Чтение 17–й страницы книги ~Одинокая леди~

Карсон посмотрел на часы — было четыре часа дня. К этому времени они уже знают результаты пятого заезда. Он нетерпеливо набрал номер своего букмекера.
Дженнитури ответил в своей привычной осторожной манере, чуть измененным голосом: «Хелло!»
— Пит? Как прошел пятый заезд?
— Невезуха, мистер Карсон. Лошадка не привезла вам выигрыша.
Карсон помолчал, затем спросил:
— Вам удалось связаться с вашими друзьями?
— Я разговаривал, — голос Дженнитури не выражал ничего. — Они, так сказать, не заинтересовались.
— Они, наверное, просто не поняли... Я не какой-то заурядный игрок на бегах. Я заплачу!
— Они знают. Но это касается не лично вас — они просто не заинтересованы. Все, с кем я ни говорил.
Карсон поглядел в газету, лежащую перед ним. По его расчетам, в восьмом заезде шла лошадь, которая наверняка могла выиграть.
— О'кей, Пит. Поставьте две тысячи в восьмом заезде на лошадь по кличке Мен-Итер.
— Не могу, мистер Карсон-голос Дженнитури стал непреклонным, — вы уже должны мне двенадцать кусков, и я вынужден закрыть вам кредит до тех пор, пока вы не вернете долг.
— Но в прошлом я, бывало, набирал у вас гораздо больше, — пытался протестовать Карсон.
— Я знаю, — холодно подтвердил букмекер. — Но тогда дела обстояли иначе. Ваши дела, мистер Карсон. Вас не лихорадило.
— Ну хотя бы тысячу! — сказал Карсон. — Вы просто обязаны дать мне шанс хотя бы отыграться за вчерашнее.
— К сожалению, ничего не могу сделать, — сказал букмекер и повесил трубку.
Некоторое время Карсон в задумчивости разглядывал телефонную трубку в руке, потом медленно положил ее на рычаг, откинулся в кресле и так просидел почти целый час, прислушиваясь к тому, что происходило за дверью в банке. Когда он убедился, что все ушли домой, он открыл маленький ящик в самом низу тумбы письменного стола, достал револьвер, вложил дуло в рот и нажал курок.
Глава 20
Джон Рэндол устало посмотрел на большие настенные часы. Три часа дня.
Банковский охранник стоял в ожидании. Джон поднял руку и махнул. Охранник пошел закрывать входную дверь. Одновременно двое кассиров захлопнули окошечки, опустили решетки и стали запирать кассы.
Возмущенная толпа вкладчиков, стоявшая в двух длинных очередях к кассам, загудела и двинулась к Джону. Да, пдумал он, самоубийство Карсона взбудоражило Порт-Клер, словно цунами.
Он оглянулся — дверь в кабинет президента оставалась закрытой. Рядом, в помещении операционистов, контролеры из финансового управления штата продолжали педантично просматривать документы. Им удалось обнаружить еще несколько нарушений, но до окончательного результата еще было далеко — Карсон проделал все как настоящий профессионал. Документы о транс-ферных операциях, передаточные надписи, отчеты — на всех этих отчетностях все было тщательно подделано. Правда, теперь, когда вышло наружу все, никто не понимал, как мог Карсон столько времени удерживаться на плаву.
— Когда мы получим наши деньги? — закричал нервный клиент в конце очереди. — Почему вы опять закрываете кассы у нас перед носом?
— Мы всегда закрываемся в это время. Вы знаете наше расписание, — сказал Джон терпеливо. — Вы получите ваши деньги, я заверяю вас. Мы застрахованы, и все, что мы, возможно, потеряли, будет вам возвращено благодаря страховке. Не волнуйтесь.
— Откуда мы знаем, что нас не обманывают? — продолжал кричать тот же вкладчик. — Я помню, как нам говорили то же самое в тридцать втором году, когда погорел банк Соединенных Штатов.
— Тогда все было иначе, — пытался объяснить Джон, — а сегодня по федеральному закону все счета в сумме до десяти тысяч долларов обеспечены покрытием из казны. Кроме того, наш банк застрахован и против краж, и против мошенничества. Вы получите все до пенни!
— Это вы так говорите, — настаивал беспокойный клиент. — Но признайтесь, у вас нет сейчас наличных, чтобы выдать нам наши деньги.
Признайтесь, ну!
— Да, у нас нет наличных. Но ни один банк не имеет постоянно в кассе столько наличности, чтобы можно было сразу же отдать вклады такому количеству клиентов. Наличность приходит и уходит. У каждого банка точно такие же проблемы — мы должны пускать деньги в оборот для того, чтобы прирастал капитал и мы могли бы выплачивать вам проценты по вашим вкладам.
У нас сотни депозитов — и все они в обороте. Так работают все банки. И если вдуматься, то все очень просто.
— Не такой уж глупец! — не унимался человек. — Если я не уплачу проценты по закладной, вы, то есть банк, отберете мой дом. А если банк не выплачивает мне мои денежки — что я должен делать?
— Банк выплатит вам все.
— Как, если вы закрылись?
— Банк не закрылся! — повторил в который раА Джон. — У нас на счетах достаточно средств, чтобы вернуть вам всем ваши деньги. Но нам необходимо время, чтобы получить по нашим счетам наличность в других банках. И если вы дадите нам это время, я. обещаю вам, что все вы получите ваши деньги полностью.
— Мистер Рэндол, почему мы должны верить вам после того, что произошло? — спросил другой мужчина. Джон отыскал его глазами в толпе и посмотрел ему прямо в лицо. Он заговорил громко, медленно, четко, так, чтобы все могли его расслышать:
— Потому, мистер Сандерс, что я, так же, как и вы, всегда работал, чтобы заработать на жизнь, И каждый грош, который я мог отложить, вкладывал в этот банк. И я не волнуюсь.
Мистер Сандерс некоторое время молчал, вглядываясь в лицо Джона, затем повернулся к окружающим его людям и сказал:
— Я буду ждать вместе с мистером Рэндолом, люди. А как вы?
— Мы тоже, — крикнул кто-то из толпы. Мистер Сандерс протиснулся к Джону, протянул ему руку и сказал:
— Верю, что вы сдержите обещание, мистер Рэндол!
Джон кивнул. Он боялся произнести слово — в горле стоял комок. Еще несколько людей
пожали ему руку, и затем толпа медленно вылилась через открытые охранниками входные двери на улицу.
Возвращаясь к своему столу, Джон увидел, что Артур Дейли и еще несколько других членов совета попечителей вышли из кабинета президента банка и стоят в дверях, глядя на него. Несколько часов они просидели там, закрывшись с главным контролером, обсуждая положение дел, и, наверное, вышли, привлеченные шумом. Как бы в подтверждение этой мысли, Артур кивнул ему, и попечители вернулись в кабинет.
Через три дня Джон был избран президентом Порт-клерского национального банка.
Джон только что сел за завтрак, когда спустилась Джери-Ли и присоединилась к нему.
— Последнее время ты встаешь рано, — сказал он, — особенно сегодня.
— Почему особенно сегодня? Я всегда встаю рано, — возразила Джери-Ли.
— По воскресеньям? Когда нет занятий?
Джери-Ли слегка покраснела.
— Я хотела пройтись по магазинам.
— Ты? — удивленно поднял брови Джон. — Хм, я всегда считал, что ты терпеть не можешь заниматься покупками.
— Завтра день рождения мистера Торнтона, — она покраснела еще сильнее. — Я бы хотела найти для него что-нибудь особенное.
— Сколько ему исполнится?
— Сорок семь.
Джон удивился.
— Я почему-то думал, что ему гораздо больше.
— Многие так думают. Мне кажется, потому, что его первая пьеса была поставлена на Бродвее, когда ему было всего двадцать три года.
— Все равно он старше меня... — сказал Джон, которому было сорок три.
— Не так уж и намного, — возразила Джери-Ли. — Самое странное в том, что он совершенно не кажется старым, — она бросила быстрый взгляд на отца.
— Ты понимаешь, что я имею в виду?
Джон кивнул, поднял свою чашку кофе, сделал небольшой глоток.
— Вчера он заходил в банк. Мы довольно долго разговаривали.
Джери-Ли встала, подошла к плите, налила себе кофе, села и только после этого спросила:
— О чем же?
— Главным образом, о делах. Он отнесся с пониманием к тому, что произошло у нас в банке. Если бы он захотел, он мог бы доставить нам очень серьезные неприятности, поставить в трудное положение. Стоило ему решить забрать свои деньги из банка полностью, как началась бы такая цепная реакция, что нам пришлось бы закрыть банк.
— Но он этого не сделал.
— Нет, — ответил Джон и больше ничего не сказал. Но про себя подумал о том, как удивительно все складывается: если бы не Уолтер Торнтон, он бы никогда не был избран президентом банка...
Все произошло в тот вечер, когда контролеры закончили проверку банковских счетов и документов. Выяснилось, что самые большие суммы исчезли со счетов Торнтона — больше двухсот тысяч долларов. Совет попечителей в полном составе поехал к нему и обратился с просьбой выразить банку доверие и не переводить свои деньги в другой банк.
Он согласился без особых колебаний. Но поставил одно условие. Позже Артур Дейли рассказал об этом Джону и даже привел точные слова мистера Торнтона:
«Я не переведу деньги при одном условии, единственном — Джон Рэндол станет президентом банка».
По словам Артура, совет вздохнул с облегчением:
— они и сами пришли к такому же выводу, поэтому согласиться с этим условием было для них легче легкого...
Джон внимательно следил за тем, как дочь намазывает масло на тост.
— И еще мы говорили о тебе, — сказал он наконец.
— Да? — спросила она и откусила тост. Проглотив, спросила с видимым безразличием. — И что же он сказал обо мне?
— Он сказал, что у тебя есть способности и ты можешь писать. И что тебе следует очень серьезно продумать, в какой высший колледж ты поступишь после окончания нашего.
— Он мне уже говорил об этом.
— Ты действительно хочешь стать писателем? — спросил с любопытством Джон. — А что произойдет, если ты выйдешь замуж и у тебя будет большая семья?
— Ой, папа! — вспыхнула она румянцем. — Когда это еще будет! Я до сих пор еще не встретила мальчика, с которым я бы хотела, громко говоря, создавать семью. И, кроме того, писательский труд — единственное, что можно делать в любое время, по своему усмотрению, когда тебе захочется.
— Он сказал, что ты должна уже сейчас начать подавать прошения о приеме. В конце концов, до выпуска осталось не так уж много времени.
— Он обещал мне кое-что разузнать. И тогда я смогу выбирать и на чем-то остановиться.
— Он и об этом упомянул и пообещал держать нас в курсе.
— Держать в курсе? — удивилась Джери-Ли.
— Да, — подтвердил Джон. — Он собирается уехать на длительное время — Голливуд, Европа, потом опять Голливуд.
Джери-Ли некоторое время пила кофе молча. Потом спросила:
— Он ничего не говорил о пьесе на Бродвее?
— Нет, — ответил отец, — он не упоминал ничего похожего на бродвейскую постановку.
Она нажала кнопку звонка, и за дверью мелодично прозвучал сигнал.
Дверь открыла секретарша Торнтона.
— О, Джери-Ли! — воскликнула женщина. — Я не ожидала вас. Мы в разгаре сборов. Укладываем вещи. Я скажу ему, что вы пришли.
Женщина ушла в библиотеку, прикрыв за собой дверь. Подождав немного в прихожей, Джери-Ли прошла через гостиную на террасу. Бассейн был уже укрыт на зиму. Холодный ноябрьский ветер налетал со стороны пролива. Она поежилась и подняла воротник куртки.
— Джери-Ли! — он стоял в дверях. Она обернулась на звук голоса.
— Становится совсем холодно, — сказала она.
— Да, — согласился он. — Входите сюда, здесь гепло Она прошла за ним в гостиную.
— Я не ждал вас сегодня, — сказал он.
— Завтра у вас день рождения, — сказала она и протянула ему маленький, перевязанный ленточкой сверток. — Я хотела бы сделать вам подарок.
Он смущенно взял сверток.
— Откройте, — сказала она. — Мне бы очень хотелось, чтобы вам понравилось.
Он торопливо развязал ленточку, развернул сверток и извлек маленькую записную книжку в обложке из дорогой черной кожи. На корешке в специальном кармашке лежал тонкий золотой карандаш.
— Какая прелесть! Но почему вы выбрали именно записную книжку?
— Потому что вы вечно ищете, куда записали телефон.
Он кивнул.
— С днем рождения! — сказала она.
— Спасибо, — выдавил он улыбку. — Я становлюсь старым.
— Вы никогда не постареете, мистер Торнтон, — сказала она. — То, что вы пишете, делает вас вечно юным.
Он почувствовал, как что-то сдавило ему горло и перехватило дыхание.
— Спасибо... — с трудом произнес он и взял себя в руки. — Действительно, огромное спасибо. Это самое приятное из всего, что когда-либо мне говорили.
Она постояла молча, глядя на него, потом, наконец, сказала:
— Думаю, что мне надо бежать, мистер Торнтон. Меня ждут дома к обеду.
— Джери-Ли, — сказал он, не двигаясь с места.
— Да, мистер Торнтон?
— Завтра я уезжаю, — сказал он, глядя ей в глаза.
— Я знаю. Отец сказал мне.
— Меня не будет здесь долгое время.
— Отец и это сказал мне.
Он опять помолчал, потом буквально заставил себя сказать:
— Пьесу я забрал из театра. Я не считаю, что она закончена.
Она не ответила.
— Вы сами — писатель, — сказал он и криво улыбнулся, — вы скоро на собственном опыте узнаете, что иногда с нами происходят такие вещи.
Она кивнула.
— Где-то в середине повествования, — продолжал он, — вы сворачиваете на неверный путь и через некоторое время сами перестаете понимать, о чем идет речь.
— Или обнаруживаете, что слишком хорошо понимаете, о чем ведется речь, но не хотите себе признаваться в этом, — сказала она тихо.
Он опустил глаза.
— Простите меня, Джери-Ли, мне очень жаль.
— Мне тоже очень жаль, мистер Торнтон, — ответила она, и на последних словах голос ее дрогнул. Она повернулась и вышла из комнаты.
Он подошел к окну, откуда мог наблюдать за тем, как она садится в машину и медленно отъезжает.
В это время из библиотеки раздался голос секретарши:
— Уолтер, вы хотите взять с собой наброски чикагского рассказа?
Он не ответил — непролившиеся слезы жгли ему глаза. Машина Джери-Ли завернула за угол, выехала на дорогу и скрылась за поворотом.
— Уолтер, брать наброски...
— Я скоро вернусь! — крикнул он и выбежал из дома.
Глава 21
Все это происходило так давно — семнадцать лет тому назад — и в то же самое время, словно только вчера... Семнадцать лет — это что? Половина жизни? Да, половина...
Но сколько бы событий ни произошло с тех далеких осенних дней, стоило ей нажать нужную кнопку в сознании, как немедленно все возвращалось к ней, словно из таинственной бесконечной кладовой памяти. Все возвращалось...
Она отогнала воспоминания волевым усилием и посмотрела на часы, висящие на стене напротив ее больничной кровати. Было уже четыре часа дня.
Ее соседка давно покинула больничные стены, и из всех сегодняшних пациентов осталась лишь она одна.
Вошел врач и сел рядом с кроватью на ослепительно белый треногий табурет. Посмотрел внимательно сквозь сильные линзы очков на Джери-Ли, улыбнулся. Из-за этих линз глаза его казались огромными.
— Ну-с, как мы себя чувствуем?
— Подыхаю от скуки, — сказала она. — Когда мне можно убираться отсюда?
— Прямо сейчас. Я только подпишу историю болезни и заполню документы на выписку...
Он взял температурную карточку, закрепленную в ногах кровати, сделал какую-то отметку и нажал кнопку вызова сестры.
Сразу в дверях возникла крупная чернокожая добродушная сестра.
— Да, доктор? — сказала она.
— Мисс Рэндол может идти домой, — сообщил он ей. — Помогите ей, пожалуйста, собраться.
— Да, доктор, — сказала она и обратилась к Джери-Ли:
— Там, внизу, мэм, джентельмен в комнате ожидания сидит с двенадцати, ждет вас.
— Что же вы мне не сказали?
— Он сказал, что не торопится, может подождать, не хочет вас тревожить, — сестра прошла в крохотную комнатку для одежды, достала вещи Джери-Ли и принялась раскладывать их на постели. — А теперь, дорогая, разрешите, я помогу вам встать с постели.
— Я вполне оправилась, — ответила Джери-Ли, во когда встала на ноги, то внезапно почувствовала слабость и ухватилась за протянутую черную руку сестры. — Спасибо, сестра.
Та широко улыбнулась.