Чтение 17–й страницы книги ~Такси для ангела~

- Кстати, познакомься, это секретарь Аглаи
Канунниковой. Я говорил тебе...

Даже если бы пакостный бундес представил меня как самку
американского таракана Periplaneta americana - даже тогда на
лице Дашки не отразилась бы такая гамма чувств.

- Ты?! Секретарша этой выскочки? - Видимо, не в силах
переварить подобную новость, она повернулась к Райнеру-
Вернеру. - Она?!

- Она. - Немец слегка опешил. - А вы знакомы? Дарья не
удостоила его и взглядом. Теперь она смотрела только на
меня.

- Значит, она. Секретарша. Цепная собака у
климактерички с причудами. Бледная поганка. Синий чулок.
Целка-невидимка, как ты изволил выразиться.

На немца жалко было смотреть.

- Я совсем не то... Ты не поняла... Это просто цитата
из одной русской книги... Я цитировал... Die Shrecken!
<Ужас! (нем.).> - Не договорив, он схватился за голову.

- Заткнись! - синхронно сказали Райнеру мы с Дашкой.

- Пристроилась? - ехидно спросила Дарья. - И когда
только успела?

- Успела. - Ссориться с Дарьей не входило в мои планы,
но теперь я почувствовала приступ ярости. Целка-невидимка,
надо же!

- Значит, подштанники уже не кроишь?

- Нет.

- Конечно, не кроишь. Ты теперь их стираешь. - Дашка
расхохоталась, чрезвычайно довольная собой. - Или чем ты там
занимаешься, секретарша?..

Закончив уничижительную тираду, Дарья бросила такое же
уничижительное "пока", развернулась на сто восемьдесят
градусов и двинулась к пешеходному переходу. Через несколько
секунд баварское отродье пришло в себя и даже попыталось
припустить за оскорбленной Дарьей, но вовремя сообразило,
что Аглая в моем лице - верный источник денег за перевод. А
роскошная русская девушка Дарья - всего лишь интрижка на
стороне.

- Мне так жаль, Алиса... Очень неловко получилось, -
промямлило отродье.

- Да уж. - Я подождала, пока Дашка скроется в переходе.
- Значит, бледная поганка? Синий чулок? И... Как это вы еще
изволили выразиться? Целка-невидимка?

Райнер-Вернер затряс пудовым подбородком.

- Нет-нет, что вы... Я был не правильно понят. Это
цитата из русской книги. Я просто рассказывал вашей
знакомой... Это ведь ваша знакомая, да?.. Я просто
рассказывал ей о своей работе. И о той чести, которую мне
оказала фрау Канунникова...

- К вашему сведению... Я была замужем. И неоднократно.
- Здесь я явно преувеличила. В моем активе был лишь "Дервиш
взрывает Париж", вовремя сменивший меня на призовую лошадь
Тамару Константиновну. А также два неудавшихся гражданских
брака - один длиной в месяц, другой - в три дня.

- Я не имел в виду ничего дурного... Я просто счастлив
работать с очаровательной помощницей знаменитой
писательницы...

- Это которая климактеричка с причудами? - уточнила я.

Райнер-Вернер умоляюще прижал руки к груди и принялся
что-то лепетать по-немецки. Потом снова перешел на русский.
Как же он был мне отвратителен!

- Я надеюсь... Что этот прискорбный случай.., это
страшное недоразумение не повлияет на наши отношения.

- Повлияет. Еще как повлияет, - заверила я Райнера-
Вернера и пошла в сторону метро. Пришибленный случившимся
Райнер поплелся за мной.

Какое счастье, что завтра этот дебил убирается
восвояси! Я, конечно, ничего не скажу Аглае, но...
Интересно, где он познакомился с Дашкой? Нет, спрашивать его
об этом я не буду. Много чести.

Терпения у меня хватило только до эскалатора. Я искоса
посмотрела на топчущегося рядом немца и спросила - Где вы
познакомились?

Он несказанно оживился. Но еще больше оживилась
малосимпатичная мне область райнеровского таза. Райнер -
совершенно непроизвольно - повилял бедрами и заискивающим
голосом произнес:

- О, это знакомая моего приятеля. Он тоже немец, но уже
несколько лет живет в России, изучает инвестиционный
климат... У него много друзей среди богемы - актеры,
музыканты, журналисты. Два дня назад он пригласил меня на
"%g%`(-*c. Годовщина какого-то журнала. Там мы
познакомились... И Дарья пригласила меня на кофе...

Зиппер Райнера заскрипел, а поясной ремень щелкнул
языком. Пригласила на кофе, как же!.. Сколько же нужно было
его выпить, чтобы забыть рюкзак? А характеристики, которыми
снабдило нас с Аглаей это чмо? Интересно, когда у него
развязался язык - до кофе или после койки?

- А вы знакомы с ней? - В голосе немца сквозило жгучее
любопытство.

- Знакомы.

Сейчас он наверняка скажет: "Надо же, как тесен мир!"

- Надо же, как тесен мир! - промурлыкал Райнер. - Ну,
вы больше не дуетесь?

Я не дулась, но в Музей детектива мы так и не
пошли...Первое, что я увидела, вернувшись в квартиру Аглаи,
был большой бумажный пакет, стоящий у двери. Я присела перед
ним на корточки и заглянула внутрь. Из пакета торчали
головки желтых гвоздик. Их было безвкусно много - я
насчитала не меньше четырех десятков. Какой-то сумасшедший
поклонник, не иначе. И то, что цветы у двери, легко
объяснимо: Аглая никому не открывает, потому что к ней никто
не ходит. А с парламентерами из жэка и "Мосэнерго", как
правило, веду переговоры я. На меня никто не пялится и не
просит оставить автограф на счете за свет.

Впрочем, происхождение цветов легко выяснить.

Я спустилась к консьержке, и она сообщила мне, что
цветы действительно принесены Аглае; что принес их парнишка
в "шапке козырьком назад, как называется, забыла, тьфу ты,
черт"; что содержимое пакета проверено, взрывчатки не
обнаружено и мин нет.

И передайте привет нашей писательнице, она такая
талантливая, такая талантливая, мы все ждем ее новую
книгу!..

Гвоздик в пакете было ровно сорок восемь - я обнаружила
это уже в квартире, когда вынула их, собираясь поставить в
две вазы (в одну они не помещались). Это не слишком мне
понравилось, это не соответствовало правилам - ведь
количество цветов в букете должно быть нечетным.

Даже такое - сорок восемь!

Не сорок семь и не сорок девять - сорок восемь! Делится
на две вазы без остатка - в любых возможных вариантах. А
может быть, Аглае исполнилось сорок восемь лет, я ведь до
сих пор не знаю ни месяца, ни дня ее рождения... Ей
исполнилось сорок восемь, и кто-то поздравил ее таким
оригинальным способом.

Очень оригинальным: нечетное число - для живых, четное
- для мертв...

Один цветок все-таки лишний.

Его нужно отделить от общей массы, и тогда все встанет
на свои места. Я заберу его к себе в закуток, будет очень
мило. Успокоенная этой мыслью, я отогнала Ксоло, вертевшуюся
у меня под ногами. И она с пакетом от цветов в зубах
отправилась на лежанку.

А через несколько минут на кухне появилась Аглая.

- Очень мило, - сказала она, мельком взглянув на
гвоздики. - У вас появился поклонник?

- У вас. Эти цветы - ваши.

- Сомневаюсь.

В эту же секунду я тоже засомневалась. Я "посмотрела на
букет ее глазами; этому я, слава богу, научилась за три
месяца - смотреть на все ее глазами. Гвоздики и вправду были
слишком просты для утонченной Аглаи, от них попахивало
почетными грамотами, одеколоном "Красная Москва" и колоннами
пролетариата, стершего зубы на стройках социализма.

- Ну не выбрасывать же, - протянула я.

- Зачем же выбрасывать? Поставьте их у себя. Остаток
дня я провела в окружении гвоздик. Из-за них я потратила
целых полтора часа на очередное письмо, с которым обычно
справлялась за двадцать минут. Из-за них я прочно застряла
на термине "рогами шевелить" и плотно примыкающем к нему