Чтение 17–й страницы книги ~Под осенней звездой~

спрашиваю, откуда она у них,

- Да разве упомнишь? Муж как-то принес.

- А где он ее достал?

-- Кажется, в Херсете, он там работал в молодости? Тому уж лет тридцать
минуло.

Я уже решил, как мне быть, и говорю:

- Да ведь этой картине цены нет.

Хозяйка думает, что я над ней смеюсь, но я долго рассматриваю картину и
с уверенностью заявляю, что она стоит больших денег.

Но хозяйка не так проста, она говорит:

- А вы не ошибаетесь? Ведь она висит здесь с тех самых пор, как мы этот
дом поставили. И Ольга с малых лет называет ее своей.

Я напускаю на себя таинственность и спрашиваю с видом знатока, которого
интересуют все подробности:

- А где это - Херсет?

- Да тут, неподалеку. В двух милях от нас. Это имение ленсмана...

Кофе поспел, и мы с Ольгой прерываем работу. Остается только пришить
крючки. Я прошу показать мне жакет, под который она наденет блузку, и тут
оказывается, что никакого жакета нет, вместо него Ольга просто накинет
шерстяной платок. Hо старшая сестра подарила ей старую кофту, которую она
наденет сверху и скроет все недостатки.

- Ольга растет так быстро, нет смысла покупать ей хороший жакет раньше,
чем через год,- слышу я.

Ольга пришивает крючки, дело спорится в ее руках. Но вид у нее такой
сонный, что просто жалко смотреть, и я с притворной строгостью велю ей
ложиться спать, Хозяйка под благовидным предлогом остается сидеть со мной,
хоть я и уговариваю ее тоже лечь.

- Поблагодари же этого господина,- говорит она Ольге.

Ольга подходит ко мне, подает руку и благодарит. Я пользуюсь этим и
отвожу ее в боковушку.

- Ложитесь и вы,- говорю я матери.- У меня от усталости уже язык
заплетается.

Я располагаюсь у печки, подмостив под голову мешок вместо подушки, и
она, видя это, с улыбкой качает головой и уходит.

XXIX

Наутро я бодр и полон сил, в окна заглядывает солнце. Ольга и ее мать
уже причесаны, их влажные волосы так блестят, что просто смотреть приятно.

Мы завтракаем все втроем, а после кофе Ольга щеголяет передо мной в
новой блузке, вязаном платке и кофте. Ах, эта невообразимая кофта с атласной
оторочкой и атласными же пуговицами в два ряда, ворот и рукава у нее
отделаны тесьмой; маленькая Ольга совсем утонула в ней. Это никуда не
годится. Девочка совсем крошечная, как птенчик.

- А не ушить ли нам кофту? - предлагаю я.- Время ведь еще есть.

Но мать с дочерью только переглядываются - нынче ведь воскресенье,
нельзя брать в руки ни иголки, ни ножниц. Я без труда угадываю их мысли,
потому что меня самого так приучили в детстве, но теперь я позволяю себе
маленькую еретическую хитрость: шить-то будет машина, а это совсем другое
дело, ведь ездят же люди по воскресеньям в каретах.

Но им таких тонкостей не понять. Да и кофта взята на вырост, годика
через два она будет Ольге в самую пору.

Мне хочется подарить что-нибудь Ольге на прощание, но у меня ничего
нет, и я протягиваю ей крону. Она подает мне руку, благодарит, потом
показывает монету матери, и глаза у нее сияют, она говорит шепотом, что,
когда придет в церковь, отдаст деньги сестре. Мать, тоже сияя, соглашается,
что так будет лучше всего.

Ольга в своей мешковатой кофте уходит в церковь, она спускается с холма
и при этом смешно косолапит. Господи, какая она милая и забавная...

- А что, Херсет - большое имение?

- Большое.

Я сижу, сонно хлопая глазами, и раздумываю, что же означает слово
Херсет. Может быть, это фамилия хозяина? Или имя владельца здешних земель? А
его дочь - красавица, которой нет равных, и вот сам ярл приезжает просить ее
руки. А через год она родит сына, которого возведут на трон...

В общем, я собираюсь в Херсет. Мне ведь все равно, куда идти, и я решаю
направиться туда. Может,

у ленсмана случится для меня работа, может, подвернется не одно, так
другое,- как бы там ни было, я повстречаю новых людей. Теперь, когда я
принял это решение, у меня появилась какая-то цель.

После бессонной ночи глаза мои слипаются, поэтому я прошу у хозяйки
разрешения прилечь, и она предлагает мне свою постель. Голубой паучок ползет
вверх по стене, а я лежу, провожая его взглядом, покуда не засыпаю.

Я проспал часа два и проснулся, отдохнувший, свежий, полный сил.
Старуха стряпает обед. Я укладываю мешок, даю ей денег за хлопоты, а потом
предлагаю мену: я возьму Ольгину картину, а швейная машинка пускай остается
ей.

Старуха снова не верит мне.

- Ничего,- говорю я,- только бы она была довольна, а меня это вполне
устраивает. Картина очень ценная, я знаю, что делаю.

Я снимаю картину со стены, сдуваю пыль и осторожно свертываю ее
трубкой; на бревенчатой стене остается светлый квадрат. Я прощаюсь.

Старуха выходит вслед за мной и просит подождать Ольгу, пускай она хоть
поблагодарит меня.

-- Ах, милок, ну пожалуйста!

Но я тороплюсь.

- Кланяйтесь Ольге, а если будут какие затруднения с машиной, поглядите
в руководство.

Она долго смотрит мне вслед. Я удаляюсь с важностью и насвистываю,
очень довольный собой. Я отдохнул, мешок у меня теперь совсем легкий, а
солнце ярко светит и уже подсушило дорогу. Я так доволен собой, что распеваю
на ходу.

Нервы...

До Херсета я добрался на другой день. Имение показалось мне таким
большим и богатым, что я хотел было пройти мимо; но мне попался навстречу
один из работников, я потолковал с ним и решился предложить ленсману свои
услуги. Мне ведь уже приходилось работать у богатых людей, взять хоть
капитана из Эвребе...

Ленсман был приземистый, плечистый человек с длинной седой бородой и
лохматыми темными бровями. Он разговаривал со мной строго, но я по глазам
видел, что он добряк; и в самом деле, потом оказалось, он не прочь при
случае поболтать и посмеяться от души. Но иной раз он напускал на себя
важность, подобающую его чину и состоянию, бывал заносчив.

-- Нет у меня работы. А вы, собственно, откуда?

Я назвал несколько хуторов, куда заходил по дороге.

- Стало быть, вы нищий и клянчите милостыню?

- Нет, я не нищий, у меня есть деньги.

- Тогда ступайте своей дорогой. Работы для вас у меня нет, осенняя
пахота кончена. А что, могли бы вы нарубить жердей для изгороди?

- Да.

- Так-с. Но мне ни к чему деревянные изгороди, они у меня теперь
проволочные. И каменщиком могли бы работать?

- Да.

- Очень жаль. У меня вcю осень работали каменщики, для нас тоже нашлось
бы дело. Он поковырял землю палкой.

- А почему, собственно, вы пришли ко мне?

- Все говорят, что надо только попросить ленсмана, у него всегда
найдется работа.

- Вот как? Да, у меня и в самом деле постоянно кто-нибудь работает, вот
осенью я нанимал каменщиков. А загон для кур вы можете сделать? Ну уж на это
мастера днем с огнем не сыскать, ха-ха-ха! Так вы говорите, что работали в
Эвребе у капитана Фалькенберга?

- Да.

- А что вы там делали?

- Рубил лес.

- Я этого человека не знаю, очень уж далеко отсюда его усадьба, но
кое-что я о нем слышал. А есть у вас рекомендация?

Я подал бумагу.

- Ну, так уж и быть, оставайтесь у меня,- сказал ленсман, прекратив
расспросы.

И он повел меня с заднего крыльца на кухню.

- Этот человек пришел издалека, накормите его хорошенько,- сказал он.

Я сижу в просторной, светлой кухне, и мне подали такой чудесный обед,
какого я давно не пробовал. Не успел я поесть, как ленсман пришел снова.

- Ну вот что...- говорит он.

Вскочив с места, я вытягиваюсь в струйку, и ленсману, видно, по душе
этот небольшой знак почтенья.

-- Пожалуйста, доедайте. Ах, вы уже кончили? Я тут вот что надумал...
Пойдемте-ка со мной.

Он повел меня к сараю.

- Если вы не против, я пошлю вас в лес за дровами У меня два работника,
но одного я должен буду взять в понятые, а со вторым вы отправитесь в лес.
Дров у меня, как видите, много, но лучше заготовлять их впрок, про запас.
Вы, кажется, сказали, что у вас есть деньги, так нельзя ли
полюбопытствовать...

Я показал деньги.

- Превосходно. Видите ли, я занимаю ответственный пост и должен знать
людей, которые у меня работают. Но у вас, надо полагать, совесть чиста, раз
вы пришли к ленсману, ха-ха-ха! Итак, сегодня отдыхайте, а назавтра