трудного плавания, таящего в себе много неизвестного.
застенчиво Агнес. - Но ведь в этом нет ничего дурного, правда, Мэт? Ведь
мы поженимся, как только ты вернешься домой. У меня сердце разрывается на
части оттого, что нам не удалось обвенчаться до твоего отъезда. Я бы так
охотно поехала с тобой!
женщины.
кто! Если тебе придется ехать туда вторично после того, как ты отслужишь
срок, я непременно поеду с тобой, - решительно сказала Агнес. - Нам теперь
мешает только то, что ты должен сначала сделать карьеру, милый.
не приходило в голову, что он так близок к алтарю, он вовсе не подозревал
истинных размеров власти Агнес над ним. Ее поцелуй показался ему
бесконечно долгим. Наконец, он объявил:
уходил раньше десяти.
важностью. - К двенадцати уже надо быть на пароходе.
выпуская Мэта из объятий.
пострадавшие складки, чувствовал, что ни о чем не жалеет: приятно было
сознавать, что женщины готовы умереть из-за него.
ноги и протягивая ей обе руки. - Придет время, и мы с тобой увидимся
снова.
груди и так зарыдала, что оба они покачнулись.
голосом воскликнула Агнес, когда Мэтью высвободился, - не следовало мне
так легко тебя уступать. Ты уезжаешь далеко. Но я буду молиться за тебя,
Мэт. Да сохранит тебя бог для меня! - И она заплакала, видя, что он уже
сходит с лестницы.
невесты, как будто опустошение, которое он произвел в ее девственном
сердце, придавало ему достоинства, увеличивало на несколько дюймов его
рост. Но в этот вечер, лежа в постели (он лег пораньше, чтобы набраться
сил для предстоящих на следующий день хлопот), он размышлял уже, как более
зрелый и светски опытный человек, на тему о том, что мисс Мойр, пожалуй, в
последнее время была немного чересчур настойчива в выражении своих чувств.
А засыпая, пришел к заключению, что мужчине следует дважды подумать
раньше, чем связать себя узами брака, в особенности если этот мужчина -
такой прожженный парень, как он, Мэтью Броуди.
раньше девяти.
сказала она, подавая ему в постель утренний завтрак. - У нас еще уйма
времени, а тебе предстоит долгое путешествие.
передышки до самой Калькутты. И оттого, что она не дала Мэту встать рано,
он был еще полуодет, когда отец позвал его, стоя внизу у лестницы.
программы; он, без сомнения, счел бы слабостью со своей стороны какое-либо
участие в проводах сына - и в половине десятого, как всегда, собрался в
лавку. Когда Мэтью впопыхах сбежал с лестницы в подтяжках, с полотенцем в
руках, с падавшими на бледный лоб мокрыми волосами и подошел к отцу,
стоявшему в передней, Броуди устремил на него взгляд, в котором была,
казалось, магнетическая сила, и на одно мгновение перехватил неуверенный
взгляд сына.
сегодня отправляешься и, значит, скажешь прости родному дому на пять лет.
Надеюсь, ты за это время сумеешь чего-нибудь добиться. Ты слюнтяй и
ломака, и твоя мамаша немного тебя избаловала, но в тебе должны быть и
хорошие задатки. _Должны быть_, - крикнул он, - потому что ты мой сын! Я
хочу, чтобы ты это доказал! Смотри людям прямо в глаза и не вешай голову,
как трусливая собака.
ответственная и открывает большие возможности. Я снабдил тебя всем лучшим,
что только можно достать за деньги. Я посылаю тебя за границу, чтобы
сделать из тебя человека, не забывай же, что ты сын и наследник Джемса
Броуди. Самое лучшее, что я дал тебе, - это мое имя! Так будь же
человеком, а главное - будь Броуди! Веди себя, как настоящий Броуди,
повсюду, где бы ты ни был, иначе... иначе да помилует тебя бог!
время то вбегала, то выбегала, из комнаты, съел завтрак, не замечая его
вкуса, и, раньше чем успел опомниться, в ужасе увидел у ворот кэб.
Прощальные приветствия дождем посыпались на него. Старая бабка, сердитая
на то, что ее так рано разбудили, крикнула с верхней площадки лестницы,
запахивая длинную ночную сорочку вокруг костлявых голых ног:
торжественностью ожидаемого события, могла только невнятно прорыдать:
поцеловала его.
случится. Не забывай, что у тебя есть сестра, которая тебя очень любит.
сгорбившись, не замечая немилосердной тряски, в то время как миссис Броуди
гордо поглядывала в окошко. Она представляла себе, как люди подталкивают
друг друга, видя, что она катит в нарядном экипаже, и говорят: "Это миссис
Броуди провожает своего сынка в Калькутту. Она всегда была ему доброй
матерью, да и парень, надо сказать, хоть куда!"
сына на пароход, идущий в Индию", - удовлетворенно размышляла она,
стараясь поприличнее задрапировать на себе пальто и величаво сидя в
дряхлом кэбе, словно в собственной карете.
украдкой из-под шляпы на нескольких зевак под аркой, и затем не
удержалась, чтобы не заметить как бы вскользь носильщику, взявшему багаж:
"Этот молодой джентльмен едет в Индию". Носильщик, спотыкаясь под тяжестью
сундука и одурев от запаха камфары, исходившего оттуда, повернул багровую
шею и тупо посмотрел на нее, слишком ошарашенный, чтобы поддержать
разговор.
железнодорожном участке между Ливенфордом и Дэрроком никогда не вызывало
одобрения публики, и сегодня также, оправдывая свою репутацию, соблюдалось
далеко не точно. Мама беспокойно постукивала ногой, нетерпеливо поджимала
губы, поглядывала беспрестанно на серебряные часики, которые носила на
шее, на волосяной цепочке. Мэтью, полный страстной надежды на то, что на
линии произошло крушение, посматривал рассеянно и безутешно на носильщика,
который, в свою очередь, разинув рот, глядел на миссис Броуди. Он никогда
не видывал ее раньше и, пожирая ее бессмысленным взором, он по величавой
небрежности и вместе живости ее манер, выходившей за пределы всего
виденного им до сих пор, принял ее за какой-то феномен - за
путешественницу по меньшей мере европейского масштаба.
Мэтью последнюю надежду. Поезд, выпуская пар, подошел к станции и через
несколько минут снова запыхтел, увозя миссис Броуди и ее сына, сидевших
друг против друга на жестких деревянных скамейках, и оставив на платформе
носильщика, недоверчиво рассматривавшего монету в один пенс, которую
незнакомая леди величественно сунула ему в руку. Он почесал затылок,
плюнул с презрением и выбросил из головы весь эпизод, как тайну, которая
выше его понимания.
колес и голос ее мог быть услышан, чтобы обратиться с каким-либо
оживленным замечанием к Мэтью, а в промежутках весело смотрела на него.
Мэтью ерзал на месте: он знал, что его стараются "подбодрить", и его это
злило. "Ей-то хорошо, - думал он уныло, - ей ведь уезжать не надо".
непозволительно коротким). С вокзала направились по Джемайка-стрит и по
Бруми-Ло в порт, туда, где стоял уже под парами "Ирравади", а по бокам его
два буксирных судна. Пароход показался им огромным, лопасти у него были
широкие, как летучая мышь с распростертыми крыльями, а по сравнению с его
трубой мачты всех остальных судов казались низкими.
тревожиться, раз ты едешь на таком большом пароходе. Эта громада не ниже
нашей городской башни. Смотри, сколько народу на палубе! Я думаю, нам
можно уже идти туда.
обычная при посадке толчея, преувеличенная суета и беспорядок. Матросы
носились по палубе, творя чудеса с канатами; офицеры в золотых галунах
строго покрикивали и громко свистали. Пароходная прислуга гонялась за
пассажирами, а пассажиры - за прислугой. Англо-индусы, возвращавшиеся в
облюбованную ими страну, яростно смотрели на всякого, кто оказывался у них