Чтение 17–й страницы книги ~Две дамы с попугаем~

Надежда подошла к Кристине.

- Здравствуйте, Кристина, если вы, конечно, Кристина!

- Допустим, - сдержанно улыбнулась Кристина.

- Позвольте выразить вам свое восхищение. Вы прекрасно владеете карате. Наблюдая, как вы, я даже не могу сказать - дрались, с этой, - Надежда пренебрежительно указала на понурую девицу рядом со своим курчавым спутником, - я получила огромное удовольствие. Это прямо как балет, очень профессионально.

Кристина польщенно улыбнулась.

- А не скажете ли мне, Кристина, нашлось ли сокровище, а иначе получится, как в анекдоте, за что боролись?

- Господин Тимофеев заявил нам, что Библию он нашел и оставил на хранение у своей знакомой и что привезет он ее в Таллин только сам.

Надежда навострила уши:

- У какой такой знакомой?

- Да вон там, - Кристина махнула рукой, - там на хуторе живет его старая знакомая, там у нее большое хозяйство, муж, дети...

- Муж - это хорошо, - задумчиво проговорила Надежда, - а ее случайно не Мартой зовут?

- Мартой, - удивилась Кристина, - а откуда вы... - Она перехватила Надеждин взгляд, когда та смотрела, как Алка делала вид, что ей плохо, а Петюнчик суетился вокруг, и рассмеялась:

- Да, не завидую я господину Тимофееву! Ну, нам пора, вон этих уже погрузили.

- Приятно было познакомиться!

- Привет попугаю! - И Кристина села в машину.

Полицейский подошел к Петюнчику и что-то спросил, тот в ответ отрицательно покачал головой. Когда все машины уехали, Надежда подошла поближе.

- Ну а мы-то куда теперь?

- Мы вон на тот хутор, нас там ждут.

- Кто ждет? - встрепенулась Алка.

- Библия Гуттенберга.

"И не только Библия", - усмехнулась про себя Надежда, но вслух ничего не сказала, пусть Алкин муж сам выкручивается, а ей, Надежде, уже порядочно надоели и Библия, и попугай, и Алкины капризы.

И вообще она хочет домой, оклеить коридор и починить телефон. А она-то, дура, сорвалась с места, бросила все, кинулась помогать Алке, а взамен кроме хамства ничего не получила. Нет, все-таки Алка - свинья неблагодарная!

- Что же, Петя, с тобой произошло? - только из вежливости спросила она.

- Ну что, гуляю я с Гавриком, вдруг подъезжает машина прямо к пустырю, выходят трое - раз меня под руки, это двое, а третий выстрелил в Гаврика какой-то штукой, он и упал. Его - в машину, меня - тоже, я и крикнуть не успел, да как назло, на пустыре никого. В машине они и говорят - пиши записку. Я - что, чего?

А они бумагу подсовывают, потом Игорь Петрович, он у них вроде главный был, стал меня про Библию спрашивать. Я сначала растерялся, потом понял, что они не шутят. Но все равно записку я писать сначала отказался, тогда они пригрозили, что тебя, Алла, убьют. Тогда я написал, как они велели, надеялся, что ты догадаешься, что это не правда.

- Я сразу же догадалась, ни минуты не верила!

"Догадалась она, как же!" - злобно подумала Надежда.

- А потом они Гаврика из машины выбросили и меня чем-то укололи, я сознание потерял, так через границу и переехали.

- Бедненький мой!

- Приехали мы в Таллин, жили в каком-то частном доме в Хину, вернее, они нормально жили, а я в подвале сидел.

- Голодный?

- Да нет, поесть давали. Лотом поехали в эту деревню, бабушкин дом раньше здесь стоял, это они из меня выудили.

- Тебя пытали?

- Нет, так, больше пугали. Я решил время потянуть, ведь дома-то тут все равно нету, он в Рокка-аль-Маре, в музее.

- Естественно, мы сразу туда поехали, мы то письмо нашли про дом, которое ты в кастрюле спрятал.

- Неужели ты нашла письмо, как тебе это удалось?

- Горячую воду отключили, вот кастрюля и понадобилась, - мерзким голосом вставила Надежда.

За это Алка наградила ее таким взглядом, каким она смотрела на хулигана Синетутова, когда он, чтобы не писать контрольную по химии; подговорил своего приятеля из другой школы, чтобы тот позвонил учительнице химии под видом участкового и сказал, что воры взломали дверь ее квартиры и унесли телевизор, дубленку и бирманского кота. Химичка, как ненормальная, помчалась домой, и контрольной, естественно, не было. Но когда она вернулась в школу и рассказала, что замки она застала в полном порядке, телевизор и дубленку в целости и сохранности, и бирманский кот тоже не пострадал, потому что, увидев сброшенные им с подоконника очередные два горшка с цветами, хозяйка не стала гоняться за ним с полотенцем по всей квартире, а почему-то взяла на руки и поцеловала в нос; так вот, когда она все это рассказала в учительской, директор только махнул рукой, но Алка страшно рассвирепела и рвалась применять к Синетутову карательные меры.

- Приезжаем мы в эту деревню, а дома нет, - продолжал Петюнчик, - я делаю вид, что ничего не знаю, полным дураком прикидываюсь.

- Интересно, как это у тебя получилось, если ты доктор наук и начальником отдела работаешь? - не удержалась Надежда.

- Вечно ты перебиваешь! - это Алка бросилась на защиту своего дорогого Петюнчика.

- Да, Надя, ты права, но эти криминальные личности оказались плохими психологами, дама у них поумнее, конечно, была, но тоже больше на интуиции выезжала. Побоялись они меня одного в управу посылать, пошли мы вместе с этой главной дамой.

- Еленой?

- Ну да. Все там рассказали про дом, а пока Елена с управляющим разбиралась, я стянул у них ценный кубок, чтобы они нас хорошо запомнили. Думал, сразу хватятся, догонят нас, в полицию обратятся, а они и не заметили, пока Марта этот кубок обратно не принесла.

- Кто такая Марта? - немедленно отреагировала Алка.

- Сейчас, все по порядку. Значит, поехали мы в Рокка-аль-Маре, там нашли бабушкин дом, они мне говорят: ищи, а то убьем. Я поискал для виду - нет ничего, тогда Елена ушла спросить, может, остались какие документы в доме, а со мной остался только Гарик. А у бабушки в доме тайничок был, этот дом ведь очень старый, его еще бабушкин прадед строил, и сделал он за печкой тайник. Бабушка мне его показывала, когда я в детстве у нее жил. Там так аккуратно все сделано, что даже когда дом перевозили, никто ничего не заметил. А у нас с бабушкой в детстве как-то разговор был, что есть у нас в роду ценная книга, очень старая. Она так и говорила: не Библия, а книга, самого Гуттенберга. Тогда ведь, в советское время, про Библию-то не очень можно было...

Эти Юкскули нам родственники, бабушкина мать была из них. Библию спрятал кто-то из них еще до войны, а когда бабушка вернулась в пятьдесят втором году, ей все рассказали. А мне бабушка не сказала точно, где книга спрятана, я только знал, что в самом доме ее нет. Побоялась она тогда такую тайну ребенку доверить.

"Надо же, как я ,все точно предугадала", - подумала Надежда.

- Ну вот, иду я сразу к керосиновой лампе, видали там ее? Тоже старинная.

Поднимаю я ее и говорю, что в подставке может что-то быть, вон, говорю, какая она тяжелая. Гарик оказался мужчиной доверчивым, схватил лампу, покрутил, видит - ничего не отвинтить, тогда он выскочил на минутку в амбар, чтобы чем-нибудь тяжелым лампу стукнуть. А я уж тут быстро в тайник бабушкин залез, только и успел, что сверху эту фотографию схватить. Там еще бумаги лежали, надо будет потом съездить, посмотреть. А потом я плюхнулся на пол и давай орать, как будто я пьяный. Елена прибежала, с ней хранительница, я ору, прямо сплошное неприличие.

Пока они туда-сюда, я успел фотографию под коврик сунуть, но предварительно ее рассмотрел и окно запомнил. Схватили они меня под руки и поволокли, как уж Елена за меня в музее оправдывалась, не знаю. В машине побили, конечно, немножко...

Надежда ожидала, что Алка опять начнет выражаться по системе Станиславского, но ее подруга при упоминании Петюнчиком женского имени Марта почувствовала неладное и теперь угрюмо молчала.

- А фантик ты нам нарочно оставил? - спросила Надежда для того, чтобы отвлечь Алку.

- Какой фантик? - удивился Петюнчик. - Откуда у меня там фантики могли взяться?

Теперь уже Надежда посмотрела на Алку с плохо скрытым презрением - Петюнчик! Фантики сворачивает! С детского сада!

Знает мужа, нечего сказать!

- Как побили меня, я сделал вид, что сильно испугался, и сказал им, что надо ехать сюда и искать в этом замке. Им ничего не оставалось делать, как согласиться.

А уж замок я этот с детства как свою квартиру знаю, поэтому тут я от них и сбежал.

- И где же ты все это время жил? - металлическим голосом спросила Алка.

Как ни был Петюнчик счастлив оттого, что все так хорошо кончилось, он нашел Библию Гуттенберга и жену, и обе оказались целыми и невредимыми, и бандиты теперь получат по заслугам, но тем не менее он почувствовал, что творится с его дражайшей половиной, и несколько смутился, очевидно, рыльце у него было в пушку.

- Да, понимаешь, тут живет девочка, с которой мы в детстве дружили, Марта ее зовут.

- И сколько же теперь лет этой девочке? - ядовито поинтересовалась Алка.

- Ну, она меня помоложе, но не намного, так что за сорок ей, конечно, - честно признался Петюнчик. - Еще когда они меня сюда первый раз привезли, я узнал, что она на хуторе живет. А когда сбежал от бандитов, куда было податься?

Без документов, без денег, да и одежды-то почти никакой. В полицию идти? Так до нее еще добраться надо.

Вот я и подумал - похожу тут, найду Библию, тогда можно и властям объявиться. Библию я нашел быстро, спрятал у Марты, а привидение изображал - это уж так, хотелось негодяев этих полугать.

Опять же время тянул. А они тут искали-искали, сначала меня ловили, потом конкуренты у них объявились.

- Про конкурентов мы знаем! - засмеялась Надежда. - А теперь, рассказать тебе про наши приключения?

- Конечно! Аллочка, расскажи.

Но Алка зациклилась на своем:

- А простыни для савана ты у Марты попросил?

- Ну да, - растерялся ее муж.

- Понятно, - зловеще протянула Алка.

За интересной беседой они незаметно дошли до хутора.

- Куда это мы идем? - вдруг всполошилась Алка.

- Как - куда? Вот мы уже пришли, на хуторе нас ждут.

- Это тебя там ждут, - Алка подчеркнула слово "тебя", - а лично я никуда не пойду, и Надежда тоже.

"Наконец-то и про меня вспомнила!" - злопыхнула Надежда.

- Аллочка, ну что ты, куда же мы теперь денемся, полиция уехала, а автобус теперь только утром будет, - засуетился Петюнчик.

- Я лучше пешком в Таллин пойду, чем ступлю на порог этого дома! - патетически воскликнула Алка. - Я уж не говорю про себя, но при живом-то муже!

"Самое лучшее, что Алкин муж может сейчас сделать, - это хорошенько двинуть ей по физиономии", - думала теряющая терпение Надежда. Она представила себе, как низкорослый Петюнчик становится на цыпочки, зажмуривает глаза и отвешивает Алке здоровенную пощечину, и ей стало ужасно смешно.

- Чему это ты улыбаешься? - с подозрением спросила Алка. - Сейчас же идем отсюда!

- Алка, если ты немедленно не прекратишь, я тебе так врежу, не посмотрю, что нас из окон видно.

- Что? Ты - мне? - изумилась Алка. - Да я же тебя в два раза выше...

- И в четыре раза толще, - не растерялась Надежда. - Да пока ты свои жиры растрясешь, я уже тебе так накостыляю...

- Девочки, не ссорьтесь! - вступил Петюнчик, он испугался, что они и правда подерутся на глазах у обитателей хутора.

Алка обиженно всхлипнула.

- От тебя, Надежда, не ожидала, умеешь ты человека обидеть!

- А, сама-то что мне наговорила, что муж меня забыл и так далее!

- Да когда я это говорила? - искренне изумилась Алка, и Надежда поняла, что она действительно ничего не помнит.

Что ж, Алку надо принимать такой, какая она есть, и не пытаться переделать.

Похоже, ее муж поступает с ней абсолютно правильно.

- Вот что, причешись, сделай приветливое лицо и идем, а то, неудобно, люди ждут.

- Я, конечно, пойду, но не надейтесь, что я буду расшаркиваться перед этой...

- Да она же твоему мужу считай что жизнь спасла, хоть какую-то благодарность имела бы! - наконец не выдержал Петюнчик.

Алка удивилась не столько его словам, сколько тону, и замолчала. Воспользовавшись этим, Надежда с Петюнчиком подхватили ее под руки и буквально волоком потащили к воротам.

Внутри хутор оказался очень большим.

Красивый двухэтажный дом, и хлев, и дровяник, и сарай для сена и еще много-много хозяйственных построек. У дома был шикарный цветник. Лиловели ирисы, оранжевым цветом полыхали маки, была даже небольшая альпийская горка с красивыми многолетниками, стелющимися ковром. Надежда решила, что потом обязательно рассмотрит все подробно, а пока следовало поздороваться с хозяевами.

Их встречали высокая крупная женщина, ее муж - тоже высокий, неулыбчивый и молчаливый. Потом прибежал откуда-то здоровый парень, светловолосый и голубоглазый, похожий на мать. Во дворе была еще собака, рыжий кот на завалинке (Бейсик красивее!), и в углу за хлевом на травке был привязан маленький теленочек с белым пятнышком на морде и длинными ресницами. Теленка в честь хозяйки назвали Мартином.

Хозяйка была внешне приветлива, но держалась настороженно. Надежда пригляделась к ней. Красивая женщина, высокая, статная, крупная в кости, но лишнего веса нет ни грамма. Очень похожа на свою девичью фотографию, и волосы сохранились, только тогда были косы, а теперь тяжелый узел на затылке.

Да, Алка в сравнении с ней явно проигрывает. Но Петюнчик ведь так не думает, а это самое главное. Надежда посмотрела на стоящих рядом Алку и Марту и очень расстроилась. Эти Алкины розовые брюки, какое, к черту, какао с молоком, розовые они, нежно-поросячий цвет! И еще Надежда облила ее водой, так что ни о какой прическе не может быть и речи. Конечно, Марте ведь не пришлось ползать по развалинам, ночевать в шкафу, прятаться в канаве и падать в обморок прямо на землю.

Она и причесалась, и платье вон шелковое надела, кто ж поверит, что она в этом платье коров доит?

Тут Надежда устыдилась своих мыслей и принялась восхищаться хозяйством. Хозяин, Петер, немного оживился и показал ей и коров, и лошадь, которую держали для сельхозработ, - экологию не портит и бензина не надо.

Пока гостьи знакомились с хутором, причем вникала во все только Надежда, а Алке было все равно, у нее не было дачи и она никогда не увлекалась садоводством, из деревни прибежал сын Марты с их вещами и с Кешей на плече. Кеша так налетался, что предпочел свободе свидание с любимой хозяйкой. Потом они мылись, не в русской бане, а в настоящей сауне, там время летело незаметно, и когда они вышли, были сумерки. Марта гостеприимно пригласила всех поужинать и остаться у них ночевать. Алка уже открыла было рот, чтобы отказаться, но Надежда сумела ее опередить и с благодарностью согласилась. Алка злобно на нее посмотрела. Петюнчик же глядел на Алку влюбленными глазами и ничего не хотел замечать. За ужином Алка демонстративно не замечала Марту, но ела с большим аппетитом. Надежда и сама махнула рукой на фигуру и уплетала картошку, вареную в мундире, разрезанную на четвертинки и поджаренную прямо так со сметаной и укропом, а потом знаменитые эстонские цеппелины - картофельные клецки под сметанным соусом. Марта предлагала ночевать в доме, но гости попросились в маленький летний домик, там было прохладнее. Во времянке; было две комнаты, разделенные тоненькой дощатой перегородкой. Улеглись, но спать никто не мог.

Алка с Петюнчиком выясняли отношения, а Надежда волей-неволей слушала семейную сцену, потому что кровати находились по обе стороны тоненькой стеночки.

- Ты мне зубы-то не заговаривай, - говорила Алка злым шепотом, больше похожим на гудение мощного генератора, - ты мне скажи, что ты у нее делал. Надо же, а я-то, как дура, все бросила, помчалась за ним чуть ли не на край света, думала, его похитили, надо срочно спасать, а он, оказывается, живет себе преспокойно на всем готовом, молочко парное пьет, творожком заедает! Ты говори, кто она тебе?

- Аллочка, ну тише, ну что ты разбушевалась, ну подруга она моя, подруга старая. Еще раньше, в детстве, когда я здесь летом у бабушки жил, мы и познакомились. Вот так бабушкин дом был, а так - ее родителей. Мне семь лет было, а ей - , пять, в песочек вместе играли.

- И с тех пор больше не виделись?

И не переписывались?

- Нет, конечно.

"Молодец, Петюнчик, - думала Надежда, - стойко держится. Видно, за двадцать лет хорошо свою жену изучил, знает, что Алке ни в чем признаваться нельзя.

Казалось бы, что тут такого? Юношеская любовь, да у кого ее не было? Да Алка сама в четырнадцать лет была влюблена в Муслима Магомаева, писала ему страстные письма и выменивала у девчонок его фотографии. Что ж теперь, Петюнчику ее к Магомаеву ревновать?"

- Ну, Алла, ну может же быть у человека подруга детства? - безнадежно вопрошал Петюнчик за стенкой.

- Не может, - твердо отвечала Алка.

"Надо что-то делать, - встревожилась Надежда. - Пока они ссорятся, еще ладно, а когда мириться начнут, что же, так и слушать до утра звуки поцелуев? Я спать хочу".

- Алка, выйди во двор на минутку! - постучала она в стенку.

- Ну, чего тебе? - выглянула взъерошенная Алка.

- Того мне, спать я хочу, а вы там за стенкой все никак не угомонитесь. Алка, я на тебя удивляюсь - только что мужа нашла, все так удачно складывается, и охота тебе ругаться из-за ерунды.

- Ничего себе ерунда! Пока я там слезы проливала, он тут с этой... И вообще это тебя не касается.

- Очень даже касается, когда я рядом за стенкой все слышу. В общем, так. Или ты сейчас же идешь к мужу, ведешь себя ласково и миришься с ним, или я рассказываю Петюнчику, что, пока он там страдал, рисковал жизнью и в одиночку боролся с бандитами, ты весело проводила время с Валькой Голубевым.

- Что? Да я же с ним ничего такого...

- Да? А кто целовался с ним на вокзале взасос? Я свидетель!

- Да это же он сам...

- А ты была явно не против! Все расскажу Петюнчику!

- Неужели, Надежда, ты способна на такую подлость?

- Запросто! - не моргнув глазом, ответила Надежда. - Ну, идешь мириться?

Даю вам час времени на все про все. Пока на улице посижу. Успеете?

- Ну ладно. - Алка скрылась.

Надежда немного погуляла по двору.

Ночь была теплая, но все равно, в легком халатике она быстро продрогла. Она обошла хлев, где кто-то шумно вздыхал и шевелился. Ворота хлева были крепко заперты, но сбоку была маленькая дверца, закрытая только на щеколду, поэтому Надежда рискнула войти. Маленькое помещение, отгороженное от общего хлева деревянной решеткой, было до половины заполнено сеном, придется ей тут пересидеть, пока час не пройдет.

Надежда зарылась в сено. Было колко, но зато тепло. Маленькое окошечко над дверью было без рамы, чтобы воздух проходил, в нем была видна всего одна звездочка. Какая, Надежда не знала, Саша бы сказал, он все знает. Мысли ее перекинулись на мужа, и она поняла, что давно уже по нему скучает. Что это такое, все вдвоем, а она одна, как будто хуже всех.

Взял и уехал куда-то на рыбалку, зачем ему эта рыба? А как 6Ы сейчас было хорошо сидеть тут вдвоем и смотреть на звезды. И тут же Надежда поняла, что муж сюда сам не только бы не поехал, но и ее. Надежду, с Алкой ни за что бы не отпустил. Он, конечно, очень хороший, но слишком уж рациональный, любит все заранее планировать, так просто с места ни за что не сорвется. И раз сказал, что приедет через две недели, раньше ни за что не вернется. И тапочки всегда у порога переобувает, и вещи все аккуратно складывает. Это, конечно, хорошо, все подруги ей завидуют, но все-таки...

С этими мыслями Надежда задремала.

Проснулась она оттого, что кто-то страстно целовал ее в лицо и шею.

- Сашенька! - сонно прошептала она и потянулась обнять, но там был кто-то, даже отдаленно не напоминающий ее мужа Сан Саныча. Окончательно проснувшись, она увидела, что теленок Мартин пролез каким-то образом через решетку и теперь стоит с ней рядом и лижется.

- Иди, иди, подлиза, нет у меня ничего.

Она посмотрела на часы и увидела, что проспала часа два.

"Наверное, эти уже угомонились, пора идти".

Она тихонько прокралась в комнату, но предосторожности были излишни: счастливое сопение Петюнчика заглушалось мощным Алкиным храпом. Остальная часть ночи прошла без приключений.

Утром их ждал обильный деревенский завтрак, накрытый в саду под яблонями.

У Надежды даже дух захватило от такого натюрморта. Огромные ломти свежего, домашней выпечки, пшеничного хлеба лежали на льняной салфетке. А дальше в расписных фаянсовых мисках стояли мед, потом что-то темно-желтое - оказалось, домашнее масло. "Это тебе не Рама"!" - подумала Надежда.

- А вот что это в крынке густое, чуть желтоватое, действительно похожее на масло?

- Сливки, - авторитетно сказал Петюнчик., - только что из сепаратора, еще в сметану не успели скиснуть.

Петюнчик ловко принялся ухаживать за дамами. Привычными движениями он разрезал творог, его и правда можно было резать, такой он был плотный, положил куски творога на ломоть хлеба, намазал все это сверху медом и подал сначала Алке, а потом Надежде.

- Господи, как вкусно!

После завтрака собрались уезжать. Петер уже заводил машину, сказал, что отвезет гостей прямо в Таллин, несмотря на их протесты. Ведь у них с собой очень дорогая вещь, а там уж их встретят и будут опекать до самого отъезда. И вот Марта с Петюнчиком торжественно вынесли плоский деревянный ящичек, окованный медными полосками, почерневшими от времени. Алка и не взглянула в ту сторону. Она нашла мужа, а остальное ее не интересовало. Петюнчик осторожно приподнял крышку ящичка.

- Посмотри, Надя, открой ее.

- Я боюсь ее в руки брать, вдруг она развалится, тогда Пауль просто выклюет мне печень!

Когда стояли у машины, прощаясь, Марта вдруг пробормотала что-то по-эстонски, обняла Петюнчика и поцеловала.

Алка дернулась было, но Надежда оказалась во всеоружии и быстро наступила ей на ногу. Алка охнула от боли, а Надежда перехватила взгляд Петера в окошке машины, и, честное слово, он ей подмигнул!

До Таллина добрались без приключений, поехали прямо в музей к Паулю. Тот, непривычно взволнованный, отбросив эстонскую невозмутимость, выскочил на улицу и горячо принялся их расспрашивать, мешая эстонские слова с русскими.