голос.
прядали ушами и с непонятным выражением смотрели на людей, которые попадали
им под ноги. Толпа сдвинулась и осела. Показались тяжело ступающие городовые
и дворники, а между ними мелькнуло что-то белое.
и страшно рисовались контуры неподвижного человеческого тела. Лицо убитого
было закрыто, но из-под простыни виднелись длинные каштановые волосы, тихо
шевелящиеся от дневного воздуха, и часть белого костяного лба.
густой взволнованный бас, и лицо его дернулось мимолетной судорогой.
тихо стала уплывать над головами зеленая крыша лазаретного фургона, мелькая
в черной уличной толпе своим жалким красным крестом.
размахивая руками, но улица уже пустела, и опять катились по ней извозчики,
шли люди и оглядывались на ворота с непонимающим любопытством.
карманы, пошел прочь, шагая по звонкой панели мимо магазинов, фонарей и
людей и богатых подъездов.
городом, и повсюду торопливо шли люди, заходили в лавки, садились на
извозчиков и о чем-то переговаривались между собой. Все было как всегда, и
уже в конце той же улицы ничто не напомнило о страшной смерти и чьих-то
никому не известных страданиях, ушедших навсегда из жизни и памяти
человеческой.
бесконечной черной полосой.
тогда, когда ему приходилось читать о смерти то одного, то другого из
знакомых, святых, самоотверженных людей, также никто не кричал от боли и
ужаса, никто не оставлял своего дела.
весть. Так же шли трамваи, так же торговали магазины, так же бежали, точно
играя, нарядные женщины, так же ехали солидные озабоченные господа. И никому
не было дела до той неизбывной муки, которою терзалось его сердце, сжавшееся
в комочек, в безмолвном крике ужаса и отчаяния.
смотрели на встречные лица, молодые, старые, сытые, голодные, счастливые и
несчастные, - с одним выражением, точно это было одно громадное человеческое
лицо, которому говорил он с укором и угрозой:
вину на ваших наемников, которым вы платите, чтобы они давили ваши же жалкие
шеи!.. Сколько вас! Какая сила могла бы устоять перед вами, если бы вы не
были равнодушны, злы или трусливы?! Мне нет дела до жалких убийц, которые
убивают вами сработанным и купленным оружием, я буду считаться с вами
самими!.."
ловило за собой какие-то странные неотвязные шаги.
прячущиеся за спинами других, беспощадные глаза. Он даже обернулся раза два,
но ничего не заметил. Все были однообразно возбужденные незнакомые лица. Но
зловещее чувство росло, и сердце уже билось сторожко и неровно.
оглашаемая гулкими, дробящимися вдали свистками, открылась в конце улицы.
Далеко, на том берегу, туманно синели дома, сады и фабричные трубы, и тяжко
лежала над ними черная полоса копоти, пачкающая край высокого светлого неба.
ажурных решеток уходящий к тому берегу.
очень светлыми усами, в воротничках и котелке, чуть не налетел на него. На
мгновение взгляды их встретились и застыли в страшной говорящей связи. Но
это была одна секунда, и сейчас же, как ни в чем не бывало, Шевырев
отвернулся и пошел дальше, а человек в котелке не останавливаясь быстро
обогнал его и ушел вперед.
ошибся. Но сердце его билось неровно и глухо, точно предостерегая. И вдруг
Шевырев увидел впереди черную фигуру городового, спокойно вытиравшего нос
белой перчаткой. Человек в котелке шел своим путем, поравнялся с городовым
и, не замедляя шага, пошел дальше. Казалось, он куда-то торопился. Но
городовой вздрогнул, опустил руку, взглянул с изумлением ему вслед и
растерянно оглянулся.
Шевырев повернул назад, мелькнул за кучкой каменщиков, толпой шедших
навстречу, и свернул обратно на набережную. Он не оглядывался назад, но всем
существом своим, ставшим вдруг необычайно легким, чувствовал, что на него
смотрят, догоняют и сейчас схватят. И взглядом быстрым и острым он окинул
всю набережную. Вдали виднелся Летний сад и поворот на голое Марсово поле.
Шевырев мысленно, с мгновенной отчетливостью, рассчитал расстояние и понял,
что не успеть, а набережная была ровна, открыта и светла, как ледяная
пустыня. И казалось, что в массе идущих и едущих людей он так же открыт,
отделен и одинок, как в пустом снежном поле.
будто приостановился в тяжелой апатии, но в это время пронзительно, точно
напоминая о чем-то, крикнул у пристани маленький финляндский пароходик. И с
точностью машины, почти не соображая, Шевырев быстро свернул на колеблющиеся
мостки, проскочил сквозь железную рогатку и спустился за борт пароходика
среди каких-то людей, торопливо рассаживающихся по желтым скамейкам. Только
тогда он оглянулся.
фигуры, как бы отделенные от всего мира.
совещались, повернув лица к пароходу, и бестолково толкались на месте. Со
странной отчетливостью Шевырев понял их растерянность: они не знали, успеют
ли добежать раньше отчала или нет, бессмысленно порывались то туда, то сюда.
Наконец, точно решившись, городовой, придерживая шашку, пробежал шага три в
его сторону, но в это время пароходик зашипел, запыхтел и грузно отвалился
от причала. И тогда вдруг конный солдат дернул лошадь и с места рысью
помчался на мост, а городовой и сыщик побежали куда-то прочь.
кто-то другой подсказал ему.
глазами узкое пространство мутной крутящейся воды между пристанью и грязным
бортом парохода и прыгнул. Несколько человек вскрикнули от ужаса, но Шевырев
стал на мостки, поскользнулся и, едва не упав навзничь в воду, справился и,
перебежав мостки, пошел назад к Летнему саду.
чтобы не побежать. И то уже многие обратили на него внимание и удивленно
оглядывались. Но какая-то страшная сила неудержимо толкала его в спину.
Хотелось оглянуться, и не было сил. Ему казалось, что его уже хватают, что
десятки рук со всех сторон тянутся к нему.
офицеров и детей как во сне промелькнули мимо, и, не заворачивая в сад,
почти уже бегом, бледный и дикий, Шевырев стал подыматься на крутой мостик
через Фонтанку. Смутно заметил он плоские спины тяжелых барок, согнутых
мужиков, что-то ворочавших тонкими шестами, туманную даль домов и бульвара
и, уже не сдерживая безумного, панического стремления, побежал вниз.
крикнул ему, но Шевырев скользнул за извозчичью пролетку, увидел перед собой
изумленное женское лицо под странной голубой, шляпой и, сбежав с моста,
обогнув еще двух извозчиков, вбежал в пустой переулок.
и, уже ничего не сознавая, бросился в первые раскрытые ворота. Перед ним был
глубокий, как колодец, двор, правильные кучи домов, множество окон, казалось
с жадным любопытством уставившихся на него. Нянька с двумя детьми в голубых
капорчиках попалась ему прямо под ноги.
но Шевырев, не отвечая, пробежал мимо и опять сквозь ворота, похожие на
сырой грязный погреб, выбежал на второй двор.
смотрели ему вслед какие-то люди с незнакомыми странными лицами, и везде
было видно, как в пустыне, голо, и все отталкивало его, как врага.
на картине, видны были бежавшие за ним через первый двор.
Шевыреву показалось, что он на бегу целится в него из револьвера. Но это
было мгновенно, как виденье, а в следующую минуту он увидел сбоку новую арку
ворот в боковой двор и, уже запыхавшись, давясь слюной, с мучительной болью
в груди, бросился туда.
навстречу, остановился, посмотрел туда, назад, через голову Шевырева, и
вдруг, исказив лицо бессмысленной, хищной гримасой, расставил руки и
загородил дорогу.