Чтение 17–й страницы книги ~Рождественские повести~

соболезную вам, мистер Крэтчит, - сказал он. - И вам и вашей доброй
супруге". Кстати, откуда он это-то мог узнать, не понимаю.

- Что "это", мой дорогой?

- Да вот - что ты добрая супруга, - отвечал Боб.

- Кто ж этого не знает! - вскричал Питер.

- Правильно, сынок, - сказал Боб. - Все знают, думается мне. "От всего
сердца соболезную вашей доброй супруге, - сказал он. - Если я могу хоть
чем-нибудь быть вам полезен, прошу вас, приходите ко мне, вот мой адрес", -
сказал он и дал мне свою визитную карточку!

- И дело даже не в том, что он может чем-то нам помочь, - продолжал
Боб, - Дело в том, что он был так добр, - вот что замечательно! Ну, прямо,
будто он знал нашего Малютку Тима и горюет вместе с нами.

- По всему видно, что это добрая душа, - заметила миссис Крэтчят.

- А если б ты его видела, моя дорогая, да поговорила с ним, что бы ты
тогда сказала! - отвечал Боб. -

Я ничуть не удивлюсь, если он пристроит Питера на какое-нибудь хорошее
местечко, помяни мое слово.

- Ты слышишь, Питер! - сказала миссис Крэтчит.

- А тогда, - воскликнула одна из девочек, - Питер найдет себе невесту и
обзаведется своим домом.

- Отвяжись, - ухмыльнулся Питер.

- Конечно, со временем это может случиться, моя дорогая, - сказал Боб.
- Однако спешить, мне кажется, некуда. Но когда бы и как бы мы ни
разлучились друг с другом, я уверен, что никто из нас не забудет нашего
бедного Малютку Тима... не так ли? Не забудет этой первой разлуки в нашей
семье.

- Никогда, отец! - воскликнули все в один голос.

- И я знаю, - продолжал Боб, - знаю, мои дорогие, что мы всегда будем
помнить, как кроток и терпелив был всегда наш дорогой Малютка, и никогда не
станем ссориться - ведь это значило бы действительно забыть его!

- Никогда, никогда, отец! - снова последовал дружный ответ.

- Я счастлив, когда слышу это, - сказал Боб. - Я очень счастлив.

Тут миссис Крэтчит поцеловала мужа, а за ней - и обе старшие дочки, а
за ними - и оба малыша, а Питер потряс отцу руку. Малютка Тим! В твоей
младенческой душе тлела святая господня искра!

- Дух, - сказал Скрудж. - Что-то говорит мне, что час нашего
расставанья близок. Я знаю это, хотя мне и неведомо - откуда. Скажи, кто был
этот усопший человек, которого мы видели?

Дух Будущих Святок снова повлек его дальше и, как показалось Скруджу,
перенес в какое-то иное время (впрочем, последние видения сменяли друг друга
без всякой видимой связи и порядка - их объединяло лишь то, что все они
принадлежали будущему) и привел в район деловых контор, но и тут Скрудж не
увидел себя. А Дух все продолжал увлекать его дальше, как бы к некоей твердо
намеченной цели, пока Скрудж не взмолился, прося его помедлить немного.

- В этом дворе, через который мы так поспешно проходим, - сказал
Скрудж, - находится моя контора. Я работаю тут уже много лет. Вон она. -
Покажи же мне, что ждет меня впереди!

Дух приостановился, но рука его была простерта в другом направлении.

- Этот дом здесь! - воскликнул Скрудж. - Почему же ты указываешь в
другую сторону, Дух?

Неумолимый перст не дрогнул.

Скрудж торопливо шагнул к окну своей конторы и заглянул внутрь. Да, это
по-прежнему была контора - только не его. Обстановка стала другой, и в
кресле сидел не он. А рука Призрака все также указывала куда-то вдаль.

Скрудж снова присоединился к Призраку и, недоумевая - куда же он сам-то
мог подеваться? - последовал за ним. Наконец они достигли какой-то чугунной
ограды. Прежде чем ступить за эту ограду, Скрудж огляделся по сторонам.

Кладбище. Так вот где, должно быть, покоятся останки несчастного, чье
имя предстоит ему, наконец, узнать. Нечего сказать, подходящее для него
место упокоения! Тесное - могила к могиле, - сжатое со всех сторон домами,
заросшее сорной травой - жирной, впитавшей в себя не жизненные соки, а
трупную гниль. Славное местечко!

Призрак остановился среди могил и указал на одну из них. Скрудж,
трепеща, шагнул к ней. Ничто не изменилось в обличье Призрака, но Скрудж с
ужасом почувствовал, что какой-то новый смысл открывается ему в этой
величавой фигуре.

- Прежде чем я ступлю последний шаг к этой могильной плите, на которую
ты указуешь, - сказал Скрудж, - ответь мне на один вопрос, Дух. Предстали ли
мне призраки того, что будет, или призраки того, что может быть?

Но Дух все также безмолвствовал, а рука его указывала на могилу, у
которой он остановился.

- Жизненный путь человека, если неуклонно ему следовать, ведет к
предопределенному концу, - произнес Скрудж. - Но если человек сойдет с этого
пути, то и конец будет другим. Скажи, ведь так же может измениться и то, что
ты показываешь мне сейчас?

Но Призрак по-прежнему был безмолвен и неподвижен.

Дрожь пробрала Скруджа с головы до пят. На коленях он подполз к могиле
и, следуя взглядом за указующим перстом Призрака, прочел на заросшей травой
каменной плите свое собственное имя: ЭБИНИЗЕР СКРУДЖ.

- Так это был я - тот, кого видели мы на смертном одре? - возопил он,
стоя на коленях.

Рука Призрака указала на него и снова на могилу.

- Нет, нет, Дух! О нет!

Рука оставалась неподвижной.

- Дух! - вскричал Скрудж, цепляясь за его подол. - Выслушай меня' Я уже
не тот человек, каким был. И я уже не буду таким, каким стал бы, не доведись
мне встретиться с тобой. Зачем показываешь ты мне все это если нет для меня
спасения!

В первый раз за все время рука Призрака чуть приметно дрогнула.

- Добрый Дух, - продолжал молить его Скрудж, распростершись перед ним
на земле. - Ты жалеешь меня, самая твоя природа побуждает тебя к милосердию.
Скажи же, что, изменив свою жизнь, я могу еще спастись от участи, которая
мне уготована.

Благостная рука затрепетала.

- Я буду чтить рождество в сердце своем и хранить память о нем весь
год. Я искуплю свое Прошлое Настоящим и Будущим, и воспоминание о трех Духах
всегда будет живо во мне. Я не забуду их памятных уроков, не затворю своего
сердца для них. О, скажи, что я могу стереть надпись с этой могильной плиты!

И Скрудж в беспредельной муке схватил руку Призрака. Призрак сделал
попытку освободиться, но отчаяние придало Скруджу силы, и он крепко вцепился
в руку. Все же Призрак оказался сильнее и оттолкнул Скруджа от себя.

Воздев руки в последней мольбе, Скрудж снова воззвал к Духу, чтобы он
изменил его участь, и вдруг заметил, что в обличье Духа произошла перемена.
Его капюшон и мантия сморщились, обвисли, весь он съежился и превратился в
резную колонку кровати.

СТРОФА ПЯТАЯ

Заключение

Да! И это была колонка его собственной кровати, и комната была тоже его
собственная. А лучше всего и замечательнее всего было то, что и Будущее
принадлежало ему и он мог еще изменить свою судьбу.

- Я искуплю свое Прошлое Настоящим и Будущим! - повторил Скрудж,
проворно вылезая из постели. - И память о трех Духах будет вечно жить во
мне! О Джейкоб Марли! Возблагодарим же Небо и светлый праздник рождества! На
коленях возношу я им хвалу, старина Джейкоб! На коленях!

Он так горел желанием осуществить свои добрые намерения и так был
взволнован, что голос не повиновался ему, а лицо все еще было мокро от слез,
ибо он рыдал навзрыд, когда старался умилостивить Духа.

- Он здесь! - кричал Скрудж, хватаясь за полог и прижимая его к груди.
- Он здесь, и кольца здесь, и никто его не срывал! Все здесь... и я здесь...
и да сгинут призраки того, что могло быть! И они сгинут, я знаю! Они сгинут!

Говоря так, он возился со своей одеждой, выворачивал ее наизнанку,
надевал задом наперед, совал руку не в тот рукав, и ногу не в ту штанину, -
словом, проделывал в волнении кучу всяких несообразностей.

- Сам не знаю, что со мной творится! - вскричал он, плача и смеясь и с
помощью обвившихся вокруг него чулок превращаясь в некое подобие Лаокоона. -
Мне так легко, словно я пушинка, так радостно, словно я ангел, так весело,
словно я школьник! А голова идет кругом, как у пьяного! Поздравляю с
рождеством, с веселыми святками всех, всех! Желаю счастья в Новом году всем,
всем на свете! Гоп-ля-ля! Гоп-ля-ля! Ура! Ура! Ой-ля-ля!

Он резво ринулся в гостиную и остановился, запыхавшись.

- Вот и кастрюлька, в которой была овсянка! - воскликнул он и снова
забегал по комнате. - А вот через эту дверь проникла сюда Тень Джейкоба
Марли! А в этом углу сидел Дух Нынешних Святок! А за этим окном я видел
летающие души. Все так, все на месте, и все это было, было! Ха-ха-ха!

Ничего не скажешь это был превосходный смех, смех, что надо, - особенно
для человека, который давно уже разучился смеяться. И ведь это было только
начало, только предвестие еще многих минут такого же радостного, веселого,
задушевного смеха.

- Какой же сегодня день, какое число? - вопросил Скрудж. - Не знаю, как
долго пробыл я среди Духов. Не знаю. Я ничего не знаю. Я как новорожденное
дитя. Пусть! Не беда. Оно и лучше - быть младенцем. Гоп-ля-ля! Гоп-ля-ля!
Ура! Ой-ля-ля!

Его ликующие возгласы прервал церковный благовест. О, как весело
звонили колокола! Динь-динь-бом! Динь-динь-бом! Дили-дили-дили!
Дили-дили-дили! Бом-бом-бом! О, как чудесно! Как дивно, дивно!

Подбежав к окну, Скрудж поднял раму и высунулся наружу. Ни мглы, ни
тумана! Ясный, погожий день. Колкий, бодрящий мороз. Он свистит в свою