Чтение 17–й страницы книги ~Внеклассное чтение (том 2)~

- Ну. В Новый Ерусалим, свечки везу.

А, это он про Ново-Иерусалимский монастырь, дошло до Николаса. Вот кстати. Оттуда и до Утешительного недалеко.

Хотя это еще надо было подумать, ехать в Утешительное или нет...

Вот по дороге и подумаю, решился Фандорин.

Сели, поехали: веселый шофер - слева, пел про батяню комбата и товарища старшего сержанта; Николас - справа, думал про Мирата Виленовича и Олега Станиславовича;

Мира - посередине, всхлипывала и шмыгала носом.

Так, каждый при своем занятии, и катили до самой Истры.

Купол Воскресенского монастыря - пузатый, несуразный, не похожий ни на одно известное Николасу творение православной архитектуры - засверкал позолотой над полями задолго до того, как грузовичок подъехал к тихому городку. Заглядевшись на диковинную конструкцию, Фандорин на минуту отвлекся от насущных мыслей, вспомнил жестоковыйного патриарха Никона, который затеял в дополнение к Третьему Риму и даже в затмение оного воздвигнуть новый Господень Град. А поскольку ни патриарх, ни его зодчие в Святой Земле отродясь не бывали, то черпали сведения с европейских картин, на которых Иерусалим изображался в виде фантастического златобашенного бурга готико-мавританского обличья. Как это по-русски, подумал Николас: материализовать заведомую европейскую химеру. Но лучше уж монастырь, чем логический немецкий парадиз в одной отдельно взятой нелогической стране.

Попрощались с шофером, который отправился с накладными к какому-то отцу Ипатию. Остались у надвратной башни вдвоем.

Дилемма, над которой Фандорин ломал голову всю дорогу от Москвы, так и не была решена.

Идти к Куценко или нет? Этот человек сделал свой выбор. Наверняка давшийся ему нелегко, но всё же окончательный и обжалованию не подлежащий. Было, скорее всего, так. Он искренне намеревался выполнить условия сделки, но, когда увидел торжествующую физиономию врага, ненависть выжгла из его сердца любовь, перевесила ее. Или же порыв был менее романтического свойства: Мират Виленович просто физически не смог выпустить из рук желанный куш. Закоченел, как чеховский дьячок при виде лохани с черной икрой, и забыл обо всем на свете. Так или иначе, он сам отказался от дочери. Согласился с тем, что он больше не отец.

Вопрос в том, согласилась ли с этим Мира? Девочка немного постояла возле молчаливого магистра и отправилась гулять по монастырской территории. Задрав голову, разглядывала купола, садилась на корточки, чтобы прочитать полустертые надписи на старинных надгробьях. По виду - самая обычная экскурсантка. Приехала с классом или с родителями, да и отбилась от своих.

Ладно, Мират Виленович оказался негодяем, думал Николас. В иных обстоятельствах следовало бы предать эту жертву алчности, этого скупого рыцаря презрению, вычеркнуть из своей жизни. Но у кого кроме Куценко искать защиты от опасности?

Жанны больше нет, но Ястыков-то остался. Он наверняка жаждет возмездия, а головорезов у Олега Станиславовича и без Жанны предостаточно. Кто-то из них приставлен следить за фандоринской квартирой. А там живет маленькая черноволосая женщина и двое четырехлетних любителей сказок, которых Ясь обещал оставить в живых, только если операция пройдет успешно. Ястыков же, как он сам сказал, человек слова.

И все прочие соображения стали несущественными.

Николас быстро направился к Мире, сосредоточившись только на одном: как уговорить ее вернуться к отцу. Если девочка заупрямится, Алтын и дети погибли - защитить их будет некому.

Миранда склонилась над серой, поросшей мхом плитой. Оглянулась на Фандорина, и он увидел, что ее глаза сухи, а лицо непроницаемо. Значит, уже приняла решение, с замиранием сердца понял он.

- Смотри, какая смешная надпись, - сказала она, водя пальцем по полустершимся буквам. - "На сем месте погребен конной гвардии вахмистр Дмитрий Алексеевич Карпов на седмом году возраста своего веселившимся успехам его в учении родительским сердцам горестное навлекший воспоминание преждевременною 16 марта 1795 года своею кончиною. Покойся милый прах до невечерня дня".

- Что ж тут смешного?

- Ну как же - вахмистр на седьмом году возраста. И грамматика - шею свернешь.

- Витиеватость считалась в те времена хорошим тоном, - объяснил Николас, не зная, как подступиться к разговору.

Мира задумчиво протянула:

- Красиво - "до невечерня дня". Отчего малыш умер? Жалко.

Выпрямилась и пошла гулять дальше, Николас же шел следом, уже чувствуя с нарастающим отчаянием, что не найдет таких слов, которые заставили бы его гордую воспитанницу вернуться к предавшему и продавшему ее отцу.

В этот холодный и солнечный ноябрьский день монастырь был почти безлюден. Присыпанные снегом деревья, забытые могилы, утонувшие в земле старые стены - всё это, казалось, и не нуждалось в людях, отличным образом обходилось без них.

Может быть, именно поэтому Мира повернула от церквей в сторону дальней стены, где располагались домики монастырских служителей.

Николас тащился следом, невидящим взглядом посматривая на палисадники, огороды, окошки с цветными занавесками. Как найти правильные слова, чтобы она переступила через свою боль, через ужасную травму и, несмотря ни на что, простила Мирата Виленовича? Есть ли вообще на свете такие слова?

Было очень тихо, только поскрипывал снег под ногами, да бубнило где-то радио.

- Криминальная хроника, - произнес бодрый женский голос. - Сегодня утром в. автомобиле "БМВ", припаркованном на стоянке возле здания Госкомимущества, обнаружены два трупа с огнестрельными ранениями. Оба мужчины убиты выстрелом в рот.

Судя по документам, это известный предприниматель, владелец сети аптек "Добрый доктор Айболит" Олег Ястыков и его шофер Леонид Зайцев. Несмотря на то, что двойное убийство произошло в людном месте и в дневное время, свидетелей преступления нет. Оперативно-следственная группа...

- Мира! - закричал Фандорин во всё горло. - Мира!

И не смог продолжить - пошатнулся. Облегчение было таким абсолютным, таким физическим, что его замутило, как водолаза, слишком быстро вынырнувшего из-под толщи воды.

- Что?! Коля, что с тобой?! - испуганно пискнула Мира.

Кинулась к нему, крепко обняла, чтобы не упал.

- Тебе нехорошо? Сердце?

- Она его убила, - с не по-христиански ликующей улыбкой сообщил Николас. - Жанна. Ястыкова. Выстрелом в рот. Это ее манера. Вот почему она сказала: "С Олежеком проблем не будет". Мне... то есть нам больше нечего бояться.

- Ну и хорошо, - сказала она помолчав. - Значит, я могу туда не возвращаться.

Он несколько раз моргнул, не сразу вникнув в смысл ее слов. Когда же вник, стало стыдно - за то, как плелся сзади побитым псом и подыскивал ключик к ее сердцу.

- Ну и правильно.

Николас снял снежинку с ее волос, потом другую, третью. Не удержался, поцеловал туда, где у корней золотился нежный пушок.

- Поехали в Москву. Будешь жить у меня.

Сказал - и вдруг представил картину своего возвращения. Пропадал невесть где десять дней, морочил жене голову какими-то ужасными опасностями, а потом заявился - сияющий, в сопровождении умопомрачительной нимфетки, и бух с порога: "Это Мирочка, она поживет с нами". А тут еще Глен со своей дурацкой запиской... Будет трудно.

* * *

На шоссе, у поворота к усадьбе Утешительное девочка вдруг сказала таксисту:

- Нам нужно заехать вон туда, под "кирпич".

Шофер оглянулся на Николаса - тот пожал плечами. Повернули.

- Зачем? - спросил он шепотом.

- Вещи заберу. Мне его шмоток и цацек не нужно, а свой чемодан возьму. Его Роберт Ашотыч на свои деньги купил. Еще там дневник, я его с одиннадцати лет веду. И мамина фотокарточка.

Ее губы были упрямо, до белизны сжаты, но по мере приближения к поместью линия рта постепенно утрачивала твердость, а белизна перемещалась с губ на щеки.

У ворот Мира взяла Фандорина за руку.

- Нет, не могу. Коля, сходи один, а? Ну пожалуйста! Там в шкафу, в самом низу чемоданчик, с наклейками. Инга хотела выкинуть, но я не дала. А дневник и фотокарточка спрятаны в розовой подушке.

- Говорить, что ты здесь? - тихо спросил Николас.

Она не ответила.

Минуты три он стоял перед стальными створками, дожидаясь вопроса из динамика. Не дождался. Странно.

Тогда нажал на звонок.

И опять никакой реакции.

Уехали все, что ли? Но ведь кто-то должен присматривать за домом?

Наконец из металлического динамика донесся дрожащий женский голос:

- Кто это?

- Клава, вы? Это Николай Александрович. А где охрана?

- Господи, просто конец света, - пожаловалась Инга Сергеевна, встречая Фандорина на пороге гостиной. - Ходкевич исчез, охранники тоже. Хулиганье какое-то кинуло из-за стены камнем в оранжерею. Сидим тут вдвоем с Клавой, всего боимся. Как видеокамеры работают, не знаем. Звоню Мирату, Игорьку - они на комбинат улетели, с Гебхардтом. Мобильные не работают, а на место они еще не прибыли...

Тут она спохватилась, виновато прикрыла ладонью рот.

- Ой, ради Бога простите! Я о своей ерунде, а вы... Слава Богу, что вы живы! А Мирочка? Где она?

Он замялся, не зная, говорить ли, что девочка здесь, за воротами.

Госпожа Куценко поняла его молчание по-своему. Горестно вздохнула, перекрестилась.

- Да-да, Мират сказал, что девочку спасти не удастся... Ужасно. Только не рассказывайте мне подробностей, ладно?

- Так и сказал: "спасти не удастся"? - поневоле вздрогнул Николас.

- Да. Он держался очень мужественно, во всяком случае по телефону. Так его жалко - слов нет! А тут еще поездка на комбинат. И ведь не отложишь, у Гебхардта каждый час расписан... Кошмар! После стольких лет найти дочь и сразу же потерять... У нас ведь с ним детей быть не может, я рассказывала...

Должно быть, он не совладал с лицом - хозяйка смутилась и затараторила:

- Дело, конечно, не только в Гебхардте. Даже и вовсе не в нем. Мират так устроен - когда ему плохо, он ищет забвения в работе. Бедная Мирочка! Какая славная была девочка. Выросла бы настоящей красавицей... - Инга всхлипнула, осторожно промокнула платочком слезу. - Ее хоть не мучили? Нет-нет, не надо рассказывать! Ужасные времена, ужасные... А как пронюхает пресса - такое начнется! Но Мират всё выдержит, он железный.

Оглянувшись вокруг, хотя никого постороннего быть не могло, госпожа Куценко перешла на шепот:

- Про Яся вы, конечно, знаете. Я по телевизору, в новостях видела. Голова запрокинута, весь подбородок в крови. Ужас! Это его Мират убил, да? За Мирочку? Господи, я помню их обоих в пятом классе - один вихрастый такой, второй в смешных очочках... Все посходили с ума...

Речь хозяйки становилась все неразборчивей и неразборчивей, зубы начали клацать - кажется, дело шло к истерике.

Николас усадил Ингу на диван, налил воды.

Стукаясь зубами о стакан, она бормотала:

- Камнем в оранжерею... Там же лилии, им холодно... А Павел Лукьянович почему... Приезжаю - одна Клава... Все сумасшедшие, все... Что за жизнь... Ни шагу без охраны... Не помню, когда по улице гуляла... Детей убивают... Приговоры по почте шлют... Ненависть, злоба и безумие...

- Что?! - воскликнул Фандорин. - Какие приговоры по почте? О чем вы?

- А? Да это давно. Не важно. Мират сказал, не бери в голову, разберусь. Инга допила воду, высморкалась.

Фандорин полез за записной книжкой, дрожащими пальцами открыл нужную страницу.

- Когда это было? Шестого июля?

- Да, точно! В мой день рождения, поэтому я и почту вскрывала сама. Правильно, шестого! Открытки, поздравления и вдруг, на такой плотной карточке, какой-то бред: Куценко приговаривается к смерти, потому что он сволочь. Что-то в этом роде.

- "Объявляется гадом и обманщиком, на Основании чего приговаривается к высшей мере справедливости - истреблению". Так?

- Да, так! - Прекрасные глаза Инги удивленно расширились. - А вы откуда знаете? Что это у вас за записи?

- Значит, Мират Виленович видел приговор, - констатировал Фандорин, не обращая внимания на вопрос. - И что он?

- Ничего. Поручил Игорьку разобраться. Я через несколько дней спросила, он говорит: ерунда, ничего серьезного, обычный псих.

Николас даже зажмурился - настолько ослепительным, до боли ясным было озарение. Ах, Мират Виленович, мастер шахматных комбинаций! А вы, господин Фандорин, осел. Дедушке Эрасту Петровичу было бы стыдно за ваши дедуктивные способности.

Вот же он, список приговоренных. Разгадка с самого начала таилась в нем.

СУХОЦКИЙ,

президент АО "Клятва Гиппократа"

Приговор - 9 июня

Вручено - 11 июня

Исполнено -

ЛЕВАНЯН,

генеральный директор 000 " Играем и выигрываем"

Приговор - 25 июня

Вручено - 28 июня

Исполнено -

КУЦЕНКО,

директор АО "Фея Мелузина"

Приговор - 6 июля

Вручено - 6 июля

Исполнено -

ЗАЛЬЦМАН.

генеральный директор ЗАО "Интермедконсалтинг"

Приговор (указ.) - 14 августа

Вручено - 15 августа

Исполнено - 16 августа

ШУХОВ,

председатель совета директоров агентства "Клондайк"

Приговор (корр.) - 22 августа

Вручено - 23 августа

Исполнено -

ЗЯТЬКОВ,

6. председатель правления "Честного банка"

Приговор (указ.) - 10 сентября

Вручено - 13 сентября

Исполнено - 19 сентября

ЯСТЫКОВ,

председатель совета директоров АО "ДДА"

Приговор (указ.) - 11 октября

Вручено - 13 октября

Исполнено -

ФАНДОРИН,

президент фирмы "Страна советов"

Приговор (корр.) - 8 ноября

Вручено -

Исполнено -

До появления в списке имени Куценко приговоры не исполнялись, после же 6 июля появились таинственные "указ.", каждое из которых приводило к смерти приговоренного. Кроме самого последнего - господина Ястыкова. Но с ним отдельная история, не стоит забегать вперед.

Последовательность событий была такая., Бедному, свихнувшемуся от горя вдовцу наконец приснилась покойница-жена. Судя по записям в "Эпикризе" ("3 июня. Спасибо, Люба! Всё понял, всё сделаю. Мне отмщение и Аз воздам!"), именно в тот день или, скорее, в ту ночь, Шибякину явилась Люба и потребовала возмездия. Ничего удивительного, ведь месяц за месяцем в душе страдальца накапливались боль и обида, требуя выхода. Первым делом Иван Ильич исполнил личную вендетту - приговорил к смерти гада и обманщика Сухоцкого из "Клятвы Гиппократа", который обобрал несчастную семью. Выполнять свой приговор Шибякин не собирался, да и как бы он смог это сделать? Ведь он же был не взрывник, не снайпер, а обычный совслужащий, который тронулся рассудком.

Болезнь усугублялась. Ему понравилось воображать себя ревнителем справедливости и истребителем неправды. Начал выискивать рекламы, которые казались ему мошенническими. Так в список приговоренных угодил генеральный директор лотереи "Играем и выигрываем", который, кстати, до сих пор жив и продолжает надувать доверчивых граждан Российской Федерации.

А третьим в списке стал владелец "Феи Мелузины", компании, сулившей состоятельным женщинам неземную красоту и вечную молодость. В дефиниции господина Куценко суровый судья ошибся лишь наполовину:

Мират Виленович обманщиком не был, а вот гадом - несомненно. Причем гадом очень осторожным. Можно не сомневаться, что исполнительный Игорек без большого труда определил отправителя смехотворного вердикта. Тогда-то у шахматиста и возник план многоходового этюда: использовать сумасшедшего в собственных целях. Отличное прикрытие! В записях Шибякина число 13 августа подчеркнуто трижды и рядом загадочная фраза: "Я не один!" Черт его знает, каким образом заморочили голову бедному психу. Возможности у господина Куценко самые широкие - мог и соответствующее видение организовать, даже инсценировку. Когда человек очень хочет во что-то поверить, ему довольно малости. А если он еще и нездоров...

"Указ." - это "указы" или "указания", что-нибудь в этом роде. В общем, выбор "гада и обманщика", произведенный самой Высшей Силой, а не ее "корр.", то есть "корреспондентом". 13 августа Ивану Ильичу было откровение, что он не один, а уже на следующий день последовал первый "указ".

Фандорин оторвался от записей, снова взглянул на хозяйку, которая, оказывается, всё это время продолжала изливать поток сознания:

- ...Почти всё время одна... И никого, кроме него. Ни подруг, никого. Раньше хоть мама. Если бы ребенок. Тогда да, тогда совсем другое. Но что жаловаться. Я не жалуюсь. Грех жаловаться. Спасибо, что жива осталась...

- Зальцман, генеральный директор "Интермедконсалтинга". Вам это имя что-нибудь говорит? - перебил ее Николас.

- Вы знали Михаила Львовича? Он когда-то работал с Миратом. Они вместе начинали дело, вместе разрабатывали методику. Но потом Зальцман оказался непорядочным человеком. Открыл собственную клинику, украл у Мирата разработки. Не все конечно, но достаточно, чтобы развернуть успешный бизнес. А сам как хирург ничтожество, пустое место. Деляга от медицины. То есть был, потому что его уже нет. Запутался в каких-то темных делишках, вот его и убили.

В десятку!