Чтение 17–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

— От вас ничего не скроется, — сказал он одобрительно.

— Надеюсь, — ответил я любезно и добавил: — Рассчитываю, что и никто не скроется.

Он сел напротив, минуту молчал, приводя свои мысли в порядок, наконец прямо посмотрел мне в лицо.

— Скажу без уверток, — проговорил он густым сильным голосом, — мы рыцари, потому нам уловки должны быть чуждыми… и позорными. Вы — рыцарь, сэр Ричард, с вами можно иметь дело, на вас можно положиться. Я имею в виду, что если вы враг — то честный враг. И бьете открыто.

Я покачал головой:

— Извините, граф… Война — это не турнир. В ней ценится победа, а не красивые жесты. На войне я ударю и ниже пояса, если это спасет моих людей. Так что не переоценивайте мое рыцарство. Рыцарство — это ней обязательно дурость.

Он усмехнулся уголками рта:

— Ценю за откровенность. Ладно, перейдем к делу. Сэр Ричард, как вы намерены справиться с огромной провинцией, если у вас совершенно нет войска?… Даже, допустим, вы как-то сумеете обаять еще одного-двух лордов, как вам уже удалось, чему не перестаю дивиться, то как справитесь с сотней могучих сюзеренов, под рукой которых многочисленные войска и надежные гарнизоны в замках? Если свести хотя бы десяток лордов с их войсками вместе, то от вашего войска мокрого места не останется!

Он посматривал победоносно, я ощутил враждебность, это отразилось на моем лице, судя по глазам графа.

— Граф, — сказал я холодно, — вы хотите, чтобы я раскрыл перед вами свои замыслы?

Он воскликнул:

— Упаси боже! Я бы никогда не отмылся от такой низости!

— Тогда что?

— Просто не могу поверить, что в вашем положении можно на что-то надеяться.

Я ответил оскорбленно:

— Мое положение лучше вашего. У меня нет сомнений, что с легкостью разобью и растопчу всех противников. Заботит другое…

Он поинтересовался:

— Можно узнать что? Как уже повидавший жизнь, могу что-то посоветовать…

— Разбить, — сказал я, — и пройтись пожаром легко, это я уже сказал. Труднее восстанавливать. К тому же если народ не приемлет иностранного владычества, как он считает, то будет противиться и дальше. Уцелевшие начнут поднимать новые мятежи. Снова надо будет заливать кровью…

Он долго смотрел непонимающе, наконец брови поднялись, в изумлении покрутил головой.

— Как далеко заглядываете!… Гм… Вообще-то вы правы. Удержать любую землю труднее, чем завоевать. Правда, вам и завоевать не удастся, но…

Я прервал:

— Считайте, что уже завоевал. Иначе я бы не раздумывал, что делать дальше. Потому как только придумаю, то всему вашему мятежу придет… да, придет. Как ни печально верному сыну церкви лить кровь христианских воинов, однако что делать, прогресс и глобализм алчут жертв. И я, да простит меня Господь, пролью эту кровь недрогнувшей дланью… если так надо.

Он долго раздумывал, я видел, как ему не хочется приступать к основной теме, ради которой и явился, но я всем видом показывал, что если любезному графу сказать нечего, то я с удовольствием пожелаю ему доброго здравия и такого же пути, а сам вернусь к планам восстановления края после короткой и победоносной войны.

— Сэр Ричард… — проговорил он наконец, — самые знатные лорды, к мнению которых прислушиваются, трижды собирались и вырабатывали общие планы.

Он остановился, взглянул с вопросом. Я кивнул.

— Продолжайте, любезный граф. У меня нет лазутчиков в вашем лагере, но это понятно, что вы собирались не раз.

Он взглянул с интересом:

— И что мы решили, как думаете?

— Прийти и уничтожить наглого выскочку, — ответил я. — А если он спасется в бою, то захватить в плен и повесить, невзирая на рыцарское звание!…

— В точку, — сказал он с удовольствием. — Даже в тех же выражениях. Вы мне нравитесь, сэр Ричард! Но это было на первом съезде. А что на втором?

— То же самое, — ответил я. — Да еще прибавилось, что если каким-то чудом сам король явится с войском, то и его разметать в пыль!… И вообще — сражаться красиво и доблестно.

Он с удовольствием потер руки.

— Тоже в точку. Но, ручаюсь, ни за что не догадаетесь, какая мысль была высказана на третьем съезде.

— Тогда не буду рисковать, — сказал я любезно, тем более в самом деле терялся в догадках. — Говорите, граф.

Он снова не сводил с меня пристального взгляда, наблюдая, как реагирую на каждое слово.

— Почему бы вам, сэр Ричард, не принять наши условия?… Нет-нет, не спешите возражать. Условия, как ни странно, для вас очень выгодные. Большая часть лордов высказалась за то, чтобы признать ваши притязания на всю Армландию…

Я дернулся, довольная улыбка пробежала по губам графа.

— Поражены? Ну, в вашу пользу сыграло сразу несколько факторов. Во-первых, вы человек со стороны. У вас в Армландии нет поддержки со стороны многочисленной родни, так что, скажем откровенно, вас сбросить так же легко, как и посадить в тронное кресло. Во-вторых, исчезнет соперничество между претендентами на руку леди Беатриссы, а то, признаюсь, это приняло уж очень ожесточенный характер… Кое-где начинались вооруженные стычки.

Он остановился, я выждал, но граф ждал ответа, я проговорил:

— Граф, самое важное остается всегда в конце. Что «во-третьих»?

Он развел руками:

— Все это можно осуществить только при одном-единственном условии…

— Каком?

Он помолчал, ответил очень твердо, глядя мне в глаза:

— Вы отказываетесь от титула пфальцграфа.

— Это понятно, — сказал я. — Такой титул мозолит глаза всем, кто жаждет независимости.

— Вы подметили очень верно, граф.

— Что у вас еще в рукаве? Я же вижу. Он сдержанно улыбнулся:

— Мне кажется, вы в самом деле со своей проницательностью сможете быть сюзереном Армландии.

— Спасибо.

— Но, — продолжил он, — в обмен на титул пфальцграфа… который, как ни крути, указывает на ваше подчинение королю, мы предлагаем вам титул гроссграфа Армландии.

Я едва не открыл рот, став похожим на простолюдина, увидевшего жонглера, но поспешно принял достойный вид, или вид, исполненный достоинства, поинтересовался вежливо:

— Граф, Дьявол прячется в деталях. За этим пышным титулом что кроется?

— Вы становитесь сувереном всей Армландии.

— Это я расслышал. Но насколько коротка веревка, на которой планируете меня держать?

Он покачал головой, на лице уважение читалось все сильнее.

— Чем больше разговариваю с вами, сэр Ричард, тем больше убеждаюсь, что это неплохая идея. Кстати, я был категорически против! Но сейчас я несколько поколеблен. Вы совсем не тот самовлюбленный дурак, каким показали себя в первый приезд.

— Я и не этот, — сообщил я любезно. — В смысле, настоящего меня вы еще не видели, граф.

Он помолчал, вздохнул:

— Сэр Ричард, скажу честно, веревка очень коротка. Вы должны будете подписать договор со всеми лордами о гарантии их свобод и вольностей. Власть ваша будет очень ограниченной, а все важные вопросы останутся совету лордов. Зато у вас будет богатая и очень безбедная жизнь.

Я поинтересовался:

— Граф, вы же умный человек. Верите, что я соглашусь?

После короткого колебания он ответил сумрачно:

— Верю.

— Почему?

— Да есть у меня некоторые соображения.

— Можно поинтересоваться? Он коротко усмехнулся:

— Их целый ряд. Но приведу только одну причину, самую смешную: вам не захочется, чтобы целый край полыхал в огне междоусобной войны. Вы, несмотря на свой показной цинизм, человек благородный, только почему-то этого стыдитесь.

— А она будет?

— Конечно, — ответил он спокойно. — Раньше предполагалось, что сплотимся вокруг того, кто возьмет леди Беатриссу в жены. И не только предполагалось, на разных встречах, где все прощупывали друг друга, мы согласились на такой вариант. Теперь все заново… Вы сумели разбить войско графа Росчертского, который выступил в поход, скажем честно, очень опрометчиво… Потому и погиб сам, а с ним погибли такие доблестные лорды, которые могли бы встать во главе: Глицин, Байэр, Ансельм… Теперь явного лидера нет, а на роль главы претендуют граф Арне Дюбле, граф Поль Пуандрон, маркиз Сильвий Поластри, барон Эбер Ксайн… Должен сказать, что это неплохие люди, но полководцы из них…

— Ясно, — сказал я. — А вы?

Он улыбнулся:

— Не скрою, некоторые во главе Армландии хотели бы видеть именно меня. Но я, будучи человеком умудренным, поразмыслил и решил, что мне на троне не удержаться. Сесть могу, но свергнут меня довольно быстро. Потому я свою кандидатуру снял сам. Собственно, я предпочитаю во главе Армландии барона Эбера Ксайна…

Я спросил медленно:

— Граф, позвольте поинтересоваться… почему именно вас прислали для переговоров?

Он развел руками:

— Доверяют.

— Хорошо, — уступил я, — если вам доверяют проводить переговоры даже на тему, вам лично неприятную. Но меня не устроит короткая веревка… Это унизительно.

Он сказал спокойно:

— Это еще не все.

Я насторожился:

— Что-то еще хуже?

— Кому как, — ответил он загадочно. — Армландия должна отделиться от королевства Вексен. Мы не желаем подчиняться кровавому деспоту Барбароссе!

Я помолчал, поднялся, отвесил церемонный поклон:

— Спасибо, граф, что проделали такой долгий путь и рассказали такие интересные вещи. Позвольте вас покинуть. Дела, знаете ли, дела…

Он тоже поднялся, лицо непроницаемое, глаза рыбьи, и даже голос прозвучал абсолютно лишенным всяких интонаций:

— Был рад беседе с вами, сэр Ричард.

ГЛАВА 11

Я вышел, граф за мной следом, по его знаку оруженосцы тут же подвели ему коня. Он поднимался в седло, я повернулся к Зайчику, сзади меня ухватила за локоть рука, а голос маркиза прошептал над ухом:

— Сэр Ричард, прошу уделить и мне пару минут! Чисто по дружбе.

— Не могу отказать вам, — ответил я все еще резко и в повышенном тоне, тут же сказал торопливо: — Извините, маркиз…

— Я все понимаю, — ответил он с кислой улыбкой. — На графа тоже стоило посмотреть…

Мы вошли в палатку, маркиз задернул за собой полог. Я не хотел садиться, ведь на пару слов, но маркиз так умоляюще указал на лавку, что я сел, а он, плюхнувшись напротив, заговорил живо:

— Хочу предостеречь, сэр Ричард, чтобы не заблуждались насчет мотивов такого странного предложения. Граф Ришар, мягко говоря, вас не любит. Граф Арне Дюбле вообще вас ненавидит… Однако они оба не хотят, чтобы у власти утвердился граф Хоффман. Во-первых, потому, что тогда король Гиллеберд получит слишком большую власть в наших землях, а самое главное… и граф Ришар, и граф Дюбле считают, что они сами имеют больше прав на главное место в Армландии.

Я кивнул:

— Понятно, не объясняйте. Я знаю, что такое компромиссная фигура.

Он взглянул с любопытством:

— Откуда? Простите, что спрашиваю, но вы сразу схватили все слету, а мне такие трудные вещи приходилось объяснять долго и запутанно. И слово вы употребили очень удачное. Слышу впервые, но подходит очень…

— У меня были хорошие учителя, — ответил я. — Я все понял, маркиз. Но все-таки не хочу отвечать согласием, не узнав сперва, где именно и в чем вы постараетесь связать меня по рукам и ногам, чтобы я был вашей послушной куклой.

Любопытство в его глазах разгоралось все ярче.

— Вы и это… понимаете? Гм, хотел бы я, чтобы у меня были ваши учителя. Впрочем, теперь мне учиться уже поздно. Мне почему-то кажется, что вы согласитесь… и что нам с вами будет совсем не так просто, как многим кажется.

— Маркиз, — сказал я напрямик, — вы видели меня в замке леди Беатриссы. И что, я показался вам послушным? В то же время, уверяю вас, я очень адекватен. На улыбку отвечаю улыбкой, на удар — тремя ударами, протянутую руку дружбы принимаю без колебаний, потому что… плохой мир все же лучше доброй ссоры.

Он поднялся, протянул руку. Я понимал, что это не просто прощание, это символический жест, и потому, пожимая ее, вложил в нее всю сердечность, которую правда, совсем не испытывал. Ночь встретила прохладой, а мы оба раскалены, словно после длительной схватки. Все уже на конях маркизу подвели коня, а он, поднимаясь в седло, обронил негромко:

— Соглашайтесь, сэр Ричард. Короткая веревка удерживает маленького ягненка. Но когда он подрастет и окрепнет… веревка может и лопнуть.

Конный отряд сэра Ришара уже отодвигался, маркиз догнал их галопом. Я видел, как граф Ришар встретил маркиза и что-то спросил. Тот, отвечая, кивнул, и у меня осталось смутное впечатление, что маркиз Ангелхейм остался не сам по себе из личных симпатий, а просто сработал запасной вариант, и даже последнее замечание вполголоса очень неспроста. Ясно же, что в рядах противника нет единства, там жестокие распри чудом не выливаются в вооруженные столкновения, и, возможно, маркиз Ангелхейм выразил мнение еще двух-трех лордов, которые предпочли бы меня даже со всей полнотой власти, чем эту вечно ссорящуюся вольницу.

К нетерпеливо ожидающим рыцарям я отправился пешком, палатку за моей спиной убрали, свернули и быстро увезли. Лунный свет то делает фигуры рыцарей таинственными и призрачными, словно сотканными из тумана, то наделяет зримой несокрушимостью, словно статуи из титановых сплавов.

Они бурно спорили, но наступила мертвая тишина, когда я приблизился. Мне подвели Зайчика, хотя тот и так шел за мной, но все стараются выказать любезность, сгорая от нетерпения. На лицах вопрос, в глазах тревога и жадное ожидание.

— Хорошие люди, — бросил я небрежно. — Милые… э-э… учтивые.

Сэр Растер не выдержал первым:

— Чего они приезжали?

— Да так, — ответил я. — Предложили мне прервать цепь наших непрерывных и блистательных побед. Вот и думаю, соглашаться ли? А как же доблестные рыцарские подвиги? А как же звон мечей и крики убитых трупов врага?…

Они смотрели с недоумением и беспокойством, наконец Будакер спросил с подозрением:

— Как это — прервать?

— Ну да, — поддержал Килпатрик, — нам сдаться, что ли?

— В самом деле, — спросил Макс с недоверием, — нам предлагают сдачу?

— Сдаться? — проговорил барон Альбрехт с сомнением. — Нам предлагают сложить оружие?

Наконец замолчали, я вздохнул:

— Да. Предлагают сдачу. В смысле, они сдаются. А мне предложен титул гроссграфа Армландии.

Мертвая тишина длилась и длилась, я уж решил, что не дошло, слишком уж крутой поворот, затем у барона Альбрехта заблестели глаза, Митчелл довольно потер ладони, а сэр Растер проревел непонимающе:

— Так это же… что? Мы победили?

— Похоже на то, — сказал я, — но не слишком куражьтесь. У них сил намного больше, чем у нас. Просто сошлись на том, чтобы никому из них не было обидно, трон этой провинции отдать человеку со стороны. Мне то есть. Только и всего.

Барон Альбрехт проговорил медленно:

— Знаете ли… победа слишком стремительна и… сокрушительна. Настолько, что мне совсем не по себе. Все время жду неприятностей.

Митчелл довольно проревел:

— Да что вы, барон! Я же говорил, сэр Ричард сумеет пройти там, где сам черт сломит ноги.

— Пройти сумеет, — буркнул Альбрехт, — но сумеет ли вернуться? И второй вопрос: что с нами?

Я покачал головой:

— Барон, обижаете. Дело даже не в простой благодарности, что мне тоже в какой-то мере свойственна, но и в элементарном расчете. На кого предпочту опираться: на неизвестных мне лордов, пусть даже отмеченных всевозможными доблестями, или на вас, сражавшихся со мной плечом к плечу?

ЧАСТЬ III

ГЛАВА 1

Ударил колокол, я сквозь сон автоматически отметил, что зовут к заутренней молитве. Со двора послышались голоса, а по ту сторону двери зазвенело железо. Дневные часовые сменяют ночных, обмениваясь с ними шутливыми ударами мечей и топоров, якобы чтобы разбудить.

Я расслышал даже громкий зычный смех, топот ног, удаляющиеся голоса. Остатки сна улетучились, я вскочил и торопливо оделся, прохладно, с неудовольствием посмотрел на груду доспехов в углу.

Двор отсюда, сверху, кажется заполненным сизоватым туманом: жгут костры, на углях готовят еду для новоприбывших. Для рыцаря, конечно, всегда найдется еда в зале, но для приехавшей с ним оравы слуг — самое то поесть мяса, зажаренного на углях, насытиться наваристой похлебкой, зачерпнуть миской гречневой каши, что варится тут же, в большом казане.

Я выглянул в коридор, двое стражей вытянулись и стукнули тупыми концами копий в пол.

— На страже!

— Килпатрика, — велел я, — ко мне!

Один передал другому копье и сорвался с места бегом. Прогремели шаги по лестнице, я вернулся к столу. Теперь и у меня, как у Барбароссы, на столе карта. Поменьше, конечно, но эта Армландия, оказывается, населена, как муравейник. Ни одного клочка свободной земли, все поделено, замки почти на каждой круче, на каждом перекрестке и возле каждого брода и моста. Земля богатая, скот дает по два приплода в год, неурожаев не бывает, так что здесь не удастся пройти победным маршем: местные лорды обороняться будут отчаянно. В дверь постучали, я крикнул:

— Заходи! Л В щели появилась голова Килпатрика.

— Можно? — спросил он деликатно.

— Можно-можно, — ответил я досадливо. — Что ты такой интельный, тебя же куры загребут!