Чтение 17–й страницы книги ~Мизери~

избавь меня от этого или убей... избавь от этого или убей.

Вниз по дороге с грохотом промчался автомобиль, а Бог не остался
безучастным. Пол остался наедине со слезами и болью, которая пробудилась и
начала прогрызаться через его тело.

Позже он подумал, что общество с его неодолимой страстью к громким
названиям обязательно назвало бы то, что он сделал, героизмом. Он вряд ли
стал бы возражать, хотя на самом деле это было не более чем последняя
судорожная попытка выжить.

Ему смутно казалось, что он слышит голос одного из этих полоумных,
восторженных спортивных ведущих - Ховарда Козелла или Уорнера Вольфа, или
может быть этого совсем сумасшедшего Джона Моуста - который комментирует все
происходящее, словно его отчаянная попытка достать лекарство всего лишь
какое-то спортивное соревнование, событие вроде Вечернего Воскресного
Футбола. Интересно, как бы назывался этот спорт? Бег за наркотиками?

"Мне просто не верится, какую выдержку проявляет сегодня Шелдон, -
восторженно орал комментатор в голове Пола Шелдона. - Уверен, что никто на
стадионе Энни Уилкз, не говоря уже о миллионах телезрителей, не думал, что у
него есть хоть малейший шанс заставить двигаться свое кресло, после; того
что с ним сегодня приключилось. Но я верил в него... и вот кресло начало
двигаться. Да! Оно двигается! Давайте посмотрим повтор!

Пет стекал со лба и щипал ему глаза. Он облизнул соленые от слез и пота
губы. Дрожь не унималась. Боль была такой, что казалось, наступает конец
света. Он подумал: "Приближается точка, когда любые мысли о боли становятся
кощунством. Никто не знает, что такое боль, занимающая вселенную, что такое
боль величиной в жизнь. Это как одержимость дьяволом".

Единственная мысль, заставившая его двигаться, была мысль о таблетках,
о Новриле, который она держит где-то в доме. Запертая дверь спальни...
вероятность того, что наркотики могут быть не в ванной внизу, как он
предполагает, а где-нибудь еще... Возможность, что она вернется и схватит
его... все это ничего не значило... только слабая тень позади боли. Или он
должен что-то предпринимать или он умрет. Все, третьего не дано.

Ниже пояса тело его было обернуто огнем, который при каждом движении
стягивался все туже и туже, глубже и глубже впивались в ноги ремни,
усаженные раскаленными шипами. Но кресло все же двигалось. Очень медленно,
но оно начало двигаться.

Он одолел около четырех дюймов прежде чем понял, что если не сможет
повернуть, то ему удастся только проехать в дальний угол комнаты, но ни на
дюйм не приблизиться к двери.

Дрожа, он схватил правое колесо ("думай о таблетках, думай об
облегчении, которое они приносят"), и навалился на него всей своей тяжестью.
Резина поминутно скрипела о деревянный пол, подобно мышиному писку. Он
наваливался на колесо изо всех сил, его мускулы когда-то сильные и крепкие,
а теперь дряблые, тряслись как желе, губы обнажили скрежещущие зубы и кресло
медленно повернулось.

Он вцепился в оба колеса, снова и снова пытаясь двигать кресло. На этот
раз он проехал около пяти футов, прежде чем остановился, чтобы выпрямиться.

Сделав это, он поседел.

Пять минут спустя он вернулся в реальность, слыша смутный,
подбадривающий голос комментатора: "Он пытается двигаться дальше! Да я
просто поверить не могу в такую силу воли как у Шелдона!"

Разум его осознавал боль и только боль и лишь крохотная часть его
управляла глазами. Он увидел это возле двери и покатил туда. Он потянулся
вниз, но кончики пальцев повисли буквально в трех дюймах от пола, где лежали
две или три шпильки, выпавшие из ее волос, когда она тут выдвигала ему свои
обвинения. Он закусил губу, не замечая пота, градом стекающей по лицу и шее,
его пижама потемнела от влаги.

"Не думаю, что ему удастся достать эту штуковину, ребята, все, что он
сделал до сих пор, было фантастично, но, боюсь, это предел".

Ну, погоди, а может быть еще не предел.

Он наклонился вправо, сначала стараясь не обращать внимания на боль в
правом боку, - боль, которая была как растущий пузырь давления - а потом
давая волю своему крику. Как она и говорила, вокруг не было никого, кто бы
услышал его.

Кончики пальцев продолжали висеть в дюйме от пола, покачиваясь прямо
над шпилькой и он почувствовал, что правое бедро может попросту лопнуть и
оттуда струйкой потечет отвратительный белый костный кисель.

"О Господи, прошу тебя, пожалуйста, помоги мне", - он резко подался
вбок и нагнулся еще сильнее, несмотря на боль. Он легко коснулся шпильки, но
от этого она только отлетела примерно на четверть дюйма в сторону. Пол сполз
по креслу, все так же наклонившись вправо и опять закричал от боли в нижней
части голени. Глаза его

выкатывались из орбит, рот был открыт, язык свисал между зубами как
шпингалет между оконными ставнями. Маленькие капли слюны сбегали по кончику
языка и падали на пол.

Он защипнул шпильку кончиками пальцев... осторожно ухватил ее... чуть
было не потерял... и вот она зажата у него в кулаке.

Выпрямившись, он почувствовал еще один всплеск боли, но когда он все же
сделал это, то некоторое время он мог только сидеть, часто и тяжело дыша,
откинув голову назад, на сколько позволяла бескомпромиссная спинка кресла,
шпилька лежала на доске перед ним. В какой-то момент он был уверен, что
сейчас начнет блевать, но это скоро прошло.

"Что ты делаешь? - нудно брюзжала часть его разума. - Неужели ты ждешь,
что боль пройдет? Но этого не будет. Она все время цитирует свою мамочку, но
ведь и твоя мамочка знала кое какие поговорки, не так ли?"

- Да. Знала.

Сидя в кресле, уронив голову на спинку, с блестящим от пота лицом, с
Прилипшими ко лбу волосами. Пол произнес одну из них вслух и с выражением:
"На бога надейся, а сам не плошай".

Вот именно! Так что кончай ждать, Полли, единственный божий ангел,
который может тебе явиться здесь - это чемпион в тяжелом весе Энни Уилкз.

Он снова начал двигаться, медленно подкатывая кресло к двери. Она
заперла ее, но он верил, что может быть, сумеет отпереть. Тони Бонасаро,
который теперь был только множеством черных хлопьев пепла, был когда-то
угонщиком автомобилей. Как бы подготавливая себя к написанию "Скоростных
машин". Пол изучал технику угона автомобилей со старым полицейским в
отставке по имени Том Твифорд. Том показывал ему, как напрямую замкнуть
зажигание и без ключа завести машину, как с помощью тонкого и гибкого
металлического прутика, который угонщики называют Тощий Джим, взламывать
замки на дверцах и отрубать сигнализацию.

Или, - сказал ему Том однажды весенним деньком в Нью-Йорке два с
половиной года назад, - допустим, ты вовсе не хочешь красть машину. Но
машину ты взял и у тебя с бензинчиком туговато. Ты берешь шланг, чтобы
подзаправить автомобиль, взятый в свободное пользование, и обнаруживаешь,
что бак заперт. Проблема? Никакой проблемы нет, если ты знаешь что делаешь,
потому что замки на баках устроены не сложнее детских игрушек. Все, что тебе
действительно понадобится - это шпилька.

Пять бесконечных минут у него ушло на то, чтобы подогнать кресло;
именно так он хотел, левое колесо почти касалось двери.

Замочная скважина была весьма старомодна, она напомнила Полу
иллюстрации Джона Тэнниэла к "Алисе в Стране Чудес", вырезана на середине
тусклой металлической пластинки.

Он немного сполз по креслу - всего один раз сдавленно застонав - и
посмотрел в скважину. Он мог видеть маленький коридорчик, который вел прямо
в прихожую, темнокрасную половицу, старомодный дива", обитый похожей тканью,
старый абажур с кисточками. Слева, в середине коридорчика, была дверь. Пульс
его учащенно забился. Это, несомненно, была нижняя ванная. Он часто слышал,
как она набирала воду здесь, в тот раз, когда он с таким удовольствием пил
воду из полового ведра, она тоже набирала ее здесь... И разве не отсюда
выходила она каждый раз, когда давала ему лекарство?

Он был совершенно уверен. Она выходила отсюда.

Он схватил шпильку. Она выскользнула из пальцев и покатилась по доске,
неумолимо приближаясь к краю.

- Нет! - хрипло закричал он и накрыл ее ладонью как раз в тот момент,
когда она собиралась упасть. Он зажал ее в кулаке и поседел еще сильнее.

Хотя он не был уверен, но ему показалось, что на этот раз он отключился
на более длительное время, чем в первый раз. Боль - если не считать
мучительной агонии в левом колене - казалось, начала понемногу утихать. На
этот раз он пошевелил для гибкости пальцами, прежде чем взять шпильку с
доски.

"Теперь, - подумал он, разгибая и держа ее в правой руке, - не дрожать!
Постарайся удержать эту мысль в голове. Ты не должен дрожать!"

Он подался вперед всем телом и потихоньку всунул шпильку в замочную
скважину, слушая, как ведущий в его главе (очень живо) описывает
происходящее.

Пот бежал по его лицу словно нефть. Он прислушивался... нет, он
чувствовал звуки в скважине.

"Рычаг в дешевых замках - это обыкновенный конек, изогнутый полоз, -
говорил ему Том Твифорд, для наглядности выгибая кисть руки и поворачивая
ее. - Ты хочешь перевернуть кресло качалку? Нет ничего легче, правда?
Хватаешься за полозья и вытряхиваешь мамулю... То же самое ты проделываешь
вот с таким замком. Тянешь за собачку вверх и быстренько открываешь, пока
рычажок не защелкнулся обратно".

Он дважды цеплял собачку, но оба раза шпилька соскакивала и рычаг
защелкивался, прежде чем Пол успевал открыть дверь. Шпилька начала
сгибаться. Пол подумал, что

через две три попытки она сломается.

"Прошу тебя, боже, - сказал он, вставляя шпильку снова. - Пожалуйста,
ну что тебе стоит. Прошу, только сжалься надо мной".

("Ну что, ребята, Шелдон сегодня держался геройски, но это, кажется,
будет последней попыткой. Толпа замерла в ожидании")