скульпторов-монументалистов, тесавших памятники богатеньким покойникам и
заколачивавшим бешеные деньги, даже по мнению манекенщицы, немало
повидавшей. Вот тут-то терпение Валеры лопнуло, потому что ваятели
покуривали травку, и Лялька возвращалась домой с дурацкой ухмылкой и
стеклянными глазами, а поутру лежала трупом и стонала: "Воин-освободитель,
спаси!"
уже получившим к тому времени стараниями дяди Базиля приличную квартиру в
Нагатино, а к доценту Желябьеву, которого успел сделать своим замом по
идеологии. Он в тот период методично осваивал девчушек из отдела мягкой
игрушки "Детского мира".
представление о своеобразном характере и образе жизни своей дочери, но то,
что порассказал ему зять, потрясло Кутепова до глубины души. "Я приму
решительные меры! - пообещал он.- А ты, Валера, сегодня же возвращайся
домой! Я от Людмилы Антоновны никогда не съезжал, хотя, знаешь, тоже разное
бывало..." Валера вечером вернулся домой, но жены там не обнаружил, а
позвонив Николаю Поликарповичу, узнал, что тесть забрал ее на
перевоспитание. Вернулась Лялька через две недели совершенно покорная и
удивила его тем, что приготовила утром завтрак: яичницу с помидорами.
Работала она теперь не в Художественном фонде, а во Всероссийском обществе
слепых - референтом. "Ну, милый, здравствуй!"
домашнее винцо, которое прекрасно изготовляла Людмила Антоновна, Кутепов
задумчиво поинтересовался, не засиделся ли Валера в своем педагогическом
институте, не пора ли ему, как бы это выразиться, подрасти, что ли. "Да
вроде не засиделся!" - ответил Чистяков, успешно проведший очередную
отчетную конференцию и теперь плавно въезжавший в роман с новой, интересной
преподавательницей кафедры английского языка. "Правильно,- кивнул Кутепов,-
каждый должен добросовестно работать на своем месте. И так у нас прыгунов
развелось..."
пропаганды Краснопролетарского райкома партии. Оказалось, к нему уже давно
присматривался первый секретарь Ковалевский; поначалу его смущала молодость
Чистякова, но неожиданно эти сомнения рассеялись. Кстати, в отделе, который
возглавил Валерий Павлович, культурой по иронии судьбы заведовал - кто бы вы
думали? - Убивец. Вот такая, понимаете, встреча в горах...
Грустно глядя исподлобья, Валерий Павлович произнес дружеское "сколько зим,
сколько лет" и предложил покурить. Они вспомнили институт, свои "сокамерные"
времена, замечательное сало, которое привозил Убивец от родителей, ту
знаменитую поездку "на картошку", где Иванушкина и прозвали Убивцем... О
злополучной гэдэ-эровской истории не было сказано ни слова. "Ну что, Юрий
Семенович, будем работать!" - докурив, радостно сказал Чистяков и хлопнул
своего врага по плечу. "Еще как будем!" - преданно ответил человек, однажды
чуть не сломавший Валере хребет.
друзей в аппаратной игре называется решением кадровых вопросов. Ты можешь
аннулировать человека, стереть его в пудру, развеять по ветру, но если в
глазах соратников это будет выглядеть по правилам, работать на интересы
дела, все скажут, что ты укрепил кадры; в противном случае сочтут, что ты
просто сожрал отличного мужика. Но Убивца Валерий Павлович не тронул по иной
причине: он простил его. Так по крайней мере Чистякову казалось.
отделе, и теперь ухе не случалось, как при бывшем заведующем, отлично
ушедшем директором издательства, чтобы цифра занимающихся в системе
политпросвещения коммунистов, заявленная в докладе, оказывалась больше
численности всей районной партийной организации. Кстати, о докладах. Их для
Ковалевского сочинял в основном чистяковский отдел. Валерий Павлович
довольно быстро схватил незамысловатую манеру своего первого секретаря и
научился, посидев вечер-другой, придавать кускам, написанным инструкторами,
необходимое стилистическое единообразие. Особенно удавались ему характерные
для Ковалевского грубоватые колкости в адрес руководителей, не выполняющих
плановых заданий. Выходя на трибуну с текстом, сочиненным Чистяковым,
Владимир Сергеевич Ковалевский чувствовал себя легко и надежно, словно сам
его и написал...
окружающие люди, как ни крутись, видят в нем пока всего лишь зятька могучего
деятеля городского уровня, особо приближенного к столичному лидеру, и,
естественно, ждут от Валеры или откровенного хамства, или той утонченной
спеси, каковую являют наиболее умные и дальновидные родственники сильных
мира сего. Однако ни того, ни другого в этом молодом, энергичном мужчине с
хорошей белозубой улыбкой и ранней сединой они при всем желании усмотреть не
могли. Чистяков держал себя так, словно его единственной опорой и поддержкой
в этом яростном мире был только папа-заводчанин, выпивающий каждый вечер
свою законную четвертинку. Однажды, в розовощеком детстве, был вот какой
случай. В пионерском лагере Валера задружился со здоровенным шпанистым
пацаном по имени Ренат, две недели союзники держали в страхе весь отряд и
жили, как хотели, а потом Ренат обожрался зеленых яблок, заболел дизентерией
и был увезен на лечение в Москву. Дни, оставшиеся до окончания смены,
Чистяков прожил кошмарно: его били почти каждый день...
своей дочери: страшно подумать, какого шалопая Лялька при своей доверчивости
могла привести в дом! А Валера... Его не нужно было тащить за уши,
доказывая, например, что нерасторопность - это не тупость, а привычка к
обдуманности и обстоятельности, не нужно было вытаскивать из нехороших
историй, объясняя, будто все они подстроены с исключительной целью -
навредить ему, Кутепову... А нужно было просто делать так, чтобы наверху,
там, достоинства Чистякова были всегда на виду, а промахи по возможности
неведомы...
чего нет, и агитировать за то, чего никогда не будет! Чем занимались, боже
мой, чем занимались?! Всего за одну ночь установили самый большой в столице
портрет Брежнева. Размах бровей - два метра! Установили сразу же после
присуждения Ленинской премии. В других районах еще неделю чесались, а у них
в Краснопролетарском: вечером сообщила программа "Время", а утром уже
вывесили портрет с новенькой лауреатской медалью на неестественно широкой
груди, специально нарисованной так, дабы уместились все награды. А когда по
"вертушке" позвонил помощник Генерального и передал добрые слова от Самого,
у Ковалевского, который явно недолюбливал бро-веносца со всей его шайкой,
даже сердце на радостях прихватило- неотложку вызывали...
человек, Иванушкин по случаю обрюхатил Аллочку Ашукину: поехал, пакостник, с
молодежью на выездную учебу и, как говорится, отметился, а девчонка
втрескалась со всего юного разбега и захотела, декабристка, рожать. Любовь!
Убивец ее, правда, уболтал, положил в больницу, а когда чистили, как
водится, занесли инфекцию - девчонка под капельницей лежала. Конспиратор
Убивец, конечно, ее не проведал - и она, бедненькая, понимала: нельзя! Но не
послать даже букетика или пары бутербродов с севрюгой из райкомовской
столовой!.. Помнится, тогда к Валерию Павловичу пришел посоветоваться первый
секретарь райкома комсомола Шумилин, надежный парень, который погорел потом
на дурацкой истории с хулиганами, залезшими в зал бюро и устроившими
погром... Он принес гневное коллективное письмо работников комсомольского
аппарата и актива.
сказал: "Извини, старик, самое большое, что могу для тебя сделать, это дать
лучшие референции. Ищи, Юра, себе место!" "Это ты зря...- отозвался
Иванушкин.-'Я бы на твоем месте не упускал случая - добил бы!" "Вот поэтому
ты на своем месте, а я на своем!" - миролюбиво ответил Валера.
зарплате, но это было тупиковое, гиблое место, откуда обычно выносили под
звуки казенного оркестра, а впереди, на подушечке - единственная медаль "За
-трудовую доблесть", полученная на заре жизни, когда над головой было небо.
Кто же мог подумать, что Иванушкин отсидится там, оботрется, подшустрит и
организует первый в стране кабинет компьютерной грамотности
совпартработников?! И уж никто не мог предположить, что на открытие этого
чуда советского двадцатого века приедет новое городское руководство,
озабоченное кадровыми проблемами, заметит Убивца и возьмет его в аппарат
горкома сразу зам. зав. отделом, аккурат под любимого Валериного тестя
Николая Поликарповича... Но это случилось потом, а пока все шло весело и
слаженно, как пионерское приветствие районной партийной конференции.
якобы управлял. Но он-то понимал: если из тех людей, что толпятся на
остановках, выходят из магазинов, стоят возле газетных стендов, сидят на
скамейках, хотя бы каждый десятый похож на Надю Печерникову, то все эти
потуги на руководящую роль - просто чепуха на постном масле! Кстати, о Наде
Чистяков вспоминал довольно часто. Не скроем, она (воспоминания о ней) очень
помогала Валере в те трудные полусонные минуты, когда приходилось-таки
проявлять к опостылевшей Ляльке определенный супружеский интерес, а
интереса-то не было - была только какая-то холодная изжога в душе...
из сейфа номер молодежного журнала. Чистяков подумал о том, что, вероятно,
шеф начинает потихоньку сдавать, если прячет в спецсейф журналец, каковым
завалены все киоски "Союзпечати". Перенапрягшееся поколение!..
"Библиографическая редкость!"- объяснил Ковалевский. "Раритет!" - подхватил
Чистяков руководящую шутку. "Я тебе серьезно говорю! Весь тираж "под нож"
пустили. Осталось несколько штук- вещдок..." "А в чем дело?" - посерьезнел
Валерий Павлович. "А ты почитай! Страница пятьдесят четвертая. Завтра на
бюро будем исключать" "Автора?" "Автор беспартийный, его по писательской
Шилова Юлия
Каменистый Артем
Андреев Николай
Прозоров Александр
Круз Андрей
Конан-Дойль Артур