Чтение 17–й страницы книги ~Испытай себя~

Мы обменялись быстрыми взглядами, в которых читалось взаимное уважение,
предваряющее начало дружбы, и я подумал, почему из них всех Гарри наименее
озабочен тем, очутится ли Нолан за решеткой или нет.

-- Он не всегда такой, -- начала разговор Мэкки, когда мы отъехали. --
Я имею в виду Нолана. Он может быть обаятельным и веселым. Или, вернее
сказать, был таким до всей этой истории.

-- В сегодняшней газете я прочитал, что вы были с ним помолвлены.

-- Да, была. В течение трех месяцев. Пять лет тому назад.

-- Что же произошло?

-- Мы встретились на Охотничьем балу. К тому времени я уже знала, кто
он. Врат Фионы, жокей-любитель. Это было какое-то наваждение. Я с детства
любила лошадей -- еще не научилась ходить, а уже каталась на пони. А тут
жокей-любитель! Познакомились, я рассказала ему, что иногда остаюсь у Фионы.
Мы провели вместе весь вечер и... и... всю ночь. Это случилось как-то
неожиданно, молниеносно. Не говорите Перкину. Интересно, почему иногда
совершенно незнакомым людям выбалтываешь то, что скрываешь даже от близких и
вообще от кого бы то ни было. Извините, забудем этот разговор.

-- Гм, -- пробормотал я, -- а что произошло, когда вы проснулись?

-- Все это потом закрутилось, как в американских горках. Каждую
свободную минуту мы проводили вдвоем. Через две недели он попросил моей
руки, и я согласилась. Какое это было блаженство. Я не чувствовала под собой
ног. Бегала смотреть скачки, в которых он участвовал... Нолан околдовал
меня, говорил, что я приношу ему Удачу.

Мэкки замолчала, на губах ее играла улыбка.

-- А что потом?

-- Сезон скачек закончился, и мы начали планировать наше
бракосочетание... Даже не знаю, как стсазать... Может быть, мы надоели друг
другу. Не помню, когда я осознала, что все это ошибка. Нолан сделался
раздражительным. Вспышки гнева, какая-то злость. И вот в один прекрасный
день я сказала: "Ничего у нас не получится", он согласился: "Именно так". Мы
обнялись напоследок, выдавили по слезе, и я вернула ему кольцо.

-- Вам повезло, -- заключил я.

-- Да, а что вы под этим подразумеваете?

-- Выбрались из этой помолвки без драчливого супружества и
омерзительной процедуры развода.

-- Здесь вы правы.

Мы подъехали к усадьбе Тремьена, и Мэкки притормозила у стоянки.

-- С тех пор мы не перестали быть друзьями. Перкину это создает
определенный дискомфорт. Видите ли, Нолан блестящий и бесстрашный наездник.
Перкину до него далеко. Поэтому, когда мы одни, то стараемся избегать
разговоров о лошадях. В этом есть смысл, поверьте. Я говорю Перкину, что ему
следует быть благодарным Нолану -- ведь он отпустил меня и теперь я
принадлежу только тебе. Однако эти мои увещевания вряд ли облегчают его
душу.

Она вздохнула, отстегнула ремень безопасности и открыла дверцу.

-- Послушайте, вы мне нравитесь, но Перкин очень подвержен чувству
ревности.

-- Постараюсь поменьше обращать на вас внимания, -- пообещал я.

На губах ее заиграла откровенная улыбка.

-- Оттенок старомодных формальностей никогда не подводил. -- Она
повернулась, чтобы уйти, но затем вновь обратилась ко мне. -- Я пройду через
наш вход, вход в нашу половину дома, мою и Перкина. Посмотрю, как он там.
Пора ему уже прекратить работать. Не исключено, что мы нагрянем к вам
немного выпить. Такое часто случается в это время дня.

-- Прекрасно.

Она кивнула и шмыгнула в дверь.

Я же повернулся и пошел на половину Тремьена, причем очутился у входа
так быстро, будто в этой усадьбе и родился, а не мерз еще вчера утром на
чердаке тетушки моего друга.

В семейной комнате я застал Тремьена, который уже разжег камин и
наполнил свой стакан джином с тоником. Блики света от полыхающего огня
отражались на его лице -- Тремьен бесстрастно выслушивал отчеты о
результатах процесса над Ноланом.

-- Виновен, но не наказан, -- наконец сделал он свое заключение. --
Удалось выскользнуть. Не он первый, не он последний.

-- Подлежит ли вина безусловному наказанию? -- спросил я.

-- Этот вопрос касается моих оценок личности вообще?

-- Думаю, что да.

-- В любом случае на этот вопрос невозможно ответить. Что же до моей
оценки этого конкретного дела, то мой ответ таков: "Я не знаю".

Он повернулся и подтолкнул ногой полено глубже в камин:

-- Наливайте себе, не стесняйтесь.

-- Благодарю. Мэкки сказала мне, что они зайдут.

Тремьен кивнул -- он явно в этом не сомневался, и действительно,
вскоре, когда я раздумывал, что предпочтительнее -- джин или виски (и То и
другое я недолюбливал), в дверях центрального входа появились Мэкки и
Перкин.

Перкин сразу решил для себя проблему выпивки -- он прошествовал на
кухню и вернулся со стаканом кока-колы.

-- А что вы предпочитаете? -- обратилась ко мне Мэкки, доливая тоник в
свой стакан с джином.

Моя нерешительность в выборе напитков явно бросалась в глаза.

-- Думаю, вино. Желательно красное.

-- В конторе должно быть. Тремьен держит его для владельцев лошадей --
на тот случай, когда они приходят полюбоваться на свою собственность. Сейчас
я принесу.

Не дожидаясь ответа, Мэкки исчезла в дверях и вскоре вернулась с
емкостью, по форме напоминающей бутылку из-прд бордо, и со внушительных
размеров штопором.

-- Это пойло вам нравится? -- спросил Тремьен, когда я наконец
справился с бутылкой шато кирван.

-- Очень, -- ответил я, наслаждаясь ароматом, источаемым массивной
пробкой.

-- Фруктовый сок, насколько я понимаю. Если вам нравится эта водичка,
то включите ее в наш закупочный список.

-- Закупочный список, -- пояснила Мэкки, -- это лист бумаги, приколотый
к пробковой доске в кухне. Кто делает покупки, тот берет его с собой.

Перкин, ссутулившись в кресле, посоветовал мне привыкать к идее самому
делать покупки, особенно если я люблю поесть.

-- Тремьен иногда берет с собой в супермаркет Гаре-та, -- пояснил он.
-- Это один вариант. Второй вариант -- это Ди-Ди, когда подряд три дня нет
молока для кофе. -- Он перевел взгляд на Мэкки. -- Все это казалось мне
вполне нормальным, пока я не женился на такой прекрасной хозяйке.

Перкин, удовлетворенный ответной улыбкой жены, показался мне сегодня
более спокойным и приятным, нежели вчера вечером, хотя его недружелюбное
отношение ко мне явно не исчезло.

Тремьен спросил сына, как тот относится к решению суда по делу Нолана.
В ответ Перкин долго рассматривал свой стакан, будто видел в нем
иллюминацию.

-- Считаю, -- наконец изрек он, -- мне приятно, что он не в тюрьме.

После столь длительных размышлений это изречение прозвучало весьма
двусмысленно, однако Мэкки отреагировала на него с явным облегчением. Мне
даже показалось, что из всех троих только она одна была всерьез обеспокоена
судьбой Нолана. Тюремное заключение Нолана явно было нежелательно для отца и
сына -- всякого замешательства и неуверенности здесь старались избегать.

Я смотрел на них и удивлялся, насколько они одинаковые и в то же время
разные. Если отбросить в сторону цвет волос -- у Тремьена они поседели, а у
Перкина были темно-каштановые -- плюс некоторую грузность отца: более мощную
шею и массивную фигуру, то во всем остальном оба оставались одного поля
ягодой, но за одним существенным исключением: Тремьен источал силу, Перкин
-- безволие и какую-то аморфность. Там, где Тремьен наступал, Перкин
отступал. Тремьен имел дело с живой природой, Перкин -- с мертвым деревом.

Неожиданно меня как током ударило: может быть, Тремьен торопится издать
свое жизнеописание сейчас из-за Перкина, поскольку боится, что труды его
сына станут антикварной ценностью через две сотни лет, а он так и останется
забытым. Странная мысль -- сильный отец не хочет уступать своему слабому
сыну.

Я прекратил свои размышления,. поскольку все мои доводы были
бездоказательными и явно шли вразрез с моим статусом нанятого биографа.

В комнату ворвался Гарет -- он не изменял своей манере жить на ходу --
и посмотрел на меня неодобрительно: моя расслабленная поза в кресле ему явно
не понравилась, особенно со стаканом вина в руке.

-- Вы же обещали... -- начал он, но тут же осекся, пожав плечами.

Привычка вести себя достойно в обществе взяла свое.

-- Я так н сделаю, -- ответил я.

-- Неужели прямо сейчас? Я кивнул.

-- Прекрасно. Пойдемте, я покажу вам холодильники.

-- Оставь его в покое, -- вступилась за меня Мэкки. -- Дай человеку
допить вино,

-- Если оп сказал, что умеет готовить, не мешай ему, -- с негодованием
в голосе бросил Перкин.

-- Конечно, -- благодушно отозвался я, вставая с кресла, и, взглянув на
Тремьена, спросил:

-- Нет возражений?

-- С моей стороны возражений нет, но с его -- могут последовать, --
ответил Тремьен.

Перкину явно не понравилось это скупое одобрение.

-- Считайте, что вы у себя дома. Отец не даст вас в обиду, -- щебетал
Гарет, пока мы шли на кухню. -- Что вы сделали для него?

-- Ничего.