Чтение 17–й страницы книги ~Список донжуанов~

- Менты трупак нашли, пойдем посмотрим.

Я вылезла из кустов и пристроилась за ними, никто не кричал "держи ее", и это меня успокоило.

Возле киоска уже стояло оцепление, к свету фонаря добавился свет фар, и был отлично виден труп, его как раз загружали в спецмашину. Я передвинулась поближе к милиционерам и услышала, как один из них говорил человеку в штатском:

- При нем документы были. Алексин Сергей Иванович. Свои же небось и хлопнули, чего-нибудь не поделили.

Если бы до этого я уже не была напутана так, что все остальные мои чувства были точно заморожены, то наверняка упала бы в обморок при такой-то вести. Труп в машине - и это не кто иной, как мой муж. Впрочем, удивляться не приходится, раз машина его, да и предыдущие события...

Но все-таки ноги у меня подкосились, и я, наверное, осела бы на землю, если бы кто-то не подхватил меня сзади под локоть. Я испуганно повернулась, ожидая самого худшего, то есть немедленного ареста, и увидела дядю Жору. Он сердито смотрел на меня, а я не сразу сообразила, что ему надо, и лишь потом вспомнила, что у него есть повод злиться, коли я оставила его возле подъезда, соврав, что пошла к Эльке. То есть я готова была признать, что сердиться ему есть за что, но когда узнала, в чем он меня подозревает, то едва не лишилась чувств вторично.

- Ты что, спятила? - прорычал он мне на ухо и потянул куда-то в темноту. Я покорно пошла следом, и тут он спросил: - Где оружие?

- Что? - не поняла я.

- Куда оружие дела? - разозлился он.

- Дядя Жора, вы в своем уме? - пролепетала я, слабо начав соображать, о чем это он.

- Я-то в своем, а вот ты... Ты наглая, лживая и при этом абсолютная идиотка. И если бы не твой отец...

- Да вы что, думаете это я его?

- Нет, я думаю, он сам застрелился. От тоски и отчаяния. Ты что о себе воображаешь? Тоже мне, киллер Леон. Дурацких фильмов насмотрелась?

- Я его не убивала, - заверещала я.

Дядя Жора поспешно зажал мне рот ладонью и оглянулся. Мы уже вышли из парка, здесь было пустынно и никому не было до нас дела.

- Зачем ты вернулась? - продолжил выговаривать он.

- Куда?

- К машине, естественно.

- Я боялась, что если пойду по парку одна, на меня обратят внимание, вот и решила затеряться в толпе.

Тут я увидела "Чероки". Машина стояла возле парикмахерской, дядя Жора открыл дверь, весьма невежливо запихнул меня в кабину, сел сам и поспешил убраться от этого места. Жажда высказаться его переполняла, и, проскочив проспект Гагарина, он остановился и вновь принялся выговаривать мне, но первым делом включил свет, взглянул на мои руки и спросил:

- Ты была в перчатках?

- В такую жару? - Наконец до меня дошло, что он имеет в виду, и я лишь покачала головой. - Я не убивала своего мужа, - сказала я, ерзая под его огненным взором.

- Ага. Это я его убил.

- Вряд ли. Когда я подошла к машине, он был уже мертв.

- Поэтому ты села в кабину и немного с ним поболтала?

- Я не болтала. Я его просто не видела, а труп заметила, когда милицейская машина подъехала. Представляете, как я перепугалась?

- Еще бы.

- Я не убивала своего мужа. Зачем мне это?

- Да-да. Ты просто хотела развестись с ним. И для этого натравила на него местную мафию, а когда дело не выгорело, потому что Хохол потребовал для начала пленки, которых у тебя уже не было, ты решила все сделать сама.

- Вам лечиться надо, - огрызнулась я. - Вы явный псих. Видите сообщение? Муж назначил мне встречу. Он бы вряд ли обрадовался, если бы вместе со мной явились вы. Он уверен, что у меня есть любовник. Это для меня вы дядя Жора, а для него вполне подходящая кандидатура на эту роль. Я надеялась помириться с ним, найти пленки, отдать их Бойко и жить спокойно. Не вместе жить, а отдельно, но, главное, спокойно. - Я заревела, а дядя Жора завел машину, и мы отправились домой.

* * *

Марья и вернувшийся Витя сидели в кухне и пили чай, Марья читала вслух что-то божественное, наверное, поэтому Витя нашему приходу очень обрадовался. Внешность его в очередной раз претерпела разительные перемены. Волосы он зачесал назад, густо смазав гелем, темные очки (и это в час ночи, да еще на кухне), однодневная щетина, которая счастливо скрыла синяк на скуле... В целом вид он имел настораживающий, а попросту бандитский. Прибавьте к этому черную футболку, кожаный пиджак (дорогой) и полкило золотых украшений (на шее и правой руке по толстенной цепи, на левой часы и перстень). Витя постоянно выпячивал грудь, стараясь тем самым компенсировать недостаток роста. Пока я с изумлением разглядывала его, Марья сообщила:

- В бандиты подался. Видно невооруженным глазом. Пытаюсь воздействовать на него словом божьим, но он только морду кривит. Мало вас, дураков, стреляют, - заунывно начала Марья, но тут Витя, глядя на дядю Жору, неуверенно спросил:

- Плохие новости?

- Хуже не бывает. Мужа ее шлепнули. А она по соседству болталась, не удивлюсь, если она и шлепнула.

- Гены, - вздохнул Витя с умным видом. - Но мы ведь не можем ее бросить?

- Не можем, - зло фыркнул дядя Жора, а Марья, которая до этого слушала, открыв рот, тут же полезла ко мне.

- Ты Серегу убила?

- Да вы что, сговорились, что ли? - заревела я, а после того, как Марья подала мне воды и я немного успокоилась, подробнейшим образом рассказала, что со мной произошло.

- К Эльке она поехала... Вот что бывает, когда врешь близкому человеку, - глубокомысленно изрекла Марья.

Я махнула рукой и пошла в свою комнату.

В то, что Сергей погиб, мне упорно не верилось. Но против фактов не попрешь. Он убит, и очень может быть, что в убийстве обвинят меня. Конечно, в милиции я расскажу о Бойко, что даст им лишний повод подозревать меня. Попробуй докажи, что я вовсе не хотела смерти мужа. Бойко скажет, что он меня никогда в глаза не видел... Меня отправят в тюрьму...

Вдруг зазвонил телефон. Я испуганно схватила трубку и услышала скрипучий голос. Ну вот, как говорится, на ловца и зверь бежит.

- Слышал, слышал, - начал Бойко, - какая беда-то с твоим мужем приключилась. Мне горевать о нем вроде не с руки, раз он, подлец, с моей женой развлекался. Нет, я тебе скажу, благодарности в современной молодежи. Сколько раз я ему помогал, и деньгами, и советом дельным, все забыл, шельмец. Ну да ладно, о покойниках плохо не говорят. Я что звоню-то: о пленках хочу напомнить. Конечно, свои дела ты ловко устраиваешь, тут я ничего возразить не могу. Бац, и уже вдова. И помощь моя не понадобилась. Но уговор все равно в силе остался, по крайней мере в том, что касается фотографий. Муж твой, и то, каким макаром его к себе бог прибрал, - дело твое, а вот мое верни. И лучше завтра. До обеда. - Тут он отключился, я и словечка не успела сказать в ответ, да и вряд ли бы мои слова произвели на него впечатление.

Я легла, накрылась подушкой и горько зарыдала.

* * *

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я решила не реагировать на него, потому что ничего хорошего от жизни не ждала. К тому же с некоторых пор об одиночестве я могу только мечтать, значит, есть кому снять трубку и ответить.

Трубку сняла Марья, заглянула ко мне и пробормотала, скрестив ладошки на груди:

- Милиция.

Тяжко вздохнув, я поднялась, ожидая самого худшего. Уж если столько людей намекает, что я сама же и убила мужа, не приходится удивляться, что та же мысль посетит следователя. А если учитывать некоторые обстоятельства, я, надо полагать, в двух шагах от тюрьмы.

В глубоком отчаянии я подошла к телефону. Мужчина вежливо сообщил мне свое имя и должность, а также поставил меня в известность, что мне необходимо явиться по такому-то адресу в 11.00. Я, в свою очередь, поинтересовалась, зачем мне это, на что получила лаконичный ответ:

- Вчера убили вашего мужа. Вы в курсе?

Конечно, я была в курсе, но сознаваться в этом совсем не спешила, решив для начала подумать, потому ответила:

- Боже мой... - И затихла. Милиционер еще что-то спрашивал, но я упорно повторяла: - Боже мой... - Данное восклицание к делу не пришьешь, следовательно, сейчас это самое разумное из всего, что я могу ответить.

Сообразив, что я, точно испорченная пластинка, буду повторять это до бесконечности, грозя тем самым довести человека до нервного срыва, мужчина повторил, в какое время ждет меня, и отключился, а я продолжила стоять с трубкой возле уха и разглядывать стену напротив.

- Чего сказал-то? - с беспокойством спросила Марья, переминаясь с ноги на ногу.

Я отмахнулась и собралась зареветь; тут в холле, где все это происходило, не замедлил появиться дядя Жора. Выражение лица он имел сосредоточенное, я бы даже сказала - сердитое. Выяснилось, что он, по примеру Марьи, очень любил подслушивать и о моем разговоре с представителем закона знал, что называется, из первых уст.

- Что ты собираешься им рассказать? - спросил он меня.

- Все, - пожала я плечами, точно зная, что врать вредно. Когда много врешь, непременно запутаешься и это отражается на здоровье, да и правоохранительные органы чужое вранье не приветствуют.

- Что "все"? - переспросил дядя Жора, как мне показалось, не без язвительности.

- Их интересует убийство мужа, - вздохнула я.

- Вот именно. Поэтому рассказывать им о том, что произошло вчера, совершенно ни к чему. Ты должна сказать следующее: муж прислал тебе сообщение, но ты на встречу не пошла, потому что весь вечер провела со мной, а ему звонила, чтобы отменить встречу. Мы гуляли по городу и ужинали в ресторане "Ганг", сидели в отдельном кабинете справа от входа. Запомнишь?

- Конечно, запомню. Только лучше сказать правду. Согласна, это не очень приятно, в том смысле, что выглядит подозрительно, но...

- Правду? - перебил с усмешкой дядя Жора.

Одной этой усмешки хватило бы для того, чтобы почувствовать себя крайне неуютно, а тут еще в холле возник морячок и выложил на комод пистолет с глушителем, который достался мне по наследству от киллера-неудачника. Забрав его у Олега, я спрятала пистолет под ящик умывальника, как мне казалось, вполне надежно. Напрасно казалось. Эти люди уже неплохо освоились в моей квартире.

Я прикидывала, что лучше: возмутиться и покинуть холл или попытаться как-то объяснить наличие в доме оружия, да еще с глушителем? Объяснить, не рассказав о киллере, не получится, а рассказать - значит, признаться в убийстве, хоть и непреднамеренном. Ну и какой от этого прок? Что одно убийство, что другое... Я набрала в грудь воздуха и грозно произнесла:

- Убирайтесь вон.

- Черт, - очень натурально вздохнул дядя Жора, а морячок пожал плечами:

- Она его дочь. - Как будто это что-то объясняло.

- Значит, так, - продолжил дядя Жора, с неудовольствием глядя на меня. - Ты была со мной весь вечер, домой мы вернулись в первом часу ночи, и весть о смерти мужа для тебя как гром среди ясного неба. Я готов все подтвердить, сообщишь им номер моего мобильного и адрес.

- Большое вам спасибо, - вздохнула я, - но, боюсь, ваша готовность соврать во имя моего спасения не пойдет мне на пользу. Вдруг они...

- В "Ганге" подтвердят, что мы ужинали вдвоем, официантка, девушка в красном сари... - Тут он повернулся к Виктору и кивнул: - Займись. - Морячок шмыгнул к двери и исчез за ней практически бесшумно. Дядя Жора забрал пистолет, укоризненно заметив: - Кто ж такую улику дома хранит? - И тоже удалился, правда, на кухню, а Марья, схватив меня за руку, увлекла в спальню, где жарко зашептала:

- Сима, меня все это тревожит.

- Меня тоже, - пожала я плечами и, предчувствуя, что последует за этим, сама предложила: - Давай помолимся, если хочешь.

- Да фиг с ними, с молитвами, - отмахнулась Марья в крайнем волнении, - посадят нас. Меня за дядьку этого, а тебя за Серегу. Конечно, Серега гад, а дядька вообще личность темная, но...

- Я его не убивала, - нахмурилась я, но никакого впечатления на нее не произвела.

- Конечно, конечно, - закивала Марья, - но лучше послушать этого Жору и сделать, как он говорит. - Тут она опять вздохнула, да так жалостливо, что у меня слезы на глаза навернулись от сочувствия к ней, хотя, по большому счету, надо было самой себе сочувствовать. - Сима, - перешла она на шепот, - тебе не показалось, что у него... большой жизненный опыт?

- У дяди Жоры? - уточнила я.

- Ага. Не хочу тебя расстраивать, но, боюсь, он еще похуже нашего Сереги будет. А ты про своего папу вообще ничего не знаешь?

- Отвяжись, - невежливо отмахнулась я, не зная, что ответить. Не папа меня в тот момент волновал, а замечание Марьи насчет жизненного опыта дяди Жоры. И в самом деле, он производил впечатление человека, которого невозможно удивить или привести в замешательство. Сие наблюдение неожиданно расстроило меня. Я потерла нос и сказала: - Пойду в ванную, попробую собраться с мыслями.

- Не надо, - перепугалась Марья, - лучше не думать, от этого только хуже становится. Я вот, к примеру, как начну думать, так такого надумаю, хоть караул кричи.

Несмотря на это предупреждение, я все-таки отправилась в ванную.

* * *

В половине одиннадцатого я с тяжелым сердцем садилась в машину. К тому моменту квартиру покинул и дядя Жора, ничего не пожелав сообщить на этот счет. Марья рвалась со мной, но я категорически этому воспротивилась.

По дороге я пробовала поразмышлять на тему, что предпочтительнее: иметь дело с милицией или препротивным господином Бойко? Выходило довольно безрадостно: не посадят, так, пожалуй, укокошат. Оттого я решила положиться на судьбу и даже особенно не паниковала, входя в указанный кабинет.

Обнаружив за столом мужчину со странно знакомым лицом, я вновь забеспокоилась, подозревая судьбу в очередном подвохе, но он повторно представится, и я вспомнила, что знакомил нас Олег. Именно Николаю Сергеевичу я не так давно жаловалась на своего мужа.

- Присаживайтесь, - сказал он.

Я устроилась на стуле и вдруг заревела. Николай Сергеевич дал мне воды, трижды тяжко вздохнул, демонстрируя сочувствие, и приступил к допросу. Если честно, не очень-то он меня мучил. Даже наоборот, скорее помогал. Иногда мне удавалось вставить слово, но я, по понятным причинам, не особо усердствовала. Выходило следующее: о гибели мужа я узнала сегодня от самого Николая Сергеевича, а о делах его (то есть мужа) мне ничего не известно, и кто мог желать ему смерти, мне неведомо. Слегка стыдясь, Николай Сергеевич спросил, где я была вчера с девяти вечера до полуночи, и я слово в слово пересказала все то, что советовал дядя Жора. Через пять минут после этого Николай Сергеевич со мной простился и даже проводил до двери.

Не веря в свое счастье, я выпорхнула как на крыльях из центрального подъезда, но тут же вспомнила о Бойко и загрустила вновь. Зазвонил мобильный, на экране высветился номер Гридина, а вслед за этим я услышала его голос.

- Симона, где ты?

- В милиции, - ответила я.

- Так ты уже знаешь?

- О смерти Сергея? Да, мне сообщили.

- Тебя допрашивали?

- Конечно.

- Почему ты мне ничего не сказала? Тебе нужен адвокат, ты должна понимать...

- Зачем мне адвокат? - решила я прикинуться дурочкой. - Сергей погиб, и разводиться мне теперь не с кем.

- Но... его убили, и вполне естественно...

- Надеюсь, ты не думаешь, что я имею отношение к его смерти?

Конечно, он не думал. Я со вздохом посетовала, что от Бойко меня никакой адвокат не спасет. Андрей Петрович сочувственно изрек:

- Пленки надо ему вернуть: типы вроде этого крайне опасны...

Я поспешила попрощаться. Верно говорят: нет бесполезнее болтуна, чем адвокат.

Я поравнялась со своей машиной, когда увидела Марью. Она покидала здание, в котором я не так давно обреталась, со счастливой улыбкой на устах. Помнится, я просила Марью сидеть дома, ничего хорошего от посещения ею милиции не ожидая. Ее счастливая улыбка отнюдь не обрадовала меня, скорее насторожила.

- Как ты здесь оказалась? - не без суровости осведомилась я.

- На такси приехала, - ответила Марья.

Я хотела разозлиться, но передумала: каков вопрос, таков ответ. Пока я формулировала следующий вопрос, Марья принялась трещать как заведенная, для начала перекрестившись на купола собора, который возвышался по соседству.

- Надоумил господь, - поведала она, - вот я пришла и все рассказала.

Если до того момента я чувствовала себя неважно, то после этих слов готовилась рухнуть в обморок, но и с этим пришлось повременить. Заскрипели тормоза, и рядом остановился "Мерседес" Андрея Петровича, он выпорхнул из него с необыкновенной живостью и заключил меня в объятия, что для меня было несколько неожиданно.

- Безбожник, - буркнула Марья, - прах ее мужа еще не успел успокоиться, а вы с грешными мыслями.

- При чем здесь грешные мысли? - растерялся Андрей Петрович, а я, воспользовавшись его растерянностью, смогла высвободиться из объятий. Андрей Петрович кашлянул и сугубо деловито заговорил: - О чем они тебя спрашивали?

Я пожала плечами и довольно подробно пересказала содержание нашей беседы с Николаем Сергеевичем.

- Он интересовался, где ты была в момент убийства? - Прозвучало это весьма взволнованно.

- Он спросил, где я была вчера вечером.

- А ты?

- Ответила, разумеется.

- А где ты была? - спросил Андрей.

- С дядей Жорой в ресторане ужинала, - влезла Марья.

- С каким дядей Жорой? - нахмурился Андрей.

- Долго рассказывать. Ему захотелось осмотреть город, а я не могла отказать, как-то это невежливо... потом поужинали.

- Так у тебя есть алиби? - то ли чересчур обрадовался, то ли слегка удивился Андрей Петрович.

- Откуда мне знать? Если Сергея убили в это время, то наверняка есть.

- Менты-то что говорят? - совершенно разволновался Андрей, должно быть, очень за меня переживал.

- Менты ничего не говорят, они спрашивают.

- Теперь у них работы непочатый край, - самодовольно изрекла Марья.

Мы оба уставились на нее, причем Андрей с любопытством, а я, признаюсь, со страхом.

- Почему? - одновременно спросили мы, а Марья широко улыбнулась.

- Я им про дядьку настучала, про Хохла этого. Теперь у них есть подозреваемый. Дядьке-то жена рога наставила с нашим Серегой, и он сильно осерчал и фотки требовал, звонил тебе и запугивал.

Челюсть у Андрея Петровича отпала, а я судорожно вздохнула. Дар речи Андрей обрел первым:

- Да как вам в голову пришло...

- По озарению свыше, - деловито сообщила Марья. - Голос мне был, к тому же не могла я бросить Симу в беде, какой-то паразит нам свинью подсунул, то есть труп, а отвечать кому? То-то...

- В вас начисто отсутствует чувство самосохранения, - вынес весьма мягкий вердикт Андрей. - А с голосами надо бороться. Вы лечиться не пробовали?

- Это на что он намекает? - обратилась ко мне Марья.

- На белую горячку, - пожала я плечами. На душе было так скверно, хоть волком вой.

- Ничего подобного. Мои голоса совершенно никакого отношения к психам не имеют, просто сподобил господь. Вот как Жанну д'Арк.

- Ее за это на костре сожгли, - с грустью напомнил Андрей, должно быть сожалея, что поступить так с Марьей невозможно.

- Ничто не делается без божьей воли, значит, господу было угодно, чтобы она пострадала здесь. А тем, кто на этом свете сильно переживает, тому на том свете уготовано царствие небесное. Вот и Жанне д'Арк была прямая дорога в рай.

- Рай нам обеспечен, - подвела я итог и, кивнув Андрею на прощание, села в машину. Он наклонился ко мне и зашептал:

- Я попробую... черт, что же делать?

- Ничего, - пожала я плечами, - придется пострадать.

Марья к тому моменту плюхнулась рядом со мной и все норовила заглянуть мне в глаза. Я не торопясь тронулась с места, но, видно, что-то в моем поведении ей подсказало, что я вовсе не в восторге от ее голосов, потому что ее энтузиазм сменила тихая грусть. Марья робко спросила:

- Не надо было на дядьку стучать?

- Дядька этот разозлится и нам с тобой головы оторвет, - ответила я, хотя пугать Марью мне не хотелось.

- Почему это? Вовсе нет. Если он нам головы оторвет, менты сразу поймут - его рук дело, коли грозил и прочее. Нет, я считаю, не зря мне голос был. И Олег сказал, что мысль недурна, я же с ним советовалась.

- Олега по голове ударили, так что у него все мысли недурны.