Чтение 17–й страницы книги ~Цеховики~

ближайшего вытрезвителя. Проспался, глаза распахиваю - белый потолок, белые
халаты на ментах - красота, рай. Понял я - каюк моей кафедре. Может будущий
преподаватель ночевать в вытрезвителе? Да никогда!.. И упал я в ножки к
начальнику вытрезвителя - помилуй, барин, не вели казнить... Странно, но
среди ментов тоже люди попадаются... Хоть и редко. Бумагу в институт не
направили. Я успокоился, думаю, есть в жизни справедливость... Но нет, через
пару дней - комсомольское собрание. Зачитывает доклад наш главный
комсомолец, Иудушка Головлев, и открытым текстом шпарит: "Есть у нас,
оказывается, товарищи, которые на поверку нам вовсе и не товарищи.
Пьянствуют, ночуют по вытрезвителям". Из милиции информацию не направляли. О
залете я никому не рассказывал, кроме Новоселова. Вот вы, следователи, какой
бы сделали вывод?.. После собрания выхожу, Сашок пристраивается ко мне
параллельным курсом и как бы невзначай сигналит: "Как же они узнали?" Взял я
его за лацканы, затолкал галстук в глотку и по стене спиной повозил. Зарекся
больше никогда с ним дел не иметь. Обставил он меня. По-подлому обставил.
Избавился от конкурента.

- Что-то не читал я в биографии Новоселова о его ученых званиях. И
упоминаний об аспирантуре там нет.

- Правильно. Кто правит в нашей стране? Мясники. В аспирантуре остался
тупой, как сибирский валенок, Ванечка Прокудин. Его отец был заместителем
директора мясокомбината. Куда против него адвокатские родители Сашка, а
также его диплом с пятерками и занятия в научных обществах! Куда там мое
рабоче-крестьянское происхождение и красный диплом! Ныне Ваня кандидат наук.
Глядишь, и докторскую сделает. Пробить путь в науке свежей бараньей ногой
гораздо легче, чем отбойным молотком потомственного шахтера...

- Любопытно.

- Куда как любопытнее... Дан приказ ему - на Запад, ей - в другую
сторону. Точнее, я отправился на север на два года институтской отработки, а
Сашок остался здесь. Потом он женился, уехал в Москву, погорел там на
каких-то махинациях. Вроде бы на валюте. Слухи ходили, что он на Комитет
постукивал. Я верю. Он всегда сухим из воды выходил. Ему для собственного
благополучия продать кого-то, что фантик от конфеты скомкать. А я на Севере
вкалывал, потом на Дальнем Востоке. Чего-то там поднимали, осваивали, давали
план по валу и сам вал. На эту ерунду годы и ушли.

- Небось не любили на одном месте задерживаться? - сочувственно спросил
я, попав в самую точку.

- А если везде одни сволочи. Работяги - пьянь да тунеядцы. Начальники -
жулики и рвачи. Задержишься тут на одном месте, как же!

Он чем-то напоминал гоголевского Собакевича, который говаривал, что один
только приличный человек в округе - прокурор, да и тот порядочная сволочь.
Впрочем, Смородинцев, похоже, не разделял уважительного мнения Собакевича о
прокурорах. В его глазах я прочел, что единственное место, где он хотел бы
меня видеть, это мои похороны. Не дождешься!

- Давно в город вернулись?

- Четыре года назад. Потом и Новоселов появился на моем горизонте.

- Простили ему старые грешки?

- Простил? Да вы что?! Я ему это на всю жизнь запомнил.

- А почему общались?

- Как почему? Дети мы, что ли, друг на друга дуться? Странная логика.

- Как Новоселов в бытовое обслуживание попал?

- Непонятно, что ли? Воровать же надо. Всегда в душе торгашом был. Нашел
себя.

- И как он воровал?

- Понятия не имею. Так кучеряво жить и не воровать разве возможно?

- Невозможно.

- Так зачем глупые вопросы задаете?

- Расскажите, как вы провели день четвертого августа.

- Когда Сашка зарезали?

- Да.

- Утром встретился с Оюшминальдом.

- Лесником?

- Да. Деревня без МТС. День с этим занудой провести - испытание. Все
расскажет - как коровы в этом году доятся, как подсолнухи растут...

- Что вы у Новоселова делали?

- Посидели. Обсудили, как бы за город выбраться.

- Поохотиться?

- Порыбачить, - отрезал Смородинцев. - Я без лицензии не охочусь.

- Ах да, конечно, воспитание не позволяет.

- Не позволяет.

- Рассказывайте - как сидели, о чем говорили. Подробненько.

Я заставлял его вспоминать все новые и новые подробности. Вскоре он
взорвался:

- Кому эти глупости нужны? Зачем дурью маяться? Я уже все рассказал.

- И больше ничего не помните?

- Не помню.

- Тогда я отправлю вас вспоминать в камеру. Вы - последний из тех, кто
видел Новоселова в живых. И у меня есть все основания подозревать вас в
убийстве... Как говорит кот Леопольд: "Давайте жить дружно".

- Таких друзей за хрен и в музей, - пробурчал Смородинцев, но амбиций у
него поубавилось, он стал послушнее. Я заставил его вспомнить все детали.

- Что вы пили?

- Водку. Сашок предложил коньяк, но Шима закудахтал, что такую клоповую
дрянь в рот не возьмет. Выудил из рюкзака беленькую. А мне все равно, что
пить.

- Коньяк на стол не выставляли?

- Нет.

- Всю водку выпили?

- Остатки с собой взяли. Потом допили, так что не рассчитывайте... -
усмехнулся он.

Пока все, что он говорил, вполне сходилось с рассказом лесника.

- Теперь небольшая процедура, - сказал я. - "Пианино" называется.

- Какое пианино? - насторожился Смородинцев.

- Не бойтесь. Это не больно.

Пашка вышел и вернулся с экспертом. Смородинцев удивленно смотрел, как
эксперт раскладывает на столе бланки, валик, подушку, флакон с типографской
краской.

- Что это значит?

- Это значит, что мы откатаем ваши пальцы для исследования.

- Господи, ну и дурь.

Эксперт откатал отпечатки и удалился.

- А теперь поговорим о ваших скромных утехах в компании с Новоселовым.

- И чего в них интересного?

- Ну как же - приятная компания. Среди знакомых Новоселова наверняка были
занятные личности.

- Может, и были. Григорян - дитя гор, гигант мысли. Оюшминальд - титан
духа... Еще одно чудо в перьях - Лупаков. На охоту собирались люди солидные,
копеек не считали, а у него вечно пустые карманы, одет, как оборванец. Хотя
тоже не бомж, должность у него такая же, как у меня, - начальник цеха,
зарплату какую-никакую должен получать.

- Что у него за цех?

- Металлоизделий на заводе в Налимске. Он старый приятель то ли
Новоселова, то ли Григоряна.

- У них дела какие-то были?

- У этого халявщика дела? Что вы! Вы бы на него посмотрели!.. Еще этот
бандит с большой дороги - Нуретдинов. Он при Григоряне вышибалой.

- Может, и наемным убийцей?

- Запросто. Не поделили что-то Григорян с Новоселовым, Нуретдинов за
хозяина обиделся и прирезал негодяя.

- Были причины?

- Могли быть. Например, жена Новоселова.

- А что жена Новоселова?

- Григорян, хоть и хитрый, и с деньгами (а где вы арика без денег
видели?), по сути - чурка чуркой. Он как в первый раз жену Новоселова
увидел, так и размяк, как пломбир на южном солнце. Сто килограммов живого
веса - мечта поэта. Всех доходяг, которых ветер носит, к толстым бабищам
тянет.

- У Григоряна и Новоселова были на этой почве конфликты?

- Конфликты? Вы что, смеетесь? Сашок был незнамо как рад свою свиноматку
приятелю сбагрить... Но, может, потом что-то возникло. Вообще предположений
можно строить сколько угодно.

- Кто еще был в окружении Новоселова?

- Мелькали какие-то тени. Мне их даже запоминать было скучно. Как
говаривал Паниковский, "жалкие, ничтожные личности".

Всем сестрам по серьгам. Молодец, товарищ Смородинцев. Недаром при
упоминании о тебе у сотрудников отдела кадров начался нервный тик.

- Что за тип приезжал на охоту в "волге" с тремя нулями?

Смородинцев кинул на меня быстрый взгляд.

- Не знаю.

- Врете.

- Не знаю и знать не хочу. Я с ним водку не пил, как зовут - запамятовал.

- Интересно.

- А что интересного? Мне лишняя головная боль не нужна. Вы его и так
установите, а мне вперед телеги лезть что-то неохота... Вам-то это зачем
нужно? Неприятностей ищете?

- А что, могут быть неприятности?

- И довольно крупные. Можно и башки лишиться.

- Значит, кто-то из-под флага проворовался, - вздохнул Пашка.

- Кто-то, - усмехнулся Смородинцев. - Там все проворовались. Только
кто-то больше, кто-то меньше.

- А этот, на "волге", как?