Чтение 17–й страницы книги ~Париж на три часа~

- Ну, сударь, - ответили ему. - Этот истукан, сразу видно, из святых
отцов церкви... Но вы-то ведь не святой!

Савари снова поник, а Пиккерель шепнул ему на ухо:

- Они не знают, но я вас знаю. Хотя, скромный офицер, я не имел чести
быть представленным ранее... И тогда министр полиции обрушился на него:

- Ах, знаете? Если так, сразу арестуйте Лагори... Немедленно! - указывал
герцог. - Стоит гвардии императора вскочить на коней и - горе вам всем. За
неисполнение же моего приказа вы будете расстреляны мною через полчаса!

- Не слишком ли быстро сыплются ваши пули? - обиделся Пиккерель, задетый
угрозами за живое.

- Нет! - орал герцог. - Всего четверть часа нужно конным гренадерам,
чтобы доскакать сюда от казарм...

Пиккерель искоса глянул на часы, и Савари (опытный ученик Фуше) сразу же
заметил в нем смену настроения. Ага! Теперь, после удара хлыстом, должна
последовать ласка.

- Я же по глазам вижу, - ворковал министр, - вы честный и благородный
человек. Так не марайте себя преступлением, цели которого, я уверен, вам
даже неизвестны... Не лучше ли мы совместно спасем этих обманутых и
несчастных солдат?

Пиккерель совсем уже было размяк от речей министра, но тут Ровиго
совершил оплошность: он вдруг вцепился в эфес его шпаги. Пиккерель
возмутился такой подлостью:

- Лестью не купите! Я честный солдат нации... Случайно бросив взгляд в
окно, герцог Ровиго испугался. Он увидел, что возвращается Лагори, рядом с
ним идет человек с обнаженной шпагой, а лицо его, как у палача, было закрыто
капюшоном. Ровиго обратился к Пиккерелю:

- Не дайте меня убить.., умоляю вас, капитан! Пиккерель тоже выглянул в
окно и в человеке с капюшоном узнал генерала Гидаля. Лагори и Гидаль, писал
Савари в своих мемуарах, "ворвались ко мне как бешеные... Лагори остался
позади солдат, что произвело на меня отвратительное впечатление".

Да! Иметь дело с Гидалем было труднее...

***

Гидаль не мог пожаловаться на недостаток жизненной энергии и доказал это
даже сейчас, успев где-то позавтракать и выпить. Он сразу приткнул к шее
министра ледяное острие своей шпаги, речь его перемежалась марсельскими
ругательствами.

- Попался! Так это тебе, подлецу, отсыпают денег только за то, чтобы ты
сортировал французов по тюрьмам?

- Гидаль? - вроде не сразу припомнил его Ровиго. - Ведь я думал, что вы
уже в Марселе... Надеюсь, вас помиловали?

От этих подлых слов Гидаль рассвирепел. Его шпага чиркнула по шее
министра, оставив на ней красную борозду.

- Убью! Но сначала ты поедешь со мной в сенат.

- Зачем? Чтобы продлить мой позор?..

Гидаль велел камердинеру герцога принести одежды.

- Да шевелись! - цыкнул он на министра полиции. Но, выгадывая время,
герцог Ровиго облачался в свой костюм нарочито медленно. Нечаянно он заметил
секретаря, который заскочил в спальню и теперь растерянно торчал среди
солдат. Надеясь на понятливость своего чиновника, министр сказал по-латыни -
как бы в пустоту:

- Поспешите предупредить обо всем моего соседа. Пусть не тревожится.
Заодно и жену.., пусть она узнает.

Секретарь понял и помчался к дому члена Государственного совета - графа
Реаля, который проживал по соседству на той же улице Святых Отцов. Однако
молодой человек опоздал.

- Его сиятельство, - отвечал швейцар, - уже изволили отбыть. Великие
времена уже наступили...

ВЕЛИКИЕ ВРЕМЕНА НАСТУПИЛИ

Ранним утром этого дня граф Николас Фрошо, префект департамента Сена,
верхом на статной лошади не спеша возвращался в Париж от своей любовницы,
которую он содержал на загородной вилле в предместье Ножан. Настроение было
великолепное, пение птичек сопровождало его всю дорогу, и, впервые подумав о
новом любовнике жены без неприязни, префект решил сегодня же обеспечить ему
приличную должность в своей канцелярии. "Молодой человек стоит этого", -
рассудил граф Фрошо.

На улице Святого Антония, почти напротив лечебницы доктора Дебюиссона,
Фрошо издали заметил верхового, скакавшего ему навстречу. Это был курьер
префектуры.

- Что-нибудь экстренное? - обеспокоился Фрошо, для которого с этого
момента пение птиц сразу же смолкло...

Курьер передал записку от одного из приятелей Фрошо, и префект узнал, что
его с нетерпением ждут в ратуше на Гревской площади, а в конце писульки
стоял жирный постскриптум, вселивший в графа тихий ужас: "Императора не
стало..."

- Боже, что будет теперь с нашей империей? - воскликнул Фрошо,
потрясенный, и вонзил шпоры в бока лошади.

Куда-то быстро прошли солдаты, во все горло распевая:

Нам городским правленьем запас оружья дан -

Для всех людей порядочных и честных парижан.

Липкий комок грязи пролетел над головою Фрошо, и он поскакал дальше.
Песня санкюлотов напомнила ему былое. "Боже, - раздумывал он, прыгая в
высоком седле, - я ведь не молод... Неужели всю карьеру начинать сначала?"
Он придержал свою запаренную лошадь возле казарм Десятой когорты:

- Где полковник Сулье? Скажите, что я желаю срочно переговорить с ним о
наведении образцового порядка... Ответ был для Фрошо обескураживающим:

- Сулье не усидел дома, он уже в ратуше Парижа готовит зал для размещения
нового правительства... Разве вы не знаете сами, что великий час уже пробил!

И префект Фрошо далее пустил свою лошадь шагом. "В конце концов, можно
неплохо устроиться и в республике..."

***

Министра полиции увели, и Лагори решил для начала обжиться в его кабинете
- за тем самым столом, за которым герцог Ровиго совсем недавно дописывал
свои депеши в Россию... На лбу министра, как известно, не написано, что он
министр, - один лишь мундир закрепляет за человеком его высокое положение.
Лагори был твердо уверен в успехе переворота.

- Эй! Не знаете ли хорошего портного? - спросил он, уже начиная изнывать
от трагического безделья.

- Как же, - отозвался секретарь, - мсье Пти-Пти шил еще на герцога
Отрантского (герцог Отрантский - это Фуше)...

Пти-Пти был доставлен в кабинет министра полиции, Лагори издал первое
государственное распоряжение:

- Мундир должен быть готов к полудню. Ну-ка, не трясись от страха, а
сними мерку и живо принимайся за дело...

Потом Лагори велел заложить герцогских лошадей в карету и поехал на
Гревскую площадь - в ратушу, где, по расчетам генерала, уже должны были
собраться члены комиссии правительства новой Французской республики.
Лейтенант Ренье с почетом встретил нового министра, салютуя ему шпагой.
Лагори еще раз обозрел список лиц, подлежащих немедленному аресту:

- Арестован ли, дружок, этот негодяй Лапиер?

- Я не получал такого приказа, - ответил Ренье.

- Так поди и сразу арестуй его.

- Слушаюсь, генерал!

- Постой. А префект Фрошо собирает комиссию?

- Еще нет, генерал. Фрошо ночевал сегодня в Ножане, и его ждут с минуты
на минуту. Он должен скоро подъехать.

- Хорошо, - прикинул Лагори, - я сейчас вернусь в министерство, а ты
хватай этого живодера Лапиера...

Холеные лошади герцога Ровиго развернули карету и покатили ее с Гревской
площади обратно на набережную. Лейтенант Ренье взвел курок пистолета и
поднялся в канцелярию префектуры, где свора чиновников шалела от непонимания
событий.

- Господа! - привлек их внимание Ренье. - Кто среди вас по фамилии
Лапиер? Сюда его - живого или мертвого.

Чиновники нестройной толпой отхлынули к окнам, похожие на скромных
барашков, завидевших голодного волка.

- Лапиер! - помахал Ренье пистолетом, и толпа стала рассасываться перед
ним, образуя трагическую пустоту вокруг затравленно глядевшего молодого
франта в сиреневых панталонах. Чиновники выдавали его с головой, только б их
не трогали...

- Иди-ка сюда, миляга Лапиер, - поманил его Ренье. Но Лапиер вдруг
рванулся вперед, панически вытянув руки, и сиреневые панталоны мигом исчезли
из канцелярии.

- Стой! - Ренье припустился за ним.

Коридор кончался тупиком, но быстро настигаемая жертва толкнула боковую
дверцу. Ренье лишь успел заметить широкую фаянсовую вазу, расписанную
нарциссами, назначение которой понятно каждому, - и.., задвижка щелкнула
изнутри.

Из-за двери слышались заклинания Лапиера.

- Клянусь, - бубнил он, - я ни в чем не виноват. Я всегда был недоволен
этим сатрапским режимом императора. Не преследуйте меня, лейтенант. Я
взволнован и не могу оправдаться.

Вылезай сюда, - говорил Ренье, силясь выломать дверь нужника. - Не позорь