тишь!? - Но взглянула в глаза сыну и закричала так, словно пронзили ее
железом...
другой - высокий и егозливый встал. Всякая радость порохом стала отда-
вать. Кстати и винишко отменили, нечем стало скорбящему человеку душу от
горя омыть.
Ермолай за керосином. Уже не оставалось в скорняке прежнего пьяного об-
личья, но весь каким-то черным стал: и пиджачок черненький, и сапожки
черные, и в лице какой-то копотный налет. Одна голова торчала расщети-
нившимся седым ежом.
ро ради будут!
в кого палять! В меня и стрелять-то хорошо. Как выстрельнешь, так и пом-
ру... и починки не потребую. Я сухой, без вони... Вот ты если, дядя Зо-
сим, помрешь, так в один час душком повянешь!
Дудин, известный шипун! Получай товар и отчаливай.
дина вместе с кашлем злые лохматые слова. - Ведь вот они взяли друг дру-
га за ножку да и тянут... котора нога слабже окажется, тому и вянуть.
Ну, а ежели вот я, Ермолай Дудин, не желаю своей ноги отдавать, а?.. Аль
меня свинья рожала, а не матушка, что я голоса не могу иметь? Может,
она, ножка-то, мне и самому нужна!.. Может, я свою ножку-то как дочь
родную обожаю, а?.. Ну-ка, смекни, кто может, насчет Дудина Ермолая!..
беспокоится:
оглядывается, нет ли в лавке опасливых людей.
грудь. - Не за то ль и заберут, что меня матушка рожала! Ну и заберут,
так что поделают-то? На колбасу меня пустят? Так ведь у скорняка и мя-
со-то с тухлиной! Я ни червя, ни мухи не боюсь, мне все нипочем, вот я
какой!! А тюрьмы Дудин, вре-ешь, не страшится... Там и получше меня люди
живут. Эвон, сынок-то твой... ты его оттолкнул, а я преклоняюсь! Может,
ему и наплевать на меня, а я преклоняюсь. А почему я преклоняюсь? Он
свою точку нашел! И я найду. Каб я с ним-то посидел, и я б ума нажил. А
каб у меня ум-то был... - Дудин надрывно кричит и рвет на себе рубаху, -
...весь мир Дудин наискосок бы поставил!.. Ка-ак бы дернул за вожжу, -
стой, становись по-моему! - И Дудин всем телом дергает за вожжу, за во-
ображаемую.
дорит, просовывает глаза, схожие с тестяными пузырями.
зло тебе и помрет! - говорит кто-то.
мешливо кричит какой-то, прыщеватенький.
мука выходит. Тебе помалкивать надо, на себя-то взгляни: помрешь скоро!
хочу! - он рывком хватает керосин и бежит из лавки. В дверях его долго и
упорно треплет кашель. Когда перестает, - лицо у него измученное, ма-
ленькое, вызывающее на жалость.
вразумительно поправляет бакалейщик.
вас есть сын, Петр Зосимыч?..
наедине с вами...
ко мне. В скорлупке живем, прошу прощения...
идя за Быхаловым.
ленную поддевку. Потом придвинул гостю табуретку, предварительно обмах-
нув ее полотенцем.
ротив. - Ну, какие же вы мне новости привезли?..
подергал себя за наплечный ремень.
вставая со стула, достал из-под кровати сверток. - Петр тут в письме
шахматную игру просил прислать да бельеца пары две... Это вы и есть Иев-
лев? Он мне писал, что Иевлев в отпуск поедет.
щик. - Я с Иевлевым не знаком. Да я и с Петром Зосимычем тоже в особой
дружбе не состоял... Я по другому делу, совсем наоборот!
лбом.
ся прапорщик и очень внимательно, несмотря на сумерки, осмотрел себе
ногти... - Видите ли, он уже, вероятно, умер... Иевлев. - Так сказав,
прапорщик издал горлом непонятный звук и четко хлопнул себя по коленям.
попьете? Я прикажу заварить?.. - угрюмо заворочался Быхалов.
Быхалова. - Я очень спешу... Видите, предполагалась операция, военная
операция, вы понимаете? Мы с вольноопределяющимся, то-есть с сыном ва-
шим, вышли вдвоем в разведку. Место очень, знаете, паршивое. Названье,
одним словом, Чортово поле... Солдаты так прозвали... Солдаты так проз-
вали, а посреди - пик! Ползем на брюхе... - прапорщик потеребил огненный
темляк шашки и неуверенно откашлянулся в папаху. - Налезаем, проволока в
три кола. - Голос прапорщика принял вдруг высокий женский тон. - Это,
кстати, очень интересно, когда проволока комбинируется с фугасом... - он
перешел на скороговорку. - Вот я вам сейчас чертежик нарисую, как это
устраивается... Очень интересно!..
записной книжки. Гость чертил огрызком карандаша прямые углы, кривые ли-
нии, какие-то запятые, очень много запятых, наклоняясь над книжкой и
пряча лицо.
Вот это - пулеметное гнездо, вот это... видите? - сыпал прапорщик, ука-
зывая на неразборчивый мохнатый клубок. - Вот тут мы и шли... то-есть
ползли.
вил Быхалов.
и мгновенно спрятал книжку чуть ли не в рукав. - Мне право же бежать
нужно!..
свет буйно наполнил комнату. - Успеешь, и без того всякая спешка к смер-
ти. И у меня сыновей не каждый день убивают. Уж потешь старика лишней
минуткой!
голосом. - Я когда уезжал, Петр Зосимыч в полном покуда здоровьи был, -
волновался прапорщик. - Ну, и так дальше!.. Я и говорю денщику: ползи,
говорю, вперед, с телефоном...
же сказал, что вас всего двое было!
и вдруг лицо его приняло выражение отчаянной решимости. - Не могу, не
могу, виноват!.. - почти простонал он.
- Полковой командир с меня слово взял, что сообщу... Он велел, чтоб я и
чертежик вам сделал для очевидности... А я не могу-с! - Он жал плечами и
строил жалкие гримасы, прося снисхождения к своей бесталанности. - Вот
наврал, а как дальше - не умею! Вы только не расстраивайтесь, прошу вас.
Он, может, еще в окружной попадет, а не в военно-полевой. Дело у него,
видите, двойное... Против войны высказывался солдатам. Я его, поверьте
мне, даже отговаривал, а он все высказывался!..
жело встал с места Быхалов. - Тебя за делом послали, ты и делай дело! Ты
за меня не бойся. Ты мальчишка, щенок, а я в гроб гляжу! У меня сын... а
ты мне чертежики!.. Злой ты человек...
наплечного ремня. Быхалов сидел плотно, глядя гостю между колен, на са-
поги. Сапоги были новые, ногу обхватывали стройно и гладко.