творить и творить, а что -- не важно, важно -- по слову гостя, лишь бы
заслужить его похвалу.
хошь Свободина, хошь Русь. Хошь на остров Буян пошлешь -- едино. Гнуть их,
гнуть в бараний рог, да так, чтобы не разогнулись. А то ишь ты! -- Он
взмахнул рукой, словно разогнал мух, выказав крайнее недовольство людским
родом. О том, что за преданность делу надобно золото требовать, даже мысли
не мелькнуло.
принялся того поглаживать по плечикам, будто потерянную ценную вещь сыскал
ненароком. Оглаживал, прихлопывал ласково и повторял: -- И ладно, и ладно,
молодчина, не ошибся я, ой не ошибся в тебе, глаз-то у меня -- алмаз...
отрока пятился Еропкин. -- Ты лучше доведи, что над Русью измыслил
сотворить. Русь-то, она и впрямь не Свободина, ее попросту не измордуешь.
Она и вздыбится, ей-ей. Они, сородичи-то мои, ненормальные, упрямые -- кол
на голове им теши. Ты мне верь, верь, я их знаю...
того в траву. Сел сам, скрестив ноги, и, по обычаю своему, забубнил, как
пономарь: -- Мы им, мил друг Еропкин, кол на башках тесать не будем. Мы в
них разномыслие учиним. Перво-наперво трех дружков твоих сыщем да каждого
наречем царем -- вот и начнется кутерьма. Русь-то сразу поделится на три
части. Каждому царь на вкус. Да какое государство эдакое выдюжит?! Ну а там
посмотрим, поглядим. Зависимо от результата начнем действовать. Думаю так:
перво-наперво начнем разлагать Православие. Приравняем его к инославным
вероисповеданиям, даже к иным антихристианским верам, и дадим русским нашу
религию, то есть кашу из самых разных верований, в которой утонет Истина
Православия. Объявим: каждая религия -- путь, все пути ведут к Богу. Далее:
каждому народу на Руси внушим, что именно он -- лучший, ну а это -- кроме
войны трех царей, считай, лет на двести-триста мелкие войны. Тут уж, считай,
весь русский люд -- в россыпь. Тут тебе и глад, и мор, и все, что только ум
выдумать может. И тут уж мы выступим открыто: кто с нами -- тем на чело нашу
печать, и они сыты, пьяны, нос в табаке. Кто против -- помирай без печати.
Печать наша будет ярлыком на жизнь. Тут, брат Еропкин, твои соплеменники к
нам валом повалят, потому что к тому времени отец не будет надеяться на
сына, сын на отца, мать не будет почитаться матерью, каждый только себя
станет считать личностью. А дальше, Еропкин, все просто. Дальше нужно будет
людям исподволь внушать, что такая вот жизнь и есть истинно свободная да
праведная. И как только они в этом уверятся, тут явится Христос, только наш,
наш, понимаешь, сын боярский? Они сами, по собственной воле ему поклонятся.
Главное, Еропкин, чтобы они по собственной воле влезли в ярмо, без этого не
будет крепости.
дым.
Пня. Дружину возглавил Еропкин. Над пустыми возами началовали Пень и дед
Страховиды, даденный Пню в товарищи. Обозу велено было следовать вдалеке,
дабы не мешать маневру.
Смур, то и дело пытая сына боярского, как тот собирается воевать.
огня под стены подложим. Скоро управимся. Твое дело поворачиваться, воза
грузить и домой отправлять. Да накажи Пню, чтобы не мешкал: разгружался бы и
ждал -- посыльный новое место укажет. Покуда володетели не очухались,
три-четыре городища надобно сжечь.
будет.
хватит.
особенно не препятствуй. Пущай воюют. Чем больше промеж них злобы, тем тебе
спокойней. До смерти великим господином будешь. Сына, коего в наследники
прочишь, этой хитрости научи -- и он в спокое свое провластвует. Так и
пойдет из века в век ни шатко ни валко. При всеобщей-то грызне власти твоему
роду на тыщу лет хватит. Главное -- в младнях ненависть друг к другу
постоянно бы тлела. Она -- залог твоей власти.
бы они сопутствуют друг другу до первой развилки, а там один -- налево,
другой -- направо, каждому свой путь, своя планида.
лучники. Скорым шагом подступили к городьбе; стрелами сбивши караульных,
препятствовали защитникам взобраться на тын. За лучниками пошли младни со
смольем. Сложив вязанки к городьбе, отхлынули, и лучники горящими стрелами
запалили хворост. Получаса не прошло -- запылала городьба. Сухое дерево
горело жарко. Пламя вздыбилось столбом, и городьба опрокинулась.
да разогнали гасивших пожар мужиков. Младни мигом обшарили городище, добыли
затаившегося в подклете володетеля с семьей, привели пред грозные очи
Еропкина и Смура. Еропкин, испив хмельного из сулеи, велел:
городище иметь -- значит, всех.
подоспел и Пень с возами. Обозные мужики зачали по клетям шарить, добро
носить, в телеги складывать, воза увязывать. Оставили местному люду лишь на
житье да новому володетелю с чадами и домочадцами на пропитание. Воза
отправили и стали жителей ждать, когда те пойдут с работы.
выпустили да от леса и отсекли. Окружили, луки натянутые наставили. Двух,
кинувшихся бежать, застрелили.
колени.
вас станет мой сын Чернява. Жить будете по-старому, свободно, трудиться --
по-старому, есть-пить -- по-старому. А теперь всем -- спать. Рядовым до
сумерек доложить о проделанных работах. За ослушание -- смерть!
за больное место, нащупал рукоятку ножа. Открыл глаза, сел на лавке и
первое, что увидел в струившемся сквозь оконный бычий пузырь сером свете, --
Смура, сучившего ногами на соседней лавке. Из перерезанного горла Смура
хлестала кровь. Потом чуть сбоку разглядел тянущего руку к кисетцу
Страховидиного деда. Сообразив, что к чему, хотел из-под изголовья выхватить
пистоль, но руки не поднимались. Сил хватило только на то, чтобы не дыша
таращиться на старика. Тот же, нашарив кисетец, дернул и, зажав кожаный
мешочек в кулак, заглянул Еропкину в лицо, криво улыбнулся, скособочив свою
сивую бороденку:
речется у вас на Руси: явился не запылился? А нам, милок, желательно самим
повластвовать всласть. Нам пришлые ни к чему. Мы сами с усами.
прокричал:
в оконнице бычий пузырь. Сквозь дырку серным угаром потянуло, и тут же в
избе кто-то отрешенно-неистовый объявился...
завалился на спящую Страховиду.
раскаленный пистольный шомпол. Понатужился было закричать, но боль вдруг
прошла, дышать стало легко, и он открыл глаза.
милая, через три дня тряпицу из раны вынь, грудь накрепко чистой холстиной
перевяжи. А покуда пои его сим варевом. Через неделю на ноги встанет сын
боярский.
монашек. Выше них голубое небо, уставленное скирдами творожистых облаков.
Ветер, холодящий лицо, пахнет речкой.
Березин Федор
Березин Федор
Посняков Андрей
Маккарти Кормак
Никитин Юрий
Херберт Фрэнк