможности щадить мотор,
скорее требуется плеснуть на каменку - все в рыбаке спеклось. "Эх, "Вихрем"
бы обзавестись! - вздыхал Дамка, - Да где его достанешь? "Вихри" на
магистрали продают, чтоб в воскресенье иль в заслуженный отпуск трудящиеся
могли мигом доставлять красоток на лоно природы и культурно с ими отдыхать".
любить хочется - он перед целью, и все ближе исполнение его вожделенных
желаний. Шел не теплоход, шел однопалубный кораблик с уютными,
свежекрашеными надстройками, радио на нем играло. "Начальство! - уважительно
подумал Дамка. - По службе куда-то катит. Можно и дерануть - не обеднеют..."
С такой бодрой мыслью Дамка заглушил мотор, вынул из подтоварника стерлядку
покрупней, встал во весь свой рост, да какой же у него рост-то!
Взгромоздился на беседку, чтоб скорее заметили, и, взявши рыбину за хвост,
замахал ею, закричал:
алчущим! Продаю-у-у, чуть не задаром отдаю-у! Э-э-эй!..
топорщилась жесткими плавниками, ровно бы желая улететь.
правилом, но все же на всех наших водах известный - этакое обволакивающее,
ласковое подгребание под себя белым флажком. Сблизились, сошлись, будто при
абордаже: узкая старенькая лодка и беленький кораблик с черным корпусом и
деловито-строгой обстановкой на палубе, даже радио не бодрилось, не орали по
нему, как под топором. Лишь какая-то нерусская дамочка почти шепотом, на
ушко жаловалась, умоляла: "Кондуктор, кондуктор, продай мне билеэ-э-эт!" -
"А хрена не хочешь? Билэтов нэт!" - Дамка всякую песню, пословицу ли
мгновенно переиначивал на свой лад. "Да-а, строгий, видать, народ едет,
деловой. Геологи, не иначе, а то из министерства какого, с проверкой
финансов и дисциплины труда". Дамка внутренне подобрался, построжал.
пригласили в салон. Там его несколько насторожили картинки, прибитые к
стенам. На одной картинке катастрофа жизни изображена - завод с трубой на
берегу, из него мазут потоком в реку хлещет, осетры, окуни, лещи, судаки
кверху брюхом плавают, раззявили рты, испускают дух. "Ат што делают, сукины
дети!" - поскорбел лицом Дамка и обнаружил на соседней картинке своего брата
самоловщика. Осетрина икряной, судя по раздутой пузе, запоролся на крючьях и
сдох, но как-то так сдох, что сохранил способность осуждающе смотреть на
человека, скорчившегося в углу картинки. От пронзающего рыбьего взгляда
перекосило рожу самоловщика, а рожа-то, рожа - не приведи господи!
Брюзгливая, немытая, нос сизый, глаза мутные - приснится, веруешь - не
веруешь, закрестишься. С другого боку картинки человек с остро сдвинутыми
бровями, трезвый, на Черемисина, местного рыбинспектора, смахивающий, стоял
во весь рост, будто на давнем военном плакате, тыкал пальцем прямо в Дамку:
"Браконьер - враг природы! Браконьеру - бой!" ...
других картинок совсем нечаянно обнаружил в тетрадную страничку величиной
застенчивый листок, на котором красным и синим написано: "Товарищи рыбаки!
Не губите молодь промысловых рыб. Выпускайте ее без повреждений изо всех
орудий лова в водоемы. Помните, молодь - основа ваших будущих уловов!" Душа
Дамки стронулась с места, он заозирался, наткнулся взглядом на человека,
свойски ему улыбающегося.
Гай-ююю-гав! - вскинув узкое рыльце в потолок, обитый белым пластиком,
залился рыбак. Человек доставал из стола какие-то бумаги, улыбаясь, все еще
приветливо качал головой, но уже с грустинкой. . "Может, у его жена померла
или еще какое горе случилось, а я ржу!"
Дамка надеялся: как водится, сперва разгонную поллитровку выставят, закуску
вроде свежего, редкостного тут в эту пору огурца дадут, потом уж торг
откроется. Но ничего не подавали. "Ах, вы так!.."
себе понравился, такой он боевой, такой непреклонный. Во как закалила
характер река и природа! Этак пойдет дальше дело, так он, пожалуй, возьмется
свою бабу бить, а не она его. И тем стиляжникам, что за шпионаж наказали,
тоже по отдельности навешает.
Рыбнадзор пежит - три! Вино вздорожало - четыре! - И как только помянул про
вино, вся спесь разом утратилась, понесло Дамку, затараторил он базарной
торговкой, не соблюдая никакой солидности и пауз: - Ангарская пошла от жиру
текет баба именинница магазин далеко торговаться недосуг в роте пересохло...
ручку и открывая какую-то книжку. - Пулемет! Чкас! Прошил! Оглушил!..
бери, хошь не бери! - подхватил к месту бойкую складуху Дамка. -
Гай-ююю-гав!..
Ершов! Прямо Ершов!
конторе ведал? Солидный такой мужчина, некурящий. У него еще жена, не
первая, вторая жена на пристани кассиршей работает. Оказался однофамилец
Ершов, автор "Конька-горбунка". Пошел разговор про оргнабор и другие,
известные Дамке, организации, в ходе которого он все про свою жизнь
рассказал и фамилию выболтнул. Народ в салон набился, слушает, похохатывает.
Дамка и рад стараться, жалко ему, что ли, потешить людей, да и не терял он
окончательно веру на предмет угощения.
хлопнул по столу:
форменке: - Сколько?
красной окантовкой. - Нагреть бы тебя на полсотни за каждую голову и лодку
изъять. Да за бесплатный спектакль скидку сделаем. На вот распишись. Жене на
именины...
Панов Вадим
Березин Федор
Перумов Ник
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Суворов Виктор