Чтение 17–й страницы книги ~Рыжий, красный и человек опасный~

Глава десятая

КЕША, ГЕША И ВИТЬКИНЫ ШТУЧКИ

К полудню Кешу помиловали. Звонил Иван Николаевич и объяснил маме, что
Кеша выполнял его ответственнейшее поручение, о котором пока никому говорить
нельзя. Это тайна. Кеша разговор этот слышал - правда, односторонне - и
утверждал, что Ивану Николаевичу здорово от мамы влетело за "использование
детей в служебных целях". Но Иван Николаевич держался стойко, и Кеша попал
под амнистию.

Он тут же примчался к Геше, и они до обеда караулили Сомова. Сомов в
свою очередь караулил телефон, но профессор Пичугин о себе пока знать не
давал. То ли он еще не заметил пропажи, то ли вообще из дому не выходил.
Второе вероятнее, потому что пропажу инструментов можно не заметить, а
спущенное колесо сразу в глаза бросится.

Говорун передал, что Витька звонил Сомову, спрашивал о делах и заодно
сообщил, что некий шкет обозвал его ворюгой. Сомов разволновался и спросил,
что шкет имел в виду. Витька успокоил его, сказал, что шкет имел в виду его,
Витькины, водопроводные дела, что он родителей шкета знает и черта с два
теперь будет им что-нибудь чинить, пусть хоть потоп в квартире, а шкету еще
перепадет за язык.

- Когда это ты его ворюгой назвал? - поинтересовался Кеша.

- Утром, - сказал Геша. - Он меня по лбу щелкнул.

- А где была твоя выдержка? Ты мог погубить всю операцию! Наше счастье,
что этот дебил ничего не понял.

- Как ты думаешь, - спросил Геша, - что означают слова: "шкету еще
перепадет"?

- Это означает, что Витька тебе еще всыплет.

- Плохо, - расстроился Геша.

Конечно же, он расстроился из-за того, что Витькина месть может
повредить его, Гешиному, участию в заключительной операции. А вовсе не из-за
того, что испугался Витьки. Геша не из пугливых. Да и Кеша рядом. Как там
поется в старой пиратской песне: "Мы спина к спине у мачты - против тысячи
вдвоем!"

А Кинескоп сказал сварливо:

- Ты его не боись, Витька-то. Не обломится ему. А ежели полезет -
навтыкаем...

- Кинескоп! - воскликнул Кеша. - Откуда у тебя этот ужасный жаргон?

- Откуда, откуда... Посмотри с мое телевизор, не так заговоришь.

- Вредная у тебя работа, Кинескоп, - подвел итог Геша.

А Кеша спросил:

- Интересуюсь, почему в домоуправленческом "пикапе" дух не прописан, а
в водопроводе Водяной живет, хотя и там и там Витька руку прикладывает?
Верней, не прикладывает...

Похоже, не прошли для Кеши даром вечерние раздумья пополам со стыдом -
о вещах без души и бездушных хозяевах вещей. А может, не только вечерние.
Кто знает, о чем размышлял он, сидя под домашним арестом?

- Сра-авнил, - протянул Кинескоп. - За водопроводом у людей не один
Витька следит. Водопровод большой, длинный, одних труб, считай, тыща
километров. Не менее. Да и прокладывали его в свое время на совесть. Есть
где хорошему духу себя показать. А "пикап" - что! Так, машинка на слом...

- Интересно рассуждаешь, - возмутился Геша. - Совсем как Витька.
Машинка на слом, холить ее нечего, доломаем - купим новую, государство у нас
богатое. Так?

И тут случилось совсем уж невероятное: Кинескоп покраснел. Сначала
заалели уши-лопушки, потом цвет пошел по щекам, загустел помидорным наливом.
Кинескоп прижал ладошки к лицу, раздвинул чуть-чуть пальцы, чтобы видеть,
сказал враз охрипшим голосом:

- Виноват, ребяточки, сморозил глупость аховую. Язык мой - враг мой. -
Он отнял руки от лица, высунул язык, скосил глаза, чтобы разглядеть врага
получше. Разглядел, успокоился, даже краснота со щек сползла - как не было.
- А имел я в виду совсем иное. Говорил раньше - должны помнить! - что один
дух ничего без людей сделать не в силах. Попади он в такой "пикап" - верная
ему гибель. От горя да бессилия. Думаете, духи бессмертны? Фига два. Сколько
водяных погибло, когда в их озера да речки отходы спускать стали! Сколько
духов на производстве в конце кварталов нервным расстройством занедуживает!
Прав Гешка, вредная у нас работа - что ваша людская! Нет ничего страшнее,
ребяточки, чем вещь без души. И от нас, духов, здесь мало что зависит. Все в
людских руках... - Помолчал секундочку и заорал: - Поняли меня?

- Поняли, - ответил несколько опешивший Геша.

- А раз поняли, марш отсюда. Отдыхать буду от ваших вопросов, пока в
нервную депрессию не впал. - Умостился на диване, пледом накрылся, ворчал: -
Стрессы, дистрессы, напридумали болезней, жить невозможно... - Замолчал,
засопел намеренно громко: мол, сплю, сплю и сны гляжу.

Кеша и Геша вышли из комнаты на цыпочках, аккуратно, стараясь не
щелкнуть тугим замком, прикрыли входную дверь. Потом они пообедали у Кеши,
стойко отбиваясь от расспросов любознательных Кешиных родителей. Их, видите
ли, интересовало поручение Ивана Николаевича. Сказано же было: тайна. Пока
тайна. А позже можно будет и рассказать. Когда позже? Ну, завтра. Или, в
крайнем случае, послезавтра.

- Пойдем навестим Колесо, - предложил после обеда Кеша. - Познакомишься
с ним...

- Он не покажется, - усомнился Геша. - На улице, да еще среди бела
дня...

- Тогда скажем ему пару слов - и домой, к телефону.

Это было опрометчивое решение, и Геша, как более выдержанный и
серьезный человек, должен был понимать или хотя бы почувствовать его
опрометчивость. Но он не понял и не почувствовал, помчался с Кешей
вперегонки - за школу, к выезду на набережную Москвы-реки, где стоял красный
красавец "Ява-350".

Они остановились около него, и Кеша по-хозяйски погладил теплую кожу
сиденья, покачал машину, спросил:

- Ты здесь, Колесо?

Ответа не последовало.

- Что я говорил? - сказал Геша.

- Ничего страшного. Он-то нас слышит.

- Кто это вас слышит? - поинтересовались сзади, и, обернувшись, Кеша и
Геша увидели пятерых парней, которые стояли у ворот - руки в карманах, на
губах улыбочки, прически с чубчиками, с залихватскими чубчиками на глаза.

- Кто это вас слышит? - повторил вопрос самый старший из пятерых, на
вид лет пятнадцати.

И Кеша вспомнил, что как-то видел этого парня вместе с Витькой. Шли они
тогда по улице Дунаевского, шли в обнимочку, как лучшие друзья, хотя Витька
намного старше парня - может даже, на целых пять лет.

- В чем дело? - спокойно спросил Кеша. - Что вас интересует?

- Нас интересует, кто из вас Геша, - засмеялся парень, и остальные
четверо тоже засмеялись, как будто парень сказал что-то ужасно остроумное,
веселое до невозможности.

- Я Геша.

- Ты-то нам и нужен, - заявил парень. - А второй может идти домой к
папе и маме.

Ну, это уж было совсем не в правилах Кеши.

- С вашего разрешения, к папе и маме я пойду позже, - ледяным тоном
сказал он.

И опять парень засмеялся. И остальные опять засмеялись. А парень
обернулся к своим дружкам, спросил у них:

- Разрешим ему?

И один из четверых ответил, все еще посмеиваясь:

- Пусть остается, если дурак.

Как просто было бы сейчас сорваться с места, побежать назад, во двор,
мимо школы, нырнуть в подъезд, уйти от этих парней, пожаловаться Ивану
Николаевичу. Но разве смогли бы они потом простить себе эту легкую трусость,
открыто посмотреть друг другу в глаза? Нет, не смогли бы... И надо было
остаться здесь, у набережной, двое против пятерых, остаться, чтобы не
вспомнить через год, и через пять лет, и через десять, как они жалко
струсили. И не мучиться при этом от невозможности исправить прошлое. Нельзя
его исправить: это известно даже в тринадцать лет. Просто надо попробовать
не ошибаться вовремя...

- Я не дурак, - сказал Кеша, - и поэтому я останусь.

Старший парень подошел к нему, взял двумя пальцами за подбородок,
посмотрел в глаза.

- Получи конфетку! - Размахнулся левой, целясь в глаз.

А Кеша убрал голову, и кулак парня просвистел мимо, задев ухо. Здорово
задев... И боль придала Кеше и решимости, и силы. Он вспомнил уроки отца,
поймал руку парня, резко вывернул ее. Парень согнулся от неожиданной боли, и
Кеша сильно ударил его коленом в подбородок, отпустил и снова ударил -
правой в солнечное сплетение. Конечно, парень был покрепче Кеши и посильнее,
но он никак не ожидал сопротивления со стороны сопливого пацана, и пацан все
сделал по правилам, успел сделать - парень схватился за живот и сел на
корточки, безуспешно глотая открытым ртом воздух.

Кеша не стал добивать поверженного врага. Он бросился на помощь Геше,
которого атаковали трое, врезался в кучу малу, кому-то вмазал в подбородок,
кому-то - в живот, кто-то все-таки попал ему в глаз, и Кеша на секунду
ослеп, только радужные искры замелькали в мозгу. И в это время на них
откуда-то обрушился поток холодной воды.

Кеша мгновенно прозрел - только глаз дико болел, - отскочил в сторону,
обернулся. Пожарный шланг, которым дворники поливали мостовую и зеленый
газон у школы, сам собой развернулся и, приподняв над асфальтом
металлический наконечник, будто узкую змеиную головку, сильной струей
поливал дерущихся.

Собственно, ребята уже не дрались. Они прикрывали лица руками от