которых можно убить.
колхозников, разузнавали, где немцы, сколько их. И, порасспросив,
подкрадывались, чтобы поглядеть немцев. Первый раз это было жутковато, но
бойцы шли. Шли вперед! Из-за кустов, из-за плетня, из ямы, со жнивья, с
огородов они высматривали: каковы они собой, враги, идущие нас убить.
рассказывали, как немцы ходили по селу, умывались, ели, стреляли кур,
смеялись, о чем-то лопотали по-своему.
вооружение противника, его передвижения, и все тщательно записывал. А я,
слушая те же донесения, всматривался в лица, ловил пульс батальона. Многие
возвращались оживленными, но у некоторых во взгляде все еще стояла грусть
- этих не покинул страх.
глазами, Курбатов сказал:
выстрелил... И боец Гаркуша тоже.
женщины отнимали... Она вцепилась в одного, лежит на земле, кричит. Он ее
сапогом в лицо. Не выдержало сердце, приложился - хлоп, хлоп. И боец
Гаркуша тоже. Так они у нас и ткнулись...
сумкой, - вставил словечко:
Высоченный казах с черным блестящим лицом робко сказал:
ходят? Все видали, а мы нет. Боец Гаркуша стрелял немца, а мы нет.
что-нибудь, они и выскочат. И разрешите, товарищ комбат, стрельнуть хоть
по одной обойме.
раскисал, когда раскисал батальон, и первый оживлялся, когда у всех
крепчал дух. На нем, казалось, всегда оттискивался боевой чекан батальона,
чекан, который то расплывался, то резко вырисовывался. Я знал: этот чекан
еще не был узором булата, узором, который ничто в мире не сотрет.
указания, которые он нам оставил, чем пристальнее всматривался в бойцов,
вслушивался в донесения разведки, в слова и в интонации, тем яснее мне
вырисовывалась одна идея.
10. ПОПРОБУЙТЕ СРАЗИТЕСЬ С НАМИ!
в котором тринадцатого октября начальник штаба Рахимов с конным взводом
обнаружил немцев. От этого села лучами расходилось несколько столбовых
дорог - на Волоколамск, Калинин и Можайск.
разведки, опрашивая уходящих от немца жителей, мы установили, что в Середе
противник устроил своего рода перевалочный пункт. Там расположились Склады
продовольствия, боеприпасов и горючего, там по пути следования ночевали
немецкие части, направляющиеся затем на север - к Калинину и на юг - по
дороге, ведущей в Можайск, охватывая с двух сторон нашу оборону.
немцев? Не совершить ли ночной налет на Середу?
Тридцатидвухлетний казах Рахимов был спортсменом и путешественником по
призванию. Кажется, я уже говорил, что в Казахстане он приобрел некоторую
известность как альпинист. Он ходил быстро и вместе с тем неторопливо.
Кроме хладнокровия и редкой тщательности в исполнении приказаний он
обладал еще одним незаменимым на войне свойством: даром ориентировки. Даже
в темноте он, казалось, видел, как кошка.
четырнадцатого октября, он отсутствовал всю ночь и все утро. Наконец к
полудню он прибыл. Да, все подтвердилось: в Середе действительно
перевалочный пункт. Охрана несерьезна. По-видимому, немцы совершенно
уверены, что на них не осмелятся напасть.
от каждого отделения. Отбирались лучшие, самые смелые, самые выносливые,
самые честные. Участие в налете считалось наградой бойцу.
Середу, переколотить и перестрелять немцев, поджечь склады, захватить
пленных и заминировать, если хватит времени, дороги, ведущие в Середу и из
Середы. Удерживать село не требовалось, к утру следовало вернуться в
расположение батальона.
Командиром отряда я назначил Рахимова, политруком - Бозжанова.
блиндажа. Над волнистой линией шапок выделялась голова Галлиулина, рядом
угадывался коренастый Блоха. Я исполнил обещание: пулеметчики тоже шли в
ночной рейд с пулеметами в двуколках.
дрожь, и я знал: такая же лихорадка прохватывает сейчас и их. Это была
дрожь не страха, а азарта, это был подъем перед боем. В голове всплыла
древняя казахская пословица. С нее, с этой пословицы, я начал свое слово:
товарищи, испробуйте, из чего сделан немец. Потечет ли из него кровь от
вашей пули? Завопит ли он, когда в него всадишь штык? Будет ли он,
издыхая, грызть зубами землю? Пусть погрызет, накормите его нашей землей!
Генерал Панфилов назвал вас орлами. Идите, орлы!
мне подошел Заев.
опушку, шагал по тропинке и без тропки, посматривал на запад, куда ушли
бойцы, и прислушивался, словно оттуда, за двадцать километров, мог дойти
звук выстрела или крик.
этот день немцы рванулись танковыми колоннами к Москве, в обход левого
фланга дивизии, что там, у совхоза Булычево (запишите это название:
когда-нибудь оно золотыми буквами на мраморе засверкает в будущем
клубе-дворце нашей дивизии), панфиловцы уже вступили в бой.
стоял часовой. Он поглядывал туда же, куда смотрел и я. Весь батальон
знал: сто орлов ушли в бой. Весь батальон ждал: каков же он будет, первый
бой с немцами?
четвертого, четыре... Глаз по-прежнему встречал повсюду лишь тьму;
настороженное ухо ловило лишь безмолвие.
заметная мутная полоска. Что это? Светает? Но разве оттуда восходит
солнце? Померещилось... В небе опять все темно. И опять мигнул отсвет. И
погас. И снова явился... Теперь он мерцал, то разливаясь, то будто
сжимаясь, но не уходил. В нем проступил розоватый тон... Я смотрел,
смотрел как зачарованный. Словно раздуваемое чьим-то могучим дыханием, по
Нортон Андрэ
Посняков Андрей
Русанов Владислав
Ильин Андрей
Херберт Фрэнк
Акунин Борис