Чтение 17–й страницы книги ~Филе из Золотого Петушка~

- Я всегда удивлялся, - покачал он головой, - каким образом уважаемые коллеги-стоматологи оперируют в столь неудобном пространстве, зубы-то очень мешают.

Я подавила смешок. Если учесть специальность Генриха Карловича, его заявление вызывает умиление. Сам-то он как справляется с профессиональными обязанностями?

- Нуте-с, нуте-с, - пропел старичок, запуская в рот Кристи пальцы, - сейчас попытаемся...

- О-о-о, - взвыла девочка.

Генрих Карлович мгновенно выдернул руку и испуганно спросил:

- Что? Вам так больно?

- Нет, - прошепелявила Кристя, - жутко воняет от перчатки, меня тошнит! Какой гадостью вы облили руки?

- Это антисептик, очень качественный, лучший на сегодняшний день! Вы первая, кто сказал мне о запахе, до сих пор никто из пациенток не жаловался.

Парень затряс плечами, его, несмотря на неприятную ситуацию, явно душил смех, что, в общем, и понятно. Все дамы, с которыми имеет дело акушер, не обращают внимания на резкий запах.

- Потерпи! - рявкнула я и попросила:

- Давайте, Генрих Карлович, не слушайте ее.

Акушер снова полез в рот к Кристе и принялся бормотать:

- Если так? Будет ему больно? Тогда как?

Ага... А-а-а-а!

Я вздрогнула, по подбородку Кристи потекла кровь.

- Господи, Кристя, Женя, - запричитала я вокруг парочки, ощущая полную беспомощность, - вам больно? Ой, сколько крови.

- Ничего, ничего, - сдавленным голосом ответил акушер, - дети в порядке!

- Но...

- Это моя кровь.

- Ваша?

- Да, - грустно подтвердил Генрих Карлович, - так неловко получилось! Там у девочки еще один крючок, и вот, я напоролся на него пальцем, а вытащить не могу!

Я постаралась заглянуть в рот к Кристе. Действительно, как только стоматологи ухитряются орудовать там? Ничего не видно! Впрочем, потом я разглядела: теперь в придачу к языку, проколотому правым крючком, на левый насадился палец несчастного Генриха Карловича.

- А ну, подергайте рукой, - велела я, - и освободитесь.

- Это невозможно, - сказал акушер.

- Да почему?

- Во-первых, мне больно!

- Ерунда! Раз - и все! Давайте дерну!

- Ни в коем случае, - заверещал он.

- Вы так боитесь боли? Но это же секунда, право слово!

- У меня на пальце будет рана, а завтра с утра сложные роды.

- И что?

- Милейшая Виола, пальцы - это мои глаза, - пояснил акушер, - если хоть один потеряет чувствительность, я могу совершить непоправимую ошибку.

Кристя застонала и принялась бить ногой по батарее. Женя вел себя спокойно, он закрыл глаза и покорился обстоятельствам. Скорей всего, парень был из породы стоиков, он хорошо понимал: рано или поздно ситуация разрешится, ну не останутся же они навсегда в таком положении?

- И что нам делать? - воскликнула я.

- Любезнейшая Виола, - ответил акушер, не потерявший даже в таких обстоятельствах вежливость, - есть, как мне кажется, выход! Ступайте в дежурную аптеку и попросите заморозку. Вам дадут ампулу, вы польете мальчику на язык, он потеряет чувствительность, ну и тогда Женя попытается сдернуть его с крючка. Насколько я понимаю, он боится боли.

- А что делать с вашим пальцем?

- Давайте решать проблемы по мере их поступления, - заявил Генрих Карлович, - начнем с ребенка. Идите!

Я побежала на проспект. Сонная провизорша пробубнила:

- Чего надо?

- Заморозку.

Передо мной появилась огромная ампула с железной фиговиной сверху.

- И как ею пользоваться?

- Сюда нажмите, - пояснила тетка, - и направьте струю на ушиб.

- Хорошо помогает?

- Даже при переломе срабатывает, - заверила меня аптекарша, - спортсмены такими пользуются. Не сомневайтесь, чрезвычайно сильное средство.

Обрадовавшись, я схватила распылитель и через пять минут уже была на чердаке. Генрих Карлович уставился на ампулу.

- Вы уверены, что приобрели необходимое?

- Абсолютно!

- Но я до сих пор видел только очень маленькие дозы, тут на слона хватит. Кажется, это не то!

- Да то! - рассердилась я. - Мне фармацевт дала. Сейчас пшикнем.

- Не надо, многоуважаемая Виола, не следует...

Но меня стала раздражать его велеречивость.

Надо, не надо! Хорош акушер! Во рту разобраться не сумел, попался на крючок! Ладно, глупые дети влипли в идиотскую историю! Но пожилой человек, врач! Ну его! Сама знаю, что делать!

- Остановитесь, любезная...

Но я нажала на клапан и направила шипящую струю в рот Кристи. На секунду воцарилось молчание, потом из глаз детей потоком хлынули слезы, из носов сопли, а изо ртов слюни.

- Ви-ви-ви, - простонала Кристя, делаясь пунцово-красной.

Лицо Жени, наоборот, сначала стало серым, потом нежно-голубым, потом синим. Парочка навалилась на стекло.

- Я же вас предостерегал! - завопил Генрих Карлович. - Отчего женщины такие самоуверенные? Ну что вы наделали? Несчастные детки!

Разве можно это лить на слизистую!

- Но мне в аптеке сказали, что это изумительно замораживает все ушибы!

- Ушибы! - взвыл Генрих Карлович, враз забыв о вежливости. - Да, синяки и шишки! Но где вы их во рту нашли?! Нужно было купить стоматологическую анестезию! Гель или крохотную ампулу с жидкостью!

- Вы меня не предупредили!

- Немедленно вызывайте "Скорую"! - затопал ногами Генрих Карлович. - Рысью, одна нога тут, другая там, третья в квартире.

Очевидно, от переживаний у старичка помутился разум. Где он нашел у меня третью ногу? Но в одном акушер прав: нужно немедленно вызвать врача, только не гинеколога!

Я побежала домой, выскочила на нашу лестничную площадку и изумилась. Перед дверью было полно людей, человек двадцать, не меньше.

Все стояли молча, словно на похоронах.

- Что вы здесь делаете? - вырвалось у меня.

Мужчина в мятой куртке с завязанным грязным шарфом горлом повернулся ко мне и прохрипел:

- За мной будешь, на завтра. Сегодня все.

Не понимая, что он имеет в виду, я потянулась к звонку, но толстая женщина, стоявшая у самой нашей двери, схватила меня за плечо:

- Ишь, хитрая! Становись в очередь!

- Зачем?

- Мы все сюда!

Ощущая себя героиней пьесы абсурда, я стряхнула с плеча ее руку и ткнула пальцем в звонок.

- Держи нахалку, - взвизгнула баба, - прет без записи!

Чьи-то руки обхватили меня, я попыталась освободиться, лягнула державшего, услышала сдавленное "Ой!", еще раз нажала на звонок и уставилась на Варвару Анисимовну, появившуюся на пороге.

Глава 18

Старуха, не глядя, сунула мне Листок бумаги:

- Твоя очередь семьдесят пятая. Ежели не успеешь, завтра перерегистрироваться придешь. Перекличка в пять утра.

- Что тут происходит? - заорала я. - Какая перекличка?

Варвара Анисимовна подняла глаза и заахала:

- Ой, Виолочка, проходи, проходи...

- Ишь, - возмутилась толстуха, - своих по блату пускаете, а мы стой.

- Это дочь целителя! - строго ответила Варвара Анисимовна и, втянув меня в квартиру, захлопнула дверь. - Ща все тебе объясню.

Но мне было недосуг разбираться еще и в этой ситуации. Отпихнув Варвару Анисимовну, я понеслась по комнатам, разыскивая трубку. У нас никто не кладет ее на базу, швыряют куда ни попадя.

Влетев на кухню, я увидела Ленинида, который с затравленным видом пил чай.

- Это ты? - с явным облегчением воскликнул он.

- Ожидал увидеть нильского крокодила? - бросила я, кидаясь к наконец-то найденной трубке.

- Что случилось? - насторожился Ленинид, но я уже соединилась с диспетчером и стала объяснять ей, что произошло.

Для меня остается загадкой, почему дежурные, отвечающие по телефону "ОЗ", такие неприветливые. Ведь понятно, что никто не станет звонить в "Скорую", чтобы поделиться радостью. Почему бы не проявить к людям немного участия?

Вот и сейчас, не выслушав меня, диспетчер сурово заявила:

- Обратитесь в платную стоматологическую помощь.

- Подскажите телефон.

- Ти-ти-ти...

То ли разговор прервался по техническим причинам, то ли дежурная решила, что сделала все возможное. Я в растерянности посмотрела на Ленинида.

- Пошли, - велел папенька, - ща все тип-топ будет. Впрочем, ты там не нужна, сиди дома.

На, выпей!

Передо мной возник стакан с чаем. Папашка, шаркая стоптанными домашними тапками, пошел к двери. Тут только я почувствовала, до какой степени устала.

- Ты куда? - окликнула я его.

Ленинид обернулся:

- Пей чай, доча, выбрось все из головы, сам решу проблему.

Я машинально глотнула остывшую темно-коричневую жидкость. Папашка огромный любитель сладкого, поэтому он кладет в стакан шесть ложек сахара, а потом, не поморщившись, пьет этот сироп. Я же предпочитаю чай в, так сказать, натуральном виде и никогда не пью его с сахаром.

Но сейчас стала пить эту патоку... "Решу проблему сам". Вот уж никогда ничего подобного не слышу от своих родственников. Почему-то все всегда решаю я. Ну, хорошо, буду объективна:

Олег отлично справляется со своими служебными обязанностями, но домашние дела его совершенно не колышут. Он считает, что муж, который отдает жене зарплату, не оставляя для себя заначек, полностью выполняет свой долг по отношению к семье и потому может расслабиться.

Лично мне это кажется несправедливым. Во-первых, я тоже зарабатываю, и мой доход выше, чем у Куприна. Потом, ведь существует куча мелких и крупных дел: покупка продуктов, стирка, уборка, готовка... Почему все это должны делать женщины? Кто придумал такое распределение ролей? Ей-богу, это не правильно. Ладно, я согласна, что в далекие времена, когда для пропитания семьи нужно было забить мамонта, мужчина имел право, придя с охоты, сунуть своей бабе тушу со словами: "А ну, живо готовь!" Хотя никаких документальных свидетельств о жизни людей в ту далекую эпоху не сохранилось. Почему же все уверены, что именно мужчины охотились? Может, эту версию придумали они сами? А на самом деле они лежали у теплого костра в пещере, а несчастные первобытные тетки, потрясая копьями, гонялись за убегающим ужином!

И ведь у подавляющего количества семей есть дети. Ну, часто ли муж утром подает завтрак, а потом тащит чадушко в детский сад или школу?

Кто готовит с сыном уроки, а? Никто из моих подружек не доверяет решение задачек и написание сочинений мужу. Во-первых, тому элементарно лень сидеть над учебником, и он сразу подводит философско-теоретическую базу под свое нежелание разбираться в алгебре, заявляя: "Он сам должен уроки делать, мне никто не помогал".

Во-вторых, стоит муженьку попробовать помочь ребенку, как через пять минут начинается скандал.

- Ага! - кричит папа. - Ты тупой, весь в мать, ну ничего моего! Я уже два раза объяснил тебе параграф, сам понял материал, а ты никак не врубишься!

Некоторые мужья в запале ведут себя хуже подростков. Однажды я была в гостях у Люси Потворовой, и ее супруг Виктор совершенно взбесился, когда услыхал, как его четырнадцатилетняя дочь Света, разговаривая в своей комнате с подругой, упомянула слово "жопа". Мне самой не нравится это существительное, но Светка-то находилась у себя в спальне и трепалась с одноклассницей. Девочка явно не предполагала, что родители слышат разговор. Вам ни за что не догадаться, как отреагировал Виктор. Красный от злобы, он влетел в комнату и накинулся на растерявшихся девчонок с воплем:

- Эй вы, мать вашу, чтобы я .., никогда, такперетак, слова мата ., в этой семье .., не слышал, ..., поняли? ..! ..! ..!

Многоточия тут поставлены не зря, они заменяют непечатные выражения, которыми Витек обычно пересыпает свою речь. Спрашивается, если сам материшься, почему требуешь от дитяти литературного языка? Посмотри на себя. От кого, в конце концов, дочка узнала грубые выражения?

А другой наш приятель, Алеша Хвостов, залез к сыну в тетрадь и возмутился:

- Ну, Петька! Экий ты неаккуратный! Я в твоем возрасте каллиграфическим почерком писал! Засмотреться можно было. А у тебя? Что за ужасные крючки? Стыдоба! Немедленно перепиши, вот прямо сейчас, на моих глазах.

"Ботаник" Петька оторвался от очередного доклада и мирно сказал:

- Это не крючки, папа, а интегралы. Знак такой. В математике не только цифры бывают, иногда употребляют всякие синусы, косинусы, тангенсы, котангенсы, понял?

Пришлось Алешке, начисто ничего не понимавшему в интегральном исчислении, спасаться бегством.

В полной прострации я допила чай, хотела налить себе еще одну чашку и тут увидела входящего Ленинида.

- Ну что? - заорала я.

- Ничего, - пожал плечами папашка, - полный порядок. Кристя в ванной, парень домой убежал, а врач к себе ушел. Очень уж болтливый.

- Ты их освободил?

- Элементарно, - вскинул брови Ленинид, - экая проблема! Я же рыбак! Что мне стоит язык с крючка отцепить, тьфу, право слово. Вот когда у нас в бараке Иванов...

Но я не стала слушать очередную байку из богатого зэковского опыта папеньки, а побежала в ванную.

- Кристя, ты как?

Девочка выплюнула воду и заорала:

- Сама что думаешь? В кайфе я! Столько часов просидела! Не могла сразу Ленинида притащить? Ничего попросить нельзя. Теперь у меня рот ничего не чувствует, ну кто посоветовал тебе туда заморозку пшикать!

- Генрих Карлович!

- Урод, кретин, балбес, - затопала ногами Кристя, - он что лечит?

- Ты не поняла? - робко спросила я.

- Нет!!! - завопила она.

- Генрих Карлович акушер-гинеколог!

Кристина замерла с открытым ртом, потом, справившись с собой, сказала:

- Знаешь, Вилка, ты совершенно невозможный человек. Только тебе в голову могла прийти идея позвать гинеколога к человеку, у которого проблема во рту!

Я выскользнула из ванной. Ну вот, теперь Кристя станет надо мной потешаться, позабыв о том, что сама виновата в случившемся. И потом, то, что Генрих Карлович акушер, я узнала уже после того, как пригласила его на чердак!

Из состояния обиды меня вывел телефонный звонок. Я машинально глянула на часы: почти полночь, наверное, ошиблись номером.

- Это вы? - прошептали из трубки сквозь громкие звуки музыки.

- Кто?

- Это вы?

- Я это я, а вы кто?

- Костя.

- Костик! - заорала я.

- Тише, - шикнул парень, - нам надо встретиться.

- Согласна.

- Приезжайте по адресу Наливальный переулок...

- Но уже поздно!

- Здесь ночной клуб, он только начал работу.