Чтение 17–й страницы книги ~Путь Шута~

- Ровным счетом ничего. Разве что... не мог бы ты сообщить префекту, что военная полиция корпуса уже задержала Хачкая?

- Чтобы он прекратил поиски? Да ведь с этого толстого хрена станется потребовать у нас выдачи задержанного. И кого мы ему предъявим?

- Не обязательно слать ему официальную бумагу, Эмил. Достаточно намекнуть. Можешь сослаться на меня: мол, Хачкая взяли MP [МР (сокращение от Military Police) - военная полиция.] генерала О'Ши, А потом пусть пишет запросы в Дуррес, наш босс знает, куда посылать таких деятелей.

Некоторое время Димитров обдумывает мое предложение, потом с явной неохотой отодвигает тяжелый табурет и встает.

- Что ж, Луис, может, это и не такая плохая мысль... Я подкину ее комиссару Полю, и, если старик будет не против, сообщу тебе. Идет?

В общем, мы расстаемся друзьями. Вот только в поисках Хачкая я не продвигаюсь вперед ни на дюйм.

Вы, разумеется, можете поинтересоваться, почему я так зациклился на этом пареньке? Отвечу: у меня на то две основные причины. Первая - у меня больше нет ни одной ниточки, которая помогла бы мне приблизиться к "ящику Пандоры" и таинственному эмиссару "мясника из Приштины", К тому же информация, полученная от Эмила, не оставляет сомнений в том, что Хачкай действительно замешан в серьезных криминальных делах. Вторая причина заключается в том, что он все еще мне симпатичен. Странно звучит, согласен. Даже после того, как я выстроил для себя четкую картину убийства Патрини (эмиссар получает от итальянца "ящик", уходит, появляется не вызывающий подозрений малолетка, расстреливает моряка, после чего имитирует соблазнение Сали Романо, обеспечивая себе алиби), Ардиан по-прежнему не вызывает у меня ни гнева, ни отвращения. Я упорно продолжаю думать о нем как о жертве неблагоприятно сложившихся обстоятельств, тем более что сейчас за ним действительно охотятся и полицейские, и бандиты. Может быть, именно подсознательное стремление доказать себе самому, что я не ошибаюсь, и заставляет меня нанести визит его родителям. Не то чтобы я всерьез надеюсь узнать у них, где скрывается их сын: что касается сотрудничества с полицией, местной или международной, албанцы упираются не хуже корсиканцев или сицилийцев. Вообще мне кажется, что обитатели этой части Средиземноморья впитывают недоверие и даже враждебность к официальным властям с молоком матери. Но шанс узнать что-то о самом Ардиане, об Ардиане как личности у меня все-таки есть. Поэтому я расплачиваюсь по счету и отправляюсь по адресу, который дал мне Эмил.

И совершаю одну из самых больших ошибок, которые только можно себе представить.

Разумеется, все мы здесь (ну или почти все, не считая таких зеленых новичков, как Тарас) профессионалы. У каждого отслужившего в корпусе больше года накапливается определенный опыт, добытый потом (чаще) или даже кровью (реже), который, как правило, служит хорошей гарантией от совершения новых ошибок. Как правило. Потому что по-настоящему от ошибок не застрахован никто. Даже профессионалы.

Существует инструкция, строго-настрого запрещающая офицеру военной полиции корпуса осуществлять оперативно-розыскные мероприятия в одиночку. Проще говоря, всюду следует ходить с напарником.

Отправившись в Тирану один, я ничего не нарушил, по крайней мере формально, - обед с Эмилом не подпадает под определение "оперативно-розыскной работы". А вот визит к родителям подозреваемого в убийстве именно этой самой работой и является. Всего-то и нужно - снова зайти в комиссариат и попросить у Поля любого свободного на данный момент полицейского себе в помощь. Но я этого не делаю. Во-первых, мне не хочется в очередной раз просить об одолжении тиранских коллег, особенно после прокола с Тарасом, о котором, разумеется, все уже знают. Во-вторых, я тороплюсь. Одно дело - искать кого-то, кто скрывается только от тебя, и совсем другое - идти по следу того, за кем гоняются еще десять человек. Поневоле просыпается охотничий азарт.

Называя вещи своими именами, я делаю большую глупость.

В бортовом компьютере моей машины имеется карта Тираны с оптимизатором поиска маршрута, так что рруга Курри, где проживает семья Хачкай, я нахожу быстро. Мрачноватое местечко, с частично разрушенными, частично укрепленными на манер средневековых крепостей домами, остовами сгоревших машин, глубоко ушедшими в зияющие в асфальте ямы, чахлыми скверами, в которых кучкуются тощие оборванные подростки, и, разумеется, растрескавшимися бетонными яйцами старинных дотов. Я специально проезжаю мимо нужного мне дома и останавливаю машину чуть дальше, там, где из земли торчат покореженные металлические столбы. Выхожу, активирую замок и электронного сторожа - теперь при попытках открыть машину злоумышленник будет получать удар током. По чести сказать, это мало кого останавливает - угонщики давно уже работают в резиновых перчатках, - но против мелкой шпаны помогает.

Я не торопясь иду по улице, как бы невзначай поглядывая по сторонам. Народу в этот час здесь немного: греется на солнышке старик с худым пятнистым лицом, шествует, переваливаясь с боку на бок, толстуха в бесформенном платье и грязном платке, сидит за раскладным столиком торговец сигаретами. К нему я подхожу; мне приходит в голову, что отец Ардиана наверняка курит - в этой стране курят почти все мужчины - и для налаживания контакта можно угостить его сигаретой. Ассортимент уличного торговца поражает воображение - на ободранном пластиковом покрытии выложены едва ли не все европейские и американские марки сигарет. Разумеется, то же самое можно встретить и по другую сторону Адриатики, в любом крупном итальянском магазине, вот только цена там будет раз в пять выше. Все это табачное изобилие попадает в Албанию контрабандой; мы с ней, разумеется, боремся, но спустя рукава. Мне даже иногда кажется, что для никотиновых королей Запада существование таких стран, как Албания, просто дар божий. Курильщиков в ЕС становится все меньше и меньше, так что поневоле будешь рад даже таким рынкам сбыта. Конечно, товар здесь по большей части ворованный, но я почти не сомневаюсь, что это воровство осуществляется с молчаливого согласия табачных корпораций.

Заплатив пятьдесят центов за пачку "Кэмела", я все той же ленивой походкой направляюсь к дому номер шесть - панельной пятиэтажке, такой же серой и безрадостной, как и прочие строения на рруга Курри. Дверь квартиры Хачкаев на третьем этаже распахнута настежь. Я на всякий случай стучу по косяку и вхожу. Зеркало в прихожей завешено черной тканью, из глубины квартиры доносятся монотонные завывания, пахнет какими-то приторно сладкими благовониями. Навстречу мне выбегает какая-то женщина, с ног до головы закутанная в черное, сквозь прорезь в платке блестят влажные глаза. Я предъявляю удостоверение и объясняю, что хотел бы поговорить с отцом и матерью Ардиана.

- Это невозможно сейчас, - отвечает женщина на довольно приличном английском. - У нас большое горе, умер брат Ардиана, Раши. Мать не может... не в состоянии...

- А отец? - спрашиваю я.

Она мотает головой.

- Его нет здесь. Извините, господин полицейский, но вам лучше прийти после похорон.

- Мне необходимо поговорить с ними сейчас, - повторяю я сухо. - Потом может быть слишком поздно. Вы родственница?

- Соседка. А вы, наверное, ищете Ардиана?

- Почему вы так решили?

- Потому что его все ищут. Так вот, если вы за этим пришли, то я вам скажу - не тревожьте людей понапрасну, они и сами не знают, куда их сыночек подевался. Ой, горе - одного сына убили, второй пропал... Господин полицейский, послушайте меня, не трогайте их сейчас, им ведь и так плохо... А где Ардиан - никто не знает, это я вам чистую правду говорю, он вообще парнишка скрытный был, никому ничего не...

- Почему "был"? - перебиваю я словоохотливую соседку. Она непонимающе смотрит на меня.

- Ну так ведь он же пропал, - неуверенно бормочет она. Звучит это неубедительно.

- Где я могу найти отца Ардиана? - спрашиваю я, воспользовавшись ее замешательством. - Вы сказали, что его здесь нет. Где же он?

- На работе, верно, где ж ему быть еще... - От волнения она слегка заикается. - Он на акведуке работает, это за городом, где водохранилище...

Рыдания за стенкой на мгновение стихают, затем возобновляются с новой силой. Женщина вздрагивает и укоризненно качает головой. "До чего же тупым нужно быть, чтобы прийти к людям, у которых такое горе!" - говорит ее взгляд. Что ж, возможно, это не такая уж хорошая идея - устраивать допрос на поминках. Я прощаюсь с надеждой поговорить с родителями Ардиана и коротко киваю женщине.

- Примите мои соболезнования, - говорю я, поворачиваясь к дверям. - Всего хорошего.

Выхожу на лестницу, чувствуя себя полным идиотом. В самом деле, имело ли смысл затевать этот визит в столь неподходящий момент? Безусловно, в любой европейской стране полицейского, пришедшего в дом, где произошло убийство, ожидал бы совсем другой прием, но ведь я нахожусь в Албании. Возможно, мне еще повезло, что меня так мягко отшила эта закутанная с ног до головы в черное соседка: будь на ее месте какие-нибудь крикливые тетки, могло бы дойти и до рукоприкладства...

Интересно, спрашиваю я себя, почему это она так разволновалась, когда я спросил, где отец Ардиана?

Если рассуждать логически, а полицейский только так и должен делать, волноваться ей в общем-то не из-за чего. Конечно, странно, что отец семейства идет на работу в тот день, когда убили его сына, но, может, у них на акведуке такие драконовские порядки. В любом случае это не повод, чтобы часто хлопать ресницами, заикаться и прятать глаза. Значит, причина здесь совершенно в другом, и заключается она, скорее всего, в том, что соседка сказала мне неправду.

Отец Ардиана отнюдь не на работе. Может, он лежит в соседней комнате, упившись вусмерть, может, разыскивает убийц своего сына с оружием в руках; во всяком случае, истинного положения вещей мне узнать не удастся. Если только...

Я круто разворачиваюсь и в два прыжка преодолеваю лестничный пролет, успев просунуть носок ботинка в щель уже закрывающейся двери.

Женщина отшатывается, глаза ее блестят влажно и испуганно. Я оттесняю ее на несколько шагов в глубь прихожей и, наклонившись к закутанному лицу, страшным шепотом спрашиваю по-албански:

- Где отец Ардиана? Говори правду!

Этот прием почти всегда срабатывает. Большинство албанцев владеют двумя-тремя языками; наиболее популярен, разумеется, итальянский, но немецкий и английский здесь тоже в почете. Однако сам албанский довольно труден для изучения; он не похож ни на один европейский язык, и местные жители полагают, что овладевших им иностранцев можно пересчитать по пальцам одной руки. Поэтому европеец, внезапно переходящий на их родной язык, производит на албанцев сильное впечатление. Соседка сразу же съеживается, опускает голову.

- Увезли его, господин полицейский, два часа уже как увезли...

- Кто? - продолжаю я развивать первый успех. - Куда?

- Да не знаю я! Бандиты какие-то. Велели не говорить никому...

Замечательно. Ей велели не говорить. А стоило находчивому Луису Монтойе использовать простенький психологический трюк - раскололась как малолетка на первом допросе.

- На чем увезли? Ты их видела?

Соседка уже в стену вжимается от страха. При этом она каким-то образом ухитряется перемещаться все ближе к двери, выходящей на лестницу, как будто собирается задать стрекача. Я неотвратимо следую за ней, придав своему лицу максимально зловещее выражение.

- Ну? Говори, что ты видела!

- Ничего! - пищит она. - Ничего я не видела, господин полицейский! И вообще - у вас ордер есть, чтобы меня допрашивать?

Глупый вопрос. Я ее не допрашивал, а чтобы зайти в частный дом, полицейскому в Албании ордер не нужен. Но героические усилия по внедрению в сознание албанцев демократических лозунгов, как видно, не так уж бесплодны, как мне иногда кажется.

Я удивленно поднимаю брови, собираясь объяснить ей всю глубину ее печального заблуждения, но не успеваю. Потому что в следующую секунду на затылок мне обрушивается страшный удар.

Если быть совсем точным, он приходится по касательной. В последний момент я все-таки чувствую движение за спиной и инстинктивно пытаюсь уклониться. Но даже и так мне достается вполне прилично.

На мгновение я слепну от вспышки неправдоподобно белого света. Потом правое плечо пронзает острая боль, и я валюсь вперед, прямо на закутанную в черное женщину.

Нападавший хорошо знает свое дело. Удар одновременно выключает мне зрение и парализует правую руку - ту самую, которая могла бы дотянуться до предусмотрительно расстегнутой кобуры. Грош цена такой предусмотрительности, скажу я вам.

Я впечатываюсь лбом в стену и начинаю медленно сползать вниз, цепляясь за одежды пугливой соседки. Она визжит, с силой отпихивая меня в сторону, и этим, надо отдать ей должное, спасает. Потому что второй удар, явно нацеленный мне в голову, поражает пустоту.

Перед глазами у меня все еще плывет, но боковым зрением я вижу размытую длинную тень, скользящую в нескольких сантиметрах от моего плеча. Почти наудачу выбрасываю в том направлении левую руку - она-то, слава господу, меня слушается. Пальцы обхватывают холодный металл - ствол пистолета? Нет, вроде бы непохоже... Вцепившись в металлический предмет мертвой хваткой, изо всех сил тяну его вниз и в сторону.

Нет ничего бессмысленнее описания такого рода схваток - все равно половину приходится домысливать. Каким-то чудом мне удается вырвать у нападавшего тот предмет, которым он меня ударил, - это гибкая дубинка, сплетенная из металлической проволоки С этого момента дела начинают идти на лад - он еще дважды достает меня кулаком и коленом, но по сравнению с дубинкой это даже несерьезно. Сложнее всего правильно сориентироваться - нападавший подкрался ко мне сзади, но не со стороны лестницы, а из глубины коридора, так что где-то передо мной и, вероятнее всего, немного сбоку, должна находиться незапертая входная дверь. Я изо всех сил стараюсь сместиться в том направлении - открытое пространство дает больше возможностей для маневра. Ноги у меня длинные, и некоторое время мне удается держать его на дистанции, просто пинаясь. В конце концов я изворачиваюсь угрем и вытаскиваю пистолет левой рукой.

Выстрел оглушает меня - все-таки прихожая очень маленькая и тесная. Моего противника отбрасывает назад, он тяжело валится на спину и вроде бы бьется головой об пол. Женщина внезапно прекращает визжать, и тут же становится ясно, какая мертвая тишина царит в доме - даже завывания за стеной оборвались. В этой кошмарной тишине я кое-как поднимаюсь на ноги и, держа перед собой пистолет, делаю шаг по направлению к поверженному врагу.

Как я и предполагал, пуля угодила ему в ногу, чуть повыше колена. Вообще-то это очень болезненная рана, и по всем правилам он должен сейчас стонать или на худой конец скрипеть зубами - но он не стонет и вообще не проявляет никаких признаков жизни. Это, разумеется, может оказаться и ловушкой, поэтому я не тороплюсь наклоняться к нему, чтобы проверить, дышит ли он. Мой противник - плотный, похожий на борца мужчина с длинными, как у обезьяны, руками. Лицо его, обрамленное короткой бородой, покрывают грубые шрамы. Черная куртка, порванная в нескольких местах, свободные, не стесняющие движений брюки, безнадежно испорченные моим выстрелом. Тяжеленные ботинки военного образца. Абсолютно стандартный для Албании типаж. Не двигается он, похоже, потому, что приложился при падении головой об пол - из-под коротко стриженных волос вытекает тонкая струйка крови.

- Это кто? - не оборачиваясь, спрашиваю я у соседки. Тоже, конечно, дрянь порядочная - наверняка ведь видела, как этот "борец" подкрадывается ко мне сзади, но вместо того, чтобы предупредить, отвлекала дурацкой своей болтовней. Ладно, в конце концов главная вина тут все же моя - пришел бы, как велит инструкция, с напарником, ничего бы этого не случилось.

- Н-не знаю, - заикаясь, бормочет женщина. - Он с теми бандитами был... которые Ибрагима забрали... остался тут, сказал, что за порядком последит...

- Один? Или там, - я машу пистолетом в сторону коридора, - еще кто-то есть?

- Нет, господин полицейский, только этот... На кухне сидел, мрачный такой, не разговаривал совсем, смотрел страшно... Господин полицейский, я же не думала, что он на вас кинется, я специально про ордер заговорила-то, думала, он поймет, что я вас хочу выпроводить, будет тихо сидеть, а он вот что учудил...

Может, и не врет. Я, по-прежнему не отрывая взгляда от распластанного на полу мужчины, отступаю в глубь прихожей, вытаскиваю из кармана телефон и звоню Эмилу.

К тому моменту, когда в квартиру врываются трое оперативников из комиссариата, подстреленный "борец" уже пришел в себя и даже пытается освободиться. Пока он валялся в отключке, я предусмотрительно связал ему руки, и теперь он тратит все оставшиеся силы на то, чтобы проверить прочность своего собственного ремня. На вопросы он не отвечает, если, конечно, не считать ответами поминутно изрыгаемую им грязную брань. Жаль, мне действительно не терпится узнать, почему он на меня набросился. Тирана при всем ее своеобразии - не то место, где среди бела дня можно безнаказанно напасть на полицейского, особенно из миротворческого корпуса, поэтому наиболее вероятной мне кажется версия, согласно которой "борец" просто принял меня за кого-то другого. Вот только за кого?

Пульсирующая боль в затылке мешает сосредоточиться. Эмил сказал, что Ардиана активно ищет местная полиция; брата Ардиана убили некие неустановленные личности; отца Ардиана, Ибрагима Хачкая, увезли в неизвестном направлении какие-то бандиты, причем один из бандитов остался дежурить в квартире... С какой целью? Поджидать кого-то в засаде? Охранять семью Хачкай от таинственных врагов? То ли от полицейских, то ли от других бандитов?

Оперативники, весело переругиваясь, тащат связанного бородача вниз по лестнице. Настроение у них отличное, и я прекрасно их понимаю: арест преступника, покушавшегося на жизнь офицера миротворческих сил, относится к категории дел, за которые легко заработать поощрение. То, что задержание de facto произвел я, никакого значения не имеет: я действовал на чужой территории, без напарника, стало быть, все лавры по праву должны достаться им. Мне же радоваться не приходится. Мало того, что я допустил грубое нарушение инструкции и получил за это по голове, так ведь еще не узнал абсолютно ничего нового о местонахождении Ардиана. И так и не поговорил ни с кем из его родителей.

Впрочем, это как раз поправимо.

Мать Ардиана оказывается маленькой худой женщиной с опухшими от слез глазами. Когда я все-таки прорываюсь к ней через кордон из трех свирепых, замотанных в платки фурий - то ли родственниц, то ли соседок, - она уже не плачет и даже успевает привести в относительный порядок свою прическу. Достаточно одного взгляда, чтобы понять - она не расположена откровенничать. Есть люди, которые перед лицом трагедии становятся податливыми и болтливыми, но мать Ардиана не из таких. В ней чувствуется внутренний стержень, сломить который не смогла ни смерть одного сына, ни исчезновение другого. Похожее ощущение возникло у меня несколько дней назад, когда я смотрел на Ардиана; теперь по крайней мере я знаю, от кого он перенял эту черту.

- Вы не обязаны отвечать, госпожа Хачкай, - говорю я по-албански, когда фурии наконец подчиняются моим настойчивым просьбам и выходят из комнаты. - Я хочу только, чтобы вы знали: я не враг вашему сыну. Я пытаюсь ему помочь.

Она равнодушно кивает. Разумеется, она не верит ни одному моему слову.

- Вашему сыну грозит опасность, - с безнадежным упорством продолжаю я. - Он ввязался в очень, очень неприятную историю. Вы, наверное, знаете...

Она качает головой. Молча, очень выразительно.

- Его разыскивает полиция, за ним по следу идут бандиты. Если его найдут - а его обязательно найдут, вы же понимаете! - ему придется очень тяжело. Единственный его шанс в том, чтобы первыми его нашли мы, миротворцы.

- Я не знаю, где он, - тихо отвечает она. Это первые слова, которые я от нее слышу.

- Верю, - быстро говорю я. - Но, чтобы найти его, мне нужно знать, с кем он был связан, каким именно бандитам перешел дорогу. Кто те люди, которые увезли вашего мужа? Кто тот человек, который напал на меня в прихожей?

Она смотрит на меня долгим, очень тяжелым взглядом, словно решая, стоит ли мне доверять.

- Я ничего не знаю, - повторяет она наконец и замолкает. Видимо, я не произвел на нее впечатление человека, заслуживающего доверия. Еще бы - с такой-то разукрашенной физиономией...

Я вздыхаю и поднимаюсь со стула.

- На случай, если вы все-таки что-нибудь вспомните, вот моя карточка.

Я протягиваю ей визитку. Холодные пальцы касаются моей руки. Конечно же, она не станет звонить, а карточку тут же выкинет,

- Стойте, - негромко говорит она, когда я уже подхожу к двери. Я немедленно останавливаюсь и оглядываюсь. Она не выкинула карточку, более того, очень внимательно ее рассматривает.

- Такая же карточка была у Ардиана, - произносит она с некоторым сомнением. - Я нашла ее у него в комнате... Вы тот самый полицейский из Дурреса?

Значит, Ардиан что-то про меня рассказывал? Понять бы еще что.

- Да, госпожа Хачкай, мы встречались с вашим сыном в Дурресе. А сюда я приехал, чтобы найти его и помочь избежать беды.

Она по-прежнему вертит мою карточку в руках.

- Я сказала вам правду, господин полицейский. Я действительно не знаю, где прячется Ардиан. И никто не знает. Но есть человек, который очень хотел бы это знать.

Она обрывает фразу на полуслове и долго молчит, глядя куда-то сквозь меня. Проходит минута, может быть, две. Я терпеливо жду - я понимаю, что мне наконец-то повезло, и теперь главное - не спугнуть удачу.

- Я ничего не говорила, господин полицейский, - тихо произносит она после минутной паузы. - Я не называла никаких имен. И имени Скандербег я не называла тоже.

Глава 12

Фаулер

- Мы не проедем, - сказала Мира. - Опоздали.

Было пять часов утра. Перестрелка во дворе Мириного дома случилась самое позднее в три пятнадцать - три двадцать. На то, чтобы выбраться на трассу Дуррес - Тирана, у них ушло сорок минут - Мира гнала машину каким-то хитрым маршрутом, по узким кривым улочкам, через проходные дворы, петляя и возвращаясь по своим следам, как убегающий от собак заяц. Первые пять километров в сторону Тираны они проскочили за две минуты, и Ардиан поверил было, что им удалось уйти. Но потом везение кончилось.

- Там, впереди, стоят машины, - тихо проговорила Мира, сбрасывая скорость. - Не меньше десятка.

Она съехала на обочину и погасила фары. Шоссе в этом месте плавно шло под уклон и изгибалось, проходя по берегу невидимого в тумане озера. Там, внизу, в предутренней серой мгле тускло светились неподвижные красные точки габаритных огней. Ардиан заметил, что большая часть скопившихся впереди машин - грузовые фуры, но было и несколько легковушек.

- Блокпост, - прошептал он, вцепившись в спинку переднего сиденья. - Приехали...

- Странно, почему здесь? - Мира вытащила из бардачка карту Албании, разложила у себя на коленях. - Я бы поняла, если бы перекрыли выезд из Дурреса... Если только...

Она не договорила. Ардиан внимательно смотрел за перемещениями ее слегка подрагивающего пальчика.

- Что - если только? Ты думаешь, это может быть не связано с перестрелкой?

Алый ноготь Миры замер, уткнувшись в голубое пятнышко озера, за которым располагался блокпост.

- Есть такая мысль. Видишь ли, они могут кое-что искать... и досматривать грузы. В основном. Нас это все равно не спасет, потому что мы не сможем объяснить, куда делись настоящие хозяева этой машины, да и документов у нас никаких нет... Но, во всяком случае, трассу перекрыли не для того, чтобы найти убийц Шараби.

- И ты знаешь, что именно они могут искать? - не унимался Ардиан.

На этот раз Мира не ответила - сделала вид, что сосредоточенно изучает карту.

- Тут есть дорога, - медленно проговорила она. - Очень плохая, судя по всему, и в Тирану мы по ней не попадем - она идет вдоль побережья на север. Но может случиться так, что ее никто не подумает перекрывать.

Ардиан присмотрелся - если верить карте, тонкая нить дороги, на которую указывала Мира, отходила от трассы где-то совсем рядом. Скорее всего, они просто проскочили ее в тумане.

- Тогда разворачивайся. Отъедем подальше от Дурреса и постараемся свернуть на Шкодерское шоссе. Быстрее, пока нас не заметили.

- Слушаюсь, босс, - хмыкнула Мира. - Если только они уже нас не засекли.

Она осторожно сдала назад и, не включая фар, выехала обратно на трассу. Ардиан Б который раз поразился уверенности, с которой она управляла автомобилем.

- Ты классно водишь, - сообщил он, внимательно вглядываясь в серую мглу за окном. - Где училась?

- В основном на симуляторах. А потом у моего парня была хорошая тачка, новый "Байер", мы с ним часто гоняли по очереди...

Ардиан промолчал. Интуиция подсказывала ему, что такая скрытная девушка, как Мира, не станет рассказывать о своих бывших партнерах без определенной цели. "Хочет, чтобы я начал ее расспрашивать, - решил он. - А я назло не стану".

- Помедленнее здесь, - буркнул он недовольно. - А то поворот проскочим.

Мира фыркнула, но газ сбросила. Навстречу им, слепя фарами, промчалась длинная приземистая машина.

- Зря торопится. - Ардиан проводил ее взглядом. - Все равно на посту не меньше часа простоит... Кстати, - встрепенулся он, - ты так и не сказала, что они ищут. И с чего ты вообще взяла, что они ищут что-то, а не кого-то?

Несколько секунд - Хачкаю показалось, что время поползло издевательски медленно - Мира молчала. Потом вывернула руль вправо и с облегчением заявила:

- Ну, вот и дорога. Сейчас начнется - колдобина на колдобине...

- Мира, - оборвал ее Ардиан, - я тебя кой о чем спросил. Ты слышала?

- Слышала, - нехотя ответила девушка. - А ты можешь себе представить, что я не хочу об этом говорить?

- Ты и про майора своего ничего говорить не хотела. И что из этого вышло?

Мира возмущенно тряхнула рыжей гривой.

- Я имела в виду совсем другое! И нечего приставать ко мне с ножом к горлу...

Хачкай промолчал. Ссориться с Мирой ему не хотелось. Обида на девушку загадочным образом прошла - каждый раз, когда он думал о том, что Мира едва не отдала его в руки майора Шараби, перед глазами у него вставала картинка - Мира, опустив голову, покорно идет за длинноруким Габи к машине, словно овечка на бойню. Но и откровенничать с ней он теперь не собирался. То почти благоговейное уважение, которое он испытывал к Джеляльчи еще вчера, навсегда осталось в прошлом.

Молчание нарушила сама Мира - после пяти минут гнетущей тишины:

- Ладно, не обижайся, просто это связано с такими вещами, о которых мне вспоминать неприятно... Помнишь Олафа?

- На котором ты верхом каталась? Помню, конечно. А при чем здесь он?

- При том, что я работала с ним по заданию Шараби. Ну, ты, наверное, уже и сам догадался.

- Ага, - сказал Ардиан. - Я вообще догадливый.

- Я заметила. Олаф - интендант, тыловая крыса, да к тому же грязный извращенец, но информация от него поступала интересная. Как раз в тот день, когда ты сидел в чулане, он рассказал, что миротворцы, расквартированные в Дурресе, переведены на усиленный режим ведения службы. Шараби заставлял меня обращать внимание на такие вещи, и я стала выспрашивать у Олафа, с чем связано это усиление. Он долго не хотел говорить, но в конце концов признался, что, по непроверенной информации, террористы ввезли к нам в страну одно устройство, которое называют "ящиком Пандоры".

- Что это значит?

- Есть такая легенда... греческая. Боги скинули с небес на землю красивый ящик, под крышкой которого таились неисчислимые беды. Глупые люди открыли крышку, и войны, болезни, ненависть и злоба вырвались наружу. В общем, это такая штука, от которой ничего хорошего ждать не приходится. Я спрашивала Олафа о том, что конкретно представляет собой этот "ящик", но он так ничего и не сказал. По-моему, он и сам толком не знал, что это такое. Обмолвился только, что, если "ящик" откроют, от нашей страны, да, может, и от Балкан вообще мокрого места не останется. Видно было, что он напуган, причем здорово. Глядя на него, я и сама испугалась. А потом он признался, что полиция "голубых касок" едва не схватила курьера, который привез "ящик" в Албанию, но того застрелил наемный убийца.

Хачкай почувствовал, как холодная игла кольнула его в сердце.

- Он не сказал, где это случилось? - пересохшими губами спросил он. - И когда?

- Сказал. Курьера застрелили в баре "Касабланка" в ту ночь, когда я ждала тебя в гости. Добавил, что убийца просто как сквозь стену прошел или в воздухе растворился. И что с гибелью курьера их полиция потеряла единственный след, который вел к заказчикам "ящика Пандоры".

Она замолчала, сосредоточенно глядя вперед. Дорога все больше становилась похожа на непрерывную цепь выбоин и рытвин, машина рыскала из стороны в сторону и подпрыгивала на ухабах. На востоке, за цепью невысоких холмов, розовело небо.

- Я, конечно, сообщила обо всем Шараби. Он жутко возбудился и приказал мне выведать у Олафа все, что ему известно про "ящик Пандоры". Пообещал, что, если я помогу ему в этом деле, он устроит меня на работу в Словении... Но я не успела поговорить с Олафом, потому что тут неожиданно появился ты.

- Я появился раньше, - поправил Ардиан.

Мира усмехнулась.

- А язык у тебя развязался именно в тот вечер. Поверь, я не специально тебя поила. Просто ты, видимо, был настолько потрясен тем, что услышал, сидя в своем чулане, что выпил полбутылки виски. Выпил - и окосел.

Хачкай недовольно засопел. Да, пожалуй, Мира права. Не стоило напиваться, не зная, к каким последствиям это может привести.

- Поначалу я тебе просто не верила... всем этим твоим намекам, что ты убиваешь людей... решила - ты просто хочешь выглядеть крутым, выпендриваешься передо мной. Но потом задумалась. Пистолет у тебя оказался профессиональный. Неприятности, в которые ты влип, тоже выглядели чересчур серьезными для четырнадцатилетнего пацана. А еще мне не давало покоя одно совпадение - курьера застрелили именно вечером того дня, когда ты появился у меня в первый раз. Потом я сказала себе: ладно, а если он и вправду киллер? И не такое в жизни случается...

Машину здорово тряхнуло. Мира выругалась - грубо, по-мужски.

- Поэтому ты решила меня обработать фата-морганой? - спросил Ардиан.

- Ну, не виски же на тебя переводить, - засмеялась девушка. - Поверь, мне и одного раза хватило... Да, главное, я не собиралась тебя обрабатывать. Просто хотела немного расслабить, чтобы ты сам мне все рассказал. Я ведь видела, что ты в беде, и уже начала догадываться, в какой...

- Да ну? Может, поделишься догадками?

- Не обижайся. Я ведь уже знала про "ящик Пандоры", помнишь? А сложить одно к одному было несложно. Твои хозяева использовали тебя, чтобы убрать курьера. По всем правилам им следовало убрать исполнителя, но они почему-то этого не сделали. Вместо этого начали преследовать твоих родителей, убили Раши... Зачем? А если после гибели курьера "ящик" так и не попал к ним в руки? И ты - единственный человек, который знает, где он находится? Тогда все встает на свои места. За тобой охотятся, чтобы узнать, где на самом деле спрятан "ящик Пандоры"!

- Складно выходит, - одобрил Хачкай. - Вот только я ничего не знаю про этот чертов "ящик". И вообще впервые о нем я услышал от тебя. Десять минут назад.

Девушка промолчала, и Ардиан понял, что она ему не поверила.

- У итальянца не было при себе никаких вещей, - словно оправдываясь, продолжал он. - Я наблюдал за ним, перед тем как... короче, перед ликвидацией. Он пришел в "Касабланку" пустой - ни сумки, ни даже барсетки.

- Ты мог не знать, как выглядит "ящик Пандоры", - заметила Мира. - Я, кстати, тоже не знаю. Может, он совсем маленький, не больше спичечного коробка...

- Все равно я ничего такого не видел, - разозлился Ардиан. - Так что зря ты меня своему майору сдала.

- А по-твоему, мне нужно было сидеть и ждать, пока за тобой явятся твои хозяева? А если бы "ящик" попал к ним в руки?