оригинальные рукописи поэта, -- к тому же к поэтическим занятиям Маро
благоволила Маргарита Наваррская; поздней сам король Франции Франциск I
некоторое время числил его своим придворным поэтом. С 1532 по 1542 год
издание Маро повторялось двенадцать раз -- в среднем чаще, чем ежегодно.
Позже поток изданий оборвался, но едва ли из-за отсутствия спроса: в 1543
году Клеман Маро подвергся нападкам Сорбонны за свое переложение библейских
псалмов, бежал в Женеву, где кальвинистам тоже пришелся не ко двору, потом в
Турин, где и умер, не сумев вернуть благоволения Франциска I, почившего в
1547 году, -- ну, а у новых королей были новые придворные поэты. Невероятной
популярности Вийона, впрочем, лишь повредили битвы реформации и
контрреформации, но никак ее не отменили: тридцать с лишним изданий --
сперва Леве, позже Маро -- можно было отыскать у букинистов. Впрочем, новое
время принесло новые песни и поэты Плеяды а позже блистательное французское
барокко на время уменьшили интерес к Вийону.
малолетнего Людовика XV, Вийона как-то извлекли на свет Божий: в 1723 году
появилось так называемое издание Кустелье, разве что напомнившее французским
читателям о самом существовании Вийона и, возможно, попавшее на некоторые
русские книжные полки. "Извлекла его к истинному признанию книга,
напечатанная аббатом Пронсо в 1832 году", -- писал в своем первом на русском
языке почти полном издании Юрий Кожевников. Есть основания думать, что
именно по этому изданию -- а не по двум строкам у Буало -- был знаком с
Вийоном Пушкин. Но настоящая, с любым масштабом сопоставимая слава пришла к
Вийону уже после смерти Пушкина: в 1844 году в книге "Гротески" Теофиль
Готье написал: "Вийон был самым большим поэтом своего времени. Интересно,
что Пушкин вслед за Вийоном называет в черновиках статьи "О ничтожестве
литературы русской" (1834) как его прямого наследника -- Клемана Маро
(Пушкин пишет "Марот") который "способствовал расцвету баллады".
опубликованный (точнее -- по сей день выявленный) перевод из Вийона в России
датируется 1900 годом, а выполнен кем-то, кто скрылся под буквами "Пр.Б." --
время было подцензурнное, "Баллада о повешенных", хоть и с отсеченной
"Посылкой", ничего хорошего переводчику не сулила. Не сомневаюсь, впрочем,
что псевдоним в недальнем будущем будет расшифрован. Так или иначе, в канун
ХХ века Вийон до русского читателя дошел, в канун XXI века он наконец-то
дошел до русского читателя полностью, но об этом ниже.
отцов-основателей, но из символистов русских лишь Валерий Брюсов опубликовал
в 1913 году свою версию "Баллады о женщинах былых времен"; в том же году
"приложились" к Вийону и акмеисты: в No 4 "Аполлона" появилась большая
статья Осипа Мандельштама о "Виллоне" с прибавлением отдельных строф из
"Большого завещания" и той же самой баллады "О дамах прошлых времен" (в
исполнении Н.С. Гумилева). В 1914 году выпустил свою книгу "Французские
поэты. Характеристики и переводы" (СПб) совершенно незаслуженно забытый ныне
поэт Сергей Пинус (1875-1927), где было помещено полтора десятка переложения
Пинуса из Вийона. После переворота 1917 года Пинус эмигрировал в Болгарию,
где редактировал казачью газету отнюдь не просоветского направления; архив
его между тем в к конце второй мировой войны попал в СССР и лишь недавно был
"открыт" для посетителей РГАЛИ; абсолютное большинство его -- черновики,
среди которых могут скрываться и неизвестные переводы из Вийона; по крайней
мере, перевод "Молитвы" Св.Терезы Авильской (1515-1582) с испанского среди
этих черновиков я почти случайно отыскал и напечатал, а что еще лежит в этом
архиве -- узнает только тот, кто этот архив разберет целиком. Во всяком
случае, пренебрежительная характеристика С.Пинуса как "поэта-дилетанта"
(данная советским исследователем Г.Косиковым в приложении к советскому же
изданию произведений Вийона на французском языке (М., 1984, с. 319) ничего
хорошего не говорит о самом исследователе -- и только.
переводов из Вийона: Франсуа Вийон. Отрывки из "Большого завещания", баллады
и разные стихотворения. (Москва). Сенсацию книга произвела, но умеренную
(сенсации тогда создавал скорей Северянин, чем Вийон в переводе Эренбурга,
выражаясь предельно мягко). О качестве переводов можно спорить, но... лучше
не спорить: с одной стороны, в пятидесятые годы изрядную часть переложений
Эренбург переделал, с другой -- если взять все, что написано Эренбургом в
стихах и прозе, все-таки лучшей частью этого литературного наследия, видимо,
окажутся переводы из Вийона. Если через восемьдесят с лишним лет мы получили
у других переводчиков нечто более совершенное -- так ли велика заслуга?
Русские казаки прошли от Урала до Тихого океана всего за полвека, а мы за
три четверти столетия с трудом освоили наследие человека, от которого
потомкам, включая решительно все, даже баллады, написанные на воровском
жаргоне, осталось неполных три с половиной тысячи строк...ей-Богу, гордиться
особо нечем.
Владимир (Зеев) Жаботинский (1880-1940): "Куда, скажи мне, унеслись..."
(собственно -- "Баллада о дамах былых времен", но без заголовка) была им
впервые опубликована в газете "Русские ведомости" 8 ноября 1914 года,
"Баллада поэтического состязания в Блуа" (также без заголовка) -- почти
через двадцать лет, в Париже, в газете "Последние новости" (13 октября 1932
года); наконец, "Молитва, написанная по просьбе матери" увидела свет лишь в
томе "Библиотеки поэта" -- "Мастера поэтического перевода", СПб, 1997;
возможно, что существуют еще и неизданные переводы.
кое-что, мелькали одиночные перепечатки переводов прежних лет: особенно
замечательна публикация переводов Гумилева в антологии 1938 года "Поэты
французского возрождения за подписью... Осип Мандельштам: видимо, книгу
сдали в производство раньше, чем Мандельштама арестовали. В эмиграции
пытался переводить Вийона харбинский поэт Арсений Несмелов (1889-1945), но
его переложения так и оставались неизданными до 1998 года. Так или иначе,
все эти примеры -- что в СССР, что в эмиграции -- ни в какую систему не
складывались.
французского Ф.Мендельсона и И.Эренбурга, содержавшая в переложении
названных переводчиков почти все наследие Вийона: кроме, понятно,
одиннадцати баллад на "воровском жаргоне", отсутствовала также и очень
крамольная для советской цензуры -- ибо религиозная -- вещь, поименованная в
примечаниях как "Слово и баллада по случаю рождения Марии Орлеанской, вещь
якобы слабая, искусственная и для творчества Вийона не характерная". Теперь
баллада издана по-русски по меньшей мере дважды (Н.Кожевников и Ю.Корнеев)
читатель может оценить, были эти слова правдой или "случаем так называемого
вранья". По мере сил с купюрами старались печатать и "Балладу о толстой
Марго" -- даже Эренбургу такое неприличие без отточий не полагалось. А в
книге 1963 года лишь пять стихотворений (четыре баллады и четверостишие "Я
Франсуа!..", которое якобы высоко ценил Маяковский) были опубликованы в
переводе Эренбурга, так что это была, по сути дела, авторская книга Феликса
Мендельсона (р.1926), позднее переводившего и других французских поэтов, но
в основном тратившего свое время на переводы второразрядной англоязычной
прозы; в 1997 году сведения о нем были таковы, что живет он в Израиле и
никакими переводами больше не занимается, ни поэтическими, ни
прозаическими.. Но так или иначе -- заслуга первого русского почти полного
Вийона принадлежит Феликсу Мендельсону: именно ему принес благодарность за
первопроходческий труд Юрий Кожевников -- автор первого действительно
полного русского Вийона (за исключением баллад на воровском жаргоне).
вышеперечисленных -- было ничтожно мало. Две баллады перевел для
романтической книги Франсиса Карко "Горестная жизнь Франсуа Вийона",
вышедшей в Ленинграде в 1927 году, Всеволод Рождествеский (1895-1977).
Далеко в Бразилии, в Рио-де-Жанейро, в начале 1970-х годов несколько баллад
перевел (и не смог опубликовать) русский поэт Валерий Перелешин (1913-1992).
Одну -- выдающийся поэт Сергей Петров (1911-1988). Три баллады перевел
Алексей Парин для своей книги "Французская средневековая лирика". Можно
назвать еще с десяток переводов, но не более. Однако некоторые поэты
работали над "полным Вийоном" -- "в стол", веря, что придут другие времена.
"воровских баллад") вышел в Москве (1995) в переложении Юрия Кожевникова
(1922-1993),-- увы, для переводчика -- посмертно. Второй -- в
Санкт-Петербурге, годом позже (с приложение семи из одиннадцати "воровских",
иначе "цветных", баллад) в переводе Юрия Корнеева (1921-1995), в миниатюрном
издании -- и тоже посмертно для переводчика. Наконец, первый совсем полным
перевод вышел в 1998 году в издательстве "Рипол-Классик": основной корпус
книги составили переводы Юрия Кожевникова, "Баллады кокийяров" были помещены
в переводах Елены Кассировой, в приложении дан максимум вариантов (до
одиннадцати версий некоторых стихотворений) Вийона, накопленных русской
переводческой школой за ХХ век. Русским переводчикам есть что принести к
памятнику Вийону, который, напоминаю, неизвестно где жил, неизвестно, где
похоронен, но кого история литературы и читатели заслуженно числят одним из
величайших поэтом минувшего тысячелетия.
Вийоне от Данте, не внесло в европейскую поэзию ни одного ни одного
существенного нового элемента. Древо ренессансной культуры -- начавшееся, по
утверждению иных, с Данте -- продолжало свой рост; на мой взгляд, если Данте
и предвосхитил Возрождение, то лишь в той мере, в которой осенний урожай
предвещает приход грядущей весны". В этом отрывке перед нами -- один из
самых восхитительных в новейшей европейской литературе сплавов правды с
ложью. Между смертью Данте в 1321 году (согласно правдоподобной легенде,
сразу после окончания "Комедии", которую потомки назвали "Божественной") и
летом 1452 года, когда в Парижском университете Вийон получил невысокую
степень лиценциата и магистра искусств, прошло отнюдь не "столетие" --
прошла эпоха. Не говоря уже о "черной смерти" 1348 года, после которой лишь
ко времени открытия Америки численность населения Европы восстановилась,
трудно как-то скинуть со счетов Генриха Мореплавателя и Жиля Эанеша,
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Никитин Юрий
Витковский Евгений
Орловский Гай Юлий
Орловский Гай Юлий