было, и хотела ту молитву объявить отцу духовному,
но не посмела, "затем что написано плохо". Она ходила по
монастырям; нанимала в Вознесенском, в церкви Казан-
ской Божьей Матери, старицу на шесть недель читать ака-
фист за царя; сама клала за него в день по две, по три
тысячи поклонов. Но всего этого казалось ей мало, и она
придумала последнее отчаянное средство: велела своему
племяннику, четырнадцатилетнему мальчику Васе напи-
сать сочиненную ею молитву о царе Петре Алексеевиче
и о соединении вер, устроила пелену под образ, зашила
ту молитву в подкладку и отдала в Успенский собор попу,
не объявляя о скрытом письме.
После разговора на плоту Алена вернулась в келью
свою на барке Пушникова, и когда вспомнила все, что
слыхала в ту ночь о государе, первый раз в жизни напало
на нее сомнение: не истинно ли то, что говорят о царе,
и можно ли умолить Бога за такого царя?
Долго лежала она в душной темноте чулана, с широко
открытыми глазами, обливаясь холодным потом, непод-
вижная. Наконец встала, засветила маленький огарок жел-
того воска, поставила его в углу каморки перед висевшею
на досчатой перегородке иконою Божьей Матери Всех
Скорбящих, такою же, как та, которую показывал царь
Петр у подножия Венус, опустилась на колени, положила
триста поклонов и начала молиться со слезами, с возды-
ханиями, отчаянною молитвою, тою самою, что была заши-
та в пелене под образом Успенского собора:
- Услышь, святая соборная церковь, со всем херувим-
ским и серафимским престолом, с пророками и праотца-
ми, угодниками и мучениками, и с Евангелием, и сколько
в том Евангелии слов святых - все вспомяните о нашем
царе Петре Алексеевиче! Услышь, святая соборная апо-
стольская церковь, со всеми местными иконами и честны-
ми мелкими образами, со всеми апостольскими книгами
и с лампадами, и с паникадилами, и с местными свещами,
и со святыми пеленами, и с черными ризами, с камен-
ными стенами и железными плитами, со всякими плодо-
носными деревами и цветами! О, молю и прекрасное солн-
це: возмолись Царю Небесному о царе Петре Алексееви-
че! О, млад светел месяц со звездами! О, небо с обла-
ками! О, грозные тучи с буйными ветрами и вихрями!
О, птицы небесные! О, синее море с великими реками
и с мелкими ключами, и малыми озерами! Возмолитеся
Царю Небесному о царе Петре Алексеевиче! И рыбы мор-
ские, и скоты полевые, и звери дубровные, и поля, и леса,
и горы, и все земнородное, возмолитеся к Царю Небесно-
му о царе Петре Алексеевиче!
Чулан бабы Алены отделяла досчатая перегородка от
более просторной кельи, в которой жил старец Корнилий
с учеником своим Тихоном. Ни слова не произнес Тихон
во время разговора на плоту, но слушал с большим
волнением, чем кто-либо. Когда все разошлись; старец по-
ехал на челноке на берег для свидания и беседы с други-
ми раскольниками о предстоявшем великом самосожжении
целых тысяч гонимых людей старой веры в лесах Кер-
женских за Волгою. Тихон вернулся в свою плавучую
келью один, лег, но так же, как в соседнем чулане баба
Алена, не мог заснуть и думал о тем, что слышал в ту
ночь. Он чувствовал, что от этих мыслей зависит все его
будущее, что наступает мгновение, которое, как нож, разде-
лит жизнь его пополам. "Я теперь, как на ножевом
острие,- говорил он сам себе,- в которую сторону сва-
люсь, в ту и пойду".
Вместе с будущим вставало перед ним и прошлое.
Тихон был единственный сын, последний отпрыск не-
когда знатного, но давно уже опального и захудалого
рода князей Запольских. Мать его умерла от родов. Отец,
стрелецкий голова, участвовал в бунте, стал за Милослав-
ских, за старую Русь и старую веру против Петра. Во время
розыска 1698 года был осужден, пытан в застенках Пре-
ображенского и казнен в Кремле на Красной площади.
Всех родных и друзей его также казнили или сослали.
Восьмилетний Тихон остался круглым сиротою на попече-
нии старого дядьки Емельяна Пахомыча. Ребенок был слаб
и хил; страдал припадками, похожими на черную немочь;
отца любил со страстною нежностью. Опасаясь за здоро-
вье мальчика, дядька скрывал от него смерть отц'а, сказы-
вал Тихону, будто бы отец уехал по делам в далекую Сара-
товскую вотчину. Но ребенок плакал, тосковал, бродил как
тень в огромном опустелом доме и сердцем чуял беду. На-
конец, не выдержал. Однажды, после долгих тщетных рас-
спросов, убежал из дому один, чтобы пробраться в Кремль,
где жил дядя, и разузнать у него об отце. Дяди в то время
не было в живых, его казнили вместе с отцом Тихона.
У Спасских ворот мальчик встретил большие телеги,
нагруженные доверху трупами казненных стрельцов, кое-
как набросанными, полунагими. Подобно зарезанному ско-
ту, которого тащат с бойни, везли их к общей могиле,
к живодерной яме, куда сваливали вместе со всякою по-
ганью и падалью: таков был указ царя. Из бойниц Крем-
левских стен торчали бревна; бесчисленные трупы висели
на них "как полти" - соленая астраханская рыба, кото-
рую вешали пучками сушиться на солнце.
Безмолвный народ целыми днями толпился на Красной
площади, не смея подходить близко к месту казней, глядя
издали. Протеснившись сквозь толпу, Тихон увидел возле
Лобного места, в лужах крови, длинные, толстые бревна,
служившие плахами. Осужденные, теснясь друг к другу,
иногда по тридцати человек сразу, клали на них головы
в ряд. В то время как царь пировал в хоромах, выходив-
ших окнами на площадь, ближние бояре, шуты и любимцы
рубили головы. Недовольный их работою - руки неуме-
лых палачей дрожали - царь велел привести к столу, за
которым пировал, двадцать осужденных и тут же казнил
их собственноручно под заздравные клики, под звуки му-
зыки: выпивал стакан и отрубал голову; стакан за стака-
ном, удар за ударом; вино и кровь лились вместе, вино
смешивалось с кровью.
Тихон увидал также виселицу, устроенную наподобие
креста, для мятежных стрелецких попов, которых вешал
сам всешутейший патриарх Никита Зотов; множество пы-
точных колес с привязанными к ним раздробленными
членами колесованных; железные спицы и колья, на кото-
рых торчали полуистлевшие головы: их нельзя было сни-
мать, по указу царя, пока они совсем не истлеют. В возду-
хе стоял смрад. Вороны носились над площадью стаями.
Мальчик вгляделся пристальнее в одну из голов. Она
чернела явственно на голубом прозрачном небе с нежно-
золотистыми и розовыми облаками: вдали - главы Крем-
левских соборов горели как жар; слышался вечерний бла-
говест. Вдруг показалось Тихону, будто бы все - и небо,
и главы соборов, и земля под ним шатается, что он сам
проваливается. В торчавшей на спице мертвой голове с
черными дырами вместо вытекших глаз узнал он голову
отца. Затрещала барабанная дробь. Из-за угла выступила
рота преображенцев, сопровождавшая телеги с новыми жерт-
вами. Осужденные сидели в белых рубахах, с горящими све-
чами в руках, со спокойными лицами. Впереди ехал на коне
всадник высокого роста. Лицо его было тоже спокойно, но
страшно. Это был Петр. Тихон раньше никогда не видел его,
но теперь тотчас узнал. И ребенку показалось, что мертвая
голова отца своими пустыми глазницами смотрит прямо в
глаза царю. В то же мгновение он лишился чувств. Отхлы-
нувшая в ужасе толпа раздавила бы мальчика, если бы не
заметил его старик, давнишний приятель Пахомыча, некто
Григорий Талицкий. Он поднял его и отнес домой. В ту ночь
у Тихона сделался такой припадок падучей, какого еще
никогда не было. Он едва остался жив.
Григорий Талицкий, человек неизвестный и бедный,
живший перепискою старинных книг и рукописей, один из
первых начал доказывать, что царь Петр есть Антихрист.
Мацумото Сэйте
Махров Алексей
Ларссон Стиг
Никитин Юрий
Афанасьев Роман
Журавлев Владимир