Чтение 17–й страницы книги ~Галлоуэй, мой брат~

Тут на тротуар вышел лавочник.

- Пожалуй, - говорит, - стоит вам взять еще сотню патронов. И в самом
деле похоже на войну.

Что ж, сэр, зашел я в салун и шлепнулся на стул, плохо мне было. Эта
драка вычерпала меня до дна. Сила то ко мне вернулась, но я еще был совсем
не тот человек, что раньше.

Берглунд принес мне выпить, и я малость приободрился. Потом он принес
кофе и начал обрабатывать мою физиономию, латать ссадины. Он вернул мне
револьвер, как только я вошел внутрь, я сидел и все сгибал и разгибал
пальцы, хотел вернуть им гибкость.

- Вы теперь поостерегитесь, Сакетт, - сказал Берглунд. - Они уже не
одного прикончили из засады.

Прошло немало времени, пока мне стало полегче, - помог свежий горячий
кофе.

Они, по-видимому, наблюдали за нами и знали точно, что Ник Шэдоу уехал.
Почему он уехал, они, наверно, не догадывались, но наверняка знали, что
против них всего два человека, и наверняка думали, что двое - это все равно
что ничего.

Ведь сейчас Галлоуэй там наверху один, и они могли решить, что это
подходящий случай уменьшить силы противника наполовину. Только мой брат не
ягненочек Божий и захватить его врасплох - дело не простое.

- Мне надо вернуться в лагерь.

- Вам надо отдохнуть, - запротестовал Берглунд.

Он был прав, конечно, но от этого не легче. Галлоуэй там наверху один, и,
хотя он мог бы отойти выше в горы или укрыться в каньоне Сухостойной речки,
похоже, не захочет никуда отступать.

Я одолжил вьючную лошадь, погрузил на нее покупки и собрался в обратный
путь. Все у меня болело, я был какой-то одеревенелый, и хотелось мне только
лечь и отоспаться, но надо было ехать назад. Может, они прямо сейчас
готовятся напасть на Галлоуэя всей своей крепкой, подлой, поганой шайкой...

Пока приедут остальные наши, может пройти несколько дней, если не
несколько недель, а до тех пор нам надо любым путем удерживать свою позицию
или, по крайней мере, не дать себя окружить, чтобы осталась дорога для
Пармали Сакетта и Ника Шэдоу.

Я вскарабкался на грулью, съехал в долину Ла-Платы, а потом с оглядкой
двинулся вверх по течению. Несколько раз мне попадались следы конских копыт.
Выходит, они тут были, - конечно, разведывали, что тут и как. Следы были
оставлены несколько дней назад.

До корраля оставалась какая-то сотня ярдов, а Галлоуэя нигде видно не
было. Но когда я подъехал вплотную, он появился из-за деревьев с винчестером
на сгибе руки. Поглядел внимательно мне в лицо.

- Да, городок, должно быть, что надо, - заметил он самым мягким тоном. -
Сдается мне они устроили тебе торжественную встречу.

- Как-нибудь сам поглядишь. Для меня все едино, что один город, что
другой, но этот начинает действовать мне на нервы.

- Кто это был?

- Кудряш... и если бы не тамошний хозяин салуна, они бы сейчас уже
засаливали мою шкуру.

- Ты его хорошо отделал?

- Не уверен. Чувствую я себя так, будто это меня хорошо отделали, но:
только когда все кончилось, он там валялся пластом. Пожалуй, я его отделал.
Так мне кажется.

Ну, слез я с коня - скорее, свалился. Галлоуэй повел моего мышастого в
лес, а я остался сидеть у костра, повесив голову. Она жутко болела, просто
раскалывалась, словно внутри ее было полно ссадин, да и снаружи все лицо
саднило.

- Не думал я, что ему хватит духу, - заметил Галлоуэй, вернувшись.

- А ему и не хватило. Это его дурные дружки все заводили. Я думаю, он не
прочь был бы бросить это дело, но боялся, чего говорить станут, а я боялся,
что свалюсь раньше, чем он бросит, - к тому все и шло.

Галлоуэй варил суп. Он это у мамы перенял. Что бы, с кем бы и когда бы ни
случилось - рождение или смерть, драка или свадьба - мама варила суп.

И вдруг что-то промелькнуло на опушке. Буквально на мгновение, и мне
показалось, что это волк. Он смотрел назад, на дорогу, по которой я приехал.
Я повернул голову и тоже посмотрел в ту сторону.

Вверх по лощинке ехал всадник. Пока еще он был на открытом месте, но
направлялся к нам. Лошадь шла шагом. В руках у него была винтовка.

Глава 11

Еще до того, как этот старик подъехал к нам так близко, чтобы можно было
разглядеть лицо, я понял, что это индеец - по тому, как он сидел на лошади.
Он медленно подъехал, натянул поводья, остановил лошадь и, не слезая с нее,
принялся нас задумчиво разглядывать.

Когда-то он был большой человек; а сейчас от него осталась только тень.
Большой, я хочу сказать - физически. Кости остались на месте, а по
старческим мускулам видно было, как когда-то они, налитые силой, туго
натягивали кожу; эта сила еще светилась у него в глазах и сквозила в осанке.
Это был гордый человек.

- Мы тут собрались поесть супу, - сказал я. - Не хочешь ли присесть к
костру?

Он долго смотрел на меня, наконец спросил:

- Ты - Са-кэт?

Фамилия наша прозвучала непривычно коротко и глухо.

- Мы оба Сакетты, - ответил я. - Мы братья. Не только по крови, но и по
мыслям. Не хочешь ли сойти с коня?

Он убрал винтовку и слез с лошади. Может, и была в его движениях какая-то
принужденность, но не до такой степени, чтобы стоило беспокоиться. Он бросил
поводья и с достоинством зашагал к нашему костру.

Я протянул руку ему навстречу.

- Меня зовут Флэган Сакетт, а это - Галлоуэй.

- Привет тебе, - сказал Галлоуэй.

Индеец осмотрел меня с головы до ног и не пропустил ни одной мелочи.
Когда он снова поднял голову, я увидел у него на левой стороне лица шрам,
похоже, от ожога порохом.

Когда мы доели, Галлоуэй вытащил кисет с табаком. Ни он, ни я так никогда
и не пристрастились к куреву, но большинство индейцев курят, и кисет этот не
раз делал свое дело, когда мы с ними торговали. Индеец выпустил несколько
клубов дыма, поднял глаза и произнес:

- Я - Пороховое Лицо. Я - хикарилла. Он дал нам несколько минут оценить
это сообщение, а потом сказал, глядя прямо мне в лицо:

- Ты - воин. Я - воин. Мы можем говорить друг с другом.

- Я слышал о Пороховом Лице, - сказал я, - и говорить с ним - это честь.

Его глаза блеснули, он затянулся еще несколько раз и сказал:

- Ты уходить от моих людей. Ты хороший бегун.

- Я и боец хороший, - сказал я, - но твои люди не дали мне возможности
доказать это.

- Ты похож на индейца, - сказал он, - на хикарилла.

Ну, со мной, значит, все в порядке. Куда все это клонится, я не знал, но
был настроен посидеть и послушать. Я вырос среди чероки и имел кой-какое
соображение насчет индейцев и их обычаев. Да, похоже было, что народ они
вовсе неплохой. Их нравы отличались от наших - так ведь и страна у них была
не такая.

- Я приходить к тебе, потому что ты думать как индеец. Ты сражаться как
индеец. Может быть, ты будешь говорить с индейцем.

- Я буду говорить, - сказал я, - и буду слушать.

- Меня называют отступником, - сказал он. - Мое племя невелико. Некоторые
из нас - хикарилла, некоторые - юта-табегуачи. Мы сражаться, мы не
сдаваться. Наконец нас есть очень мало, и мы прятаться, в высоких горах.

Он сделал долгую паузу, потом продолжил:

- Наши люди быть мало. На юге и на севере есть много индейцев, но мы
больше не хотеть сражаться. Мы смотрели с гор, как приходите белые люди.
Когда-то давно я ездил далеко на восток, и я видел города белого человека.
На севере я видел фургон, который выдыхает дым. Белый человек имеет сильное
волшебство. Мы есть двадцать человек. Мы есть шесть воинов, семь женщин и
семь детей. Скоро будут еще двое. Зима придет, и звери уйдут вниз с гор, и
мы будем голодать. Мы не хотим идти с хикарилла. Мы не хотим идти с юта.
Может снова быть война, а мы не хотим сражаться.

Он вдруг поднял глаза, и взгляд его был полон гордости.

- Мы были великие воины. За свою жизнь мы будем драться, но мы не можем
оставить наших детей умирать от голода и холода. Ты - белый человек. Ты -
воин. Ты сильный против боли и ты знать путь индейцев. Я приходить к тебе,
как к старшему брату. Ты скажешь нам, что мы должны делать.

Ну и ну... Он был старше и, без сомнения, мудрее, чем я, и все же пришел
ко мне за советом. Одно-единственное я знал такое, чего он не знал - или, по
крайней мере, не так хорошо знал. Я знал белого человека. И не все, что я
знал, говорило о белых хорошо, но то же самое можно было сказать и о его
народе. У всех у нас есть хорошие, и плохие стороны. Белый человек нарушал
договоры, индеец убивал невинных людей без всякого предупреждения. Ну, белый
человек тоже вносил свою долю в эти дела...

Советоваться с Галлоуэем не было нужды. Мы оба понимали друг друга так,
как будто одной головой думали. Не знаю, что мог думать Ник Шэдоу, - кроме
разве того, что мы должны дела делать как можно лучше. Ну, а что мне делать,
я знал.

- Мы собираемся устроить тут ранчо, - я широким жестом показал на
окрестные холмы. - Мы собираемся разводить коров и лошадей. Нам понадобится
помощь. Ваши молодые люди умеют ездить верхом?

- Наши старики тоже умеют ездить верхом, - ответил он гордо.

- Допустим, ты приведешь свой народ с гор и вы разобьете лагерь вон там,