Чтение 17–й страницы книги ~Земля-пустыня~

– Но, господин Таки, – поспешил возразить Соэда. – В этом случае вы должны были посоветоваться с членами правления. Не в вашем характере решать такие вопросы единолично. Это воспринято так, будто заявление об отставке вы швырнули в лицо ассоциации.

На лице Таки появилось выражение беспокойства.

– Послушай, неужели все так считают? – спросил он.

– Все не все, но многие. Объясните по крайней мере, что заставило вас подать в отставку.

– Просто устал – и ничего более, – упорствовал Таки. – Что касается способа… Ну, это, если понадобится, я смогу объяснить руководству ассоциации.

– Значит, господин Таки, вы почувствовали себя уставшим?

– Да, я уже сказал об этом.

– И других причин нет?

– Нет.

– И никаких разногласий у вас с руководством ассоциации не было?

– Не было и не могло быть, – твердо заявил Таки.

– Что ж, так и запишем.

– Пожалуйста, прошу вас.

Удивительно, Таки впервые говорит с ним таким вежливым тоном. Более того, в выражении его лица появилась какая-то беззащитность. Видимо, здесь в отличие от Токио нас сблизила сама обстановка, подумал Соэда.

– Благодарю вас, господин Таки. Покончим с этим. Позвольте теперь спросить вас о другом.

– Что еще?

– Вы были знакомы с художником Сасадзимой? – Соэда сбоку взглянул на Таки. Выражение лица у Таки стало напряженным.

– Конечно, – глухо сказал Таки.

– А вам известно, что он умер? Это случилось вскоре после вашего отъезда.

Дорога сделала поворот. Они начали спускаться вниз.

– Известно. Еще в Асама я прочитал об этом в газете, – тихо сказал Таки.

– Вас это огорчило?

– Еще бы, ведь он был моим другом.

– Предполагают, что он покончил жизнь самоубийством. В полиции еще не сложилось окончательное мнения по этому делу. Нет ли у вас каких-либо предположений или догадок на этот счет, ведь вы были близким другом Сасадзимы?

Таки резким движением сунул руку в карман в поисках сигарет и, вытащив одну, долго щелкал зажигалкой, хотя погода была совершенно безветренная.

– Никаких, – резко ответил Таки. – Да и откуда я мог что-либо знать? Я ведь давно не встречался с Сасадзимой.

На лице Таки появилось холодное, неприступное выражение. Вопросы Соэды, по-видимому, были ему неприятны.

– В обстоятельствах смерти художника есть много странного, – сказал Соэда.

– Странного? Что именно? – насторожился Таки.

– Сасадзима замышлял создать большое полотно. В связи с этим он обратился к одной девушке с просьбой позировать ему в течение трех дней. И вот что странно: как раз на эти дни он отпустил домой прислугу. А казалось бы, напротив, она особенно была бы ему нужна в дни сеансов – приготовить обед или подать чай. Почему он специально попросил ее не приходить?

Они подошли к чайной, от которой дорога уже вела прямо к отелю.

– Но это не все. Случилось и вовсе необъяснимое, – продолжал Соэда. – Художник сделал восемь набросков лица этой девушки. После его смерти выяснилось, что все наброски исчезли. Остался лишь один. Можно предположить, что художник их уничтожил, но я лично думаю, что он не решился бы на такой шаг, поскольку сразу проникся симпатией к позировавшей ему девушке и работал с большим увлечением. Но если художник наброски не уничтожил, значит, их кто-то украл. Странно, не правда ли? Кому понадобилось их красть?

Соэда специально не назвал имени Кумико Ногами.

– Эта девушка позировала по моей рекомендации. Но неужели все рисунки исчезли? – удивился Таки.

– Да… Простите, вы сказали, что эту девушку рекомендовали вы?

– Она из знакомой мне семьи. Сасадзима как-то мне позвонил и попросил найти ему кого-нибудь для позирования. Я порекомендовал ему эту девушку, – сказал Таки.

Тем временем они миновали лиственничную рощу. Над широким плато плыли облака, отбрасывая на землю причудливые тени.

– Вот, значит, как все произошло, – протянул Соэда, делая вид, будто слышит об этом впервые. – Простите, а эта девушка знакома вам по службе?

– Нет, она дочь моего старого друга.

– Значит, Сасадзима тоже был с ним знаком?

– Он давно умер, и Сасадзима его не знал.

– Ах, умер?

– Послушай, какое все это имеет отношение к смерти Сасадзимы? – возмутился Таки, повысив голос.

– Очевидно, никакого, но мне почему-то не нравится эта история с исчезновением рисунков.

– Не советую тебе влезать в это дело, – сердито сказал Таки. – Не стоит копаться в том, что тебя не касается. Сасадзима был моим другом, и я не потерплю, чтобы он стал объектом твоего профессионального любопытства. Тем более нет необходимости доискиваться чего-либо в личных делах человека, которого уже нет на свете. Это, на-конец, неприлично. – Впервые за время разговора в словах Таки отчетливо зазвучали нотки протеста.

– Газета всегда стремится установить истину. Безусловно, за рамки приличия не следует выходить, однако наша работа заключается именно в том, чтобы не оставлять чего-либо невыясненным. Впрочем, я, кажется, объясняю азбучные истины человеку, сведущему в газетном деле во сто крат больше.

– Мог бы и не объяснять! Видишь ли, – начал Таки более мягко, – в жизни каждого человека бывают такие обстоятельства, о которых ему не хотелось бы ставить в известность других. Живой человек еще может оправдаться, а мертвый лишается и этой возможности.

– Что вы хотите этим сказать? – не отступал Соэда.

– Послушай, Соэда. – Таки впервые за время их вынужденной прогулки взглянул ему в лицо. – В этом мире немало бывает сложных положений, когда человек совершает такое, в чем он не склонен признаться даже перед смертью… В моей жизни тоже случалось многое, о чем не каждому расскажешь – по крайней мере в данный момент.

– Значит… когда-нибудь…

– Когда-нибудь… – Таки не мог сдержать тяжелого вздоха. – Может быть, перед смертью.

– Перед смертью?.. – Соэда невольно посмотрел на Таки. Лицо его спутника освещала странная улыбка.

– Не беспокойся, пока я не думаю умирать. И еще. – Таки поднял кверху палец. – Я сейчас гуляю по удивительно красивой местности, каждой клеточкой ощущаю прелесть жизни и, поверь, пика на тот свет не собираюсь. Жаль, что ты потерял столько времени на меня, но разговора у нас не получилось. И забудь обо всем, что я здесь говорил.

Они остановились у входа в отель. Соэда понял, что Таки не намерен больше ему отвечать, какие бы вопросы он ни задавал. Он вошел в отель и взял из камеры хранения свой чемодан.

– Простите за доставленное беспокойство, – сказал Соэда.

– Теперь в Токио? – спросил Таки.

– Да, в Токио.

– Извини, что не мог быть тебе полезен. – Таки печально улыбнулся.

– Что вы! Это я должен принести вам свои извинения за назойливость… Господин Таки, а здесь вы собираетесь долго пробыть?

– Очевидно, какое-то время еще поживу.

– В этом же отеле?

– Не знаю. – Таки посмотрел куда-то вдаль. – Если появится охота, может быть, переберусь на другой курорт. Пока не знаю.

Если он переедет, подумал Соэда, то, наверно, еще дальше в горы, куда-нибудь в совсем безлюдное место.

– Сегодня я буду в Токио, – сказал Соэда, – и, если вы хотите что-нибудь передать семье, я готов исполнить ваше поручение.

– Благодарю, не надо, – покачал головой Таки.

Пришла пора прощаться. Таки проводил Соэду до выхода. От гостиницы до остановки автобуса надо было довольно долго подниматься в гору. Когда, миновав водопад и приблизившись к автобусной станции, Соэда оглянулся, отель уже казался совсем игрушечным. И игрушечным казался Таки, все еще стоявший у входа.

Вскоре, натяжно урча мотором, показался поднимавшийся в гору автобус.

По-видимому, Таки что-то знает о причине смерти Сасадзимы, подумал Соэда, сидя в автобусе. Когда заговорили о смерти художника, в его глазах мелькнул испуг, но тут же сменился другим выражением – будто он предполагал такой конец. Да, Таки явно что-то знает.

Один вопрос Соэда все же не решился ему задать: почему он с такой поспешностью покинул горячие источники Асама и переехал сюда? Ведь накануне вечером к нему приходили те двое, и, даже по словам служанки, их приход был ему неприятен. Надо полагать, существует какая-то связь между этим посещением и его поспешным отъездом.

Соэде очень хотелось узнать у Таки, кто были эти двое, и вопрос чуть не сорвался у него с языка, но в последний момент он сдержался, решив, что это будет слишком жестоко по отношению к Таки. У Соэды вообще начало меняться прежнее мнение о Таки, особенно после того, как он неожиданно заметил в выражении его лица ту беззащитность…

Автобус въехал в поселок, затем миновал школу, украшенную флагами по случаю спортивного праздника. Вскоре показалась большая машина, ехавшая навстречу. Дорога была узкая, и автобусу и машине пришлось резко сбавить скорость, чтобы разминуться. Соэда видел машину сверху, поэтому не смог разглядеть лиц пассажиров. Он заметил лишь, что их было трое: двое в черных костюмах, а один в темно-коричневом. По этой дороге едут в Татэсину, подумал Соэде. Неужели в такое время, когда сезон давно кончился, еще есть желающие там отдыхать?

Пропустив машину, автобус стал набирать скорость. Было уже пять часов вечера.

Соэда неожиданно почувствовал беспокойство. Оно почему-то возникло после встречи с машиной, что шла в сторону Татэсины, где отдыхал Таки. Правда, в Асама его посетили двое, а в машине совершенно отчетливо он видел троих. Нет, надо иметь чрезмерное воображение, чтобы предположить, будто они направляются к Таки. И все же эта мысль не оставляла Соэду, и он начал испытывать все большее беспокойство. Теперь он почему-то был почти уверен, что трое мужчин едут именно к Таки. Он оглянулся. Машина уже скрылась из глаз, оставив за собой быстро рассеивавшееся облачко пыли. У Соэды мелькнула мысль вернуться назад.

А если это лишь игра воображения, подумал он. Представляю, как меня встретит Таки. Нет, хватит!

Автобус въехал в город Тино.