Чтение 17–й страницы книги ~Эшафот забвения~

наглости братвы на ?бээмвушках? и навороченных джипах. Кроме того, мы
прихватили целый выводок опоздавших на метро растяп - ?подкалымить - святое
дело для несчастного автолюбителя, ты же не будешь возражать, мать??.

Я не возражала и потому добралась домой только после трех часов ночи: так
поздно я еще никогда не возвращалась. Некоторое время я постояла на
лестничной клетке в предчувствии скандала: мнительный Серьга может обвинить
меня в чем угодно (проституции, нимфомании, грязной случке с водителем
потасканного ?Запорожца?, наплевательском отношении к слепому инвалиду и
прочих смертных грехах). И никакими оправданиями насчет первого съемочного
дня я не отделаюсь. Набрав побольше воздуху в легкие (он еще понадобится для
беспрерывных оправданий в стиле одесского Привоза), я толкнула дверь.

Самым удивительным было то, что никто не встречал меня.

Это было нарушением нами же придуманных правил, и мне это не понравилось.
Снимая ботинки, я прислушалась к звукам в квартире.

Серьга с кем-то разговаривал.

Если это очередные варяги с воровскими замашками, потенциальные кандидаты
на оставшееся у нас ценное барахло, - я просто не выдержу...

Но то, что я увидела в нашей маленькой комнатушке, поразило меня. С тех
пор, как сегодня утром я покинула ее, она волшебным образом преобразилась.
Теперь это было не затрапезное прибежище отверженных, а филиал маленькой
независимой радиостанции: несколько тяжелых катушечных магнитофонов и
записывающая аппаратура более мелкого калибра, катушки с пленкой, какие-то
пудовые справочники, сваленные в одну большую кучу прямо на вытертый ковер;
большие, небрежно разлинованные амбарные книги.

Серьга с кем-то доверительно ворковал по телефону. Телефон тоже был
новехонький - черный ?Панасоник?, - о таком Серьга даже мечтать не мог.

- Серьга!..

Не отрываясь от трубки, Серьга приложил палец к губам: тише, не мешай, ты
же видишь, я занят... Я уже успела принять ванну, а Серьга все еще
разговаривал по телефону. Наконец он положил трубку.

- Прикури мне сигарету, - переводя дух, сказал он.

- Ты же бросил курить...

- Ты же знаешь, что никто и никогда не бросает курить по-настоящему.

Я выбила из пачки две сигареты, и мы с Серьгой закурили.

- Что здесь происходит? Откуда эта аппаратура?

- Как раз сегодня днем смонтировали... Я же говорил, Гошка пристроил меня
на работу.

- Секс по телефону?

- Что-то вроде того. Эти несостоявшиеся самоубийцы так тебе мозги
оттрахают, что не обрадуешься...

- Самоубийцы?

- Ты совсем заработалась. Я же говорил тебе о кризисном центре, о
телефоне доверия для смертничков... Пока ты со своим режиссером
развлекалась, они меня поднатаскали, протестировали, провели показательные
стрельбы, сказали, что я - парадоксальная акцентуированная личность со
склонностью к нестандартным психологическим ходам. С аппаратуркой обращаться
научили. А сегодня благословили на подвиги во имя жизни.

- Прости, прости меня... Из головы вон.

- Я знал, что тебе на меня наплевать, - затянул свою извечную волынку
Серьга.

- И как? Уже появились клиенты?

- А то! Такие истории рассказывают - кровь в жилах стынет.

- Что ты говоришь!

- Вот только что беседовал с одной полоумной мамзелькой. У нее трагедия в
жизни - не моему сломанному хребту чета. Представь себе, всю жизнь любила
одного-единственного мужчину, а он оказался гомосеком. Она с ним развелась,
а потом три месяца лежала в клинике неврозов... Вся жизнь псу под хвост.

- Серьезная проблема.

- Это только начало новогодней сказочки. Она нашла себе еще одного, в
атлетическом клубе. Мастер спорта по вольной борьбе, гроздья гнева в штанах,
подбородок, трицепсы и прочие атрибуты.

- И что?

- А как ты думаешь?

- Неужели и второй оказался с тем же грешком?

- Именно! Правда, на этот раз в клинике она пролежала только полтора
месяца. Попривыкла.

- А что теперь? Неужели потеряла веру в человечество? Не очень
осмотрительный шаг с ее стороны.

- Потерять-то не потеряла, но зареклась общаться с мужиками, завела себе
собаку, пуделечка... А он, паскуда, тоже оказался с гнильцой. Она его на
случку, а он от сучек шарахается, нос воротит. А вот кобелькам под хвост
заглядывает... Сечешь поляну?

Я рассмеялась:

- Надеюсь, ты ее утешил.

- Ровно полтора часа с ней нянчился, взопрел весь. Не знал, какие
аргументы привести в пользу этой гнусной жизни.

- Но нашел все-таки?

- Конечно. Сказал, что я тоже гомосексуалист. Ты бы слышала, как она
смеялась! Пропела мне насчет того, что от судьбы не уйдешь. И что с этим
нужно кое-как попытаться выжить. Видишь, как все решается? Просто и со
вкусом.

- Слепой гомосексуалист, прикованный к инвалидному креслу, - это очень
трогательно, как раз в слезоточиво-абсурдном стиле позднего Жана Жене
.

- Позднего Виктюка, глупая ты женщина!

- Ты действительно парадоксальная личность. Я тобой горжусь. Вот только
все эти твои радикальные... Революционные психотерапевтические приемчики. Не
слишком ли они циничны?

- Не слишком. Какой уж тут цинизм может быть в моем положении. Наоборот -
человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. А потенциальные
самоубийцы - это передовой отряд человечества, разведрота в экстремальной
ситуации. Главное - огорошить их, тюкнуть по башке, я их до смерти заговорю,
ты ж меня знаешь. Я их, подлецов, заставлю жизнь любить.

- Интересно, как отнесется к подобным выкладкам твое начальство? Они
вообще тебя как-то отслеживают?

- Отслеживают, щерт их дери, как молодого волка, обложили. Видишь этот
аппаратец? - Серьга нащупал рукой угрожающего вида электронное устройство. -
Когда я принимаю звонки, разговоры записываются, а этот аппарат сразу
перегоняет их в головную контору. Что-то типа параллельного прослушивания,
еще Гиммлер такими вещами грешил в ?третьем рейхе?. Так что все под
контролем.

- А эти справочники?

- С этим лажа приключилась. Они все время забывают, что я не вижу ни
щерта. Вы, говорят, такой жизнелюб, даже и подумать невозможно, что вы в
таком положении.

- А ты?

- А я сказал, что мое положение - это еще не повод... И вообще, я
собираюсь долго жить.

- Я тебя люблю, Серьга. - Сердце мое сжалось от нежности.

- Ладно, - засмущался Серьга. - А со съемками у тебя что?..

***

...Со съемками все обстояло не так гладко, как в первый съемочный день.
Что-то нарушилось в стройных представлениях Братны о собственной
кинематографической вселенной: он изводил бесконечными дублями актеров и
съемочную группу, напрочь вылетел из графика и перестал бриться.

Это была обыкновенная боязнь сделать фильм хуже, чем предыдущий, уж
слишком много авансов ему насовали, после такого триумфа первой картины
трудно двигаться дальше. Но вскоре он и сам понял это, наглое бесстрашие
снова вернулось к нему. В просмотровом зале, где все мы отсматривали первый
рабочий материал. Одного беглого взгляда на экран хватило бы, чтобы понять,
что это действительно Большой Стиль. Мизансцены были безупречны, крупные
планы старухи и мальчика - восхитительны. Даже подружка главного героя была
на высоте: из милейшей Даши Костромеевой Братны сумел вылепить отчаянную
стерву, абсолютное воплощение зла. Я знала, чем закончится эта история:
сопляки Чернышев и Костромеева спустя полгода войдут в пятерку лучших
молодых актеров страны, а престарелая Татьяна Петровна отхватит ?Оскар? на
старости лет...

В конце просмотра произошел маленький инцидент: один из дублей был
безнадежно загублен появлением в кадре какой-то женщины. Она мелькнула на
заднем плане и продержалась там всего лишь несколько секунд - камера быстро
спохватилась и ушла на крупный - к лицу главной героини. Дубль был
проходным, но Братны впал в ярость: он ненавидел, когда что-либо выходило
из-под его контроля.

- Что это за ботва, Серега? - совсем недипломатично спросил Братны у
оператора. - Почему в кадре шляются посторонние?

- А я откуда знаю? - вяло оправдывался Волошко. - Я ж за камерой стою, а
не по площадке бегаю. После восьми часов глаз замыливается, вовремя
среагировать не успеваешь. Сам должен понимать, если такой крутой
режиссер...

- Та-ак... - Обломавшись с Волошко, Братны переключился на меня:

- Ева, по-моему, ты у нас отвечаешь за актеров. И за то, чтобы всякие
рыла не торчали без надобности в кадре и не губили мне великое кино. Если
еще раз замечу что-либо подобное, ты у меня из группы вылетишь как пробка...

...Съемки изматывали меня. Меня изматывали мелкие бесконечные поручения,
которыми нагружал меня Братны, - он полностью переложил актеров на мои
плечи. Но в этом было мое спасение: я напрочь перестала думать о прошлом, я
уговорила себя не думать о нем; тени моих мертвецов перестали тревожить
меня. Я знала, что это всего лишь иллюзия, отпуск за свой счет, но была