Чтение 17–й страницы книги ~Зона зла~

неординарные. Их знают не только казанцы. Ищи связи. Из Москвы они сейчас
бежать побоятся. Попробуют залечь в нору. Постарайся докопаться до адресов.

- Понял.

Своих людей Корнилов знал не первый день. Они понимали друг друга с
полуслова.

И даже в разговорах не считали нужным оригинальничать; многословью
предпочитали лаконичность. В их делах красноречие ничего не решало. Куда
важнее было умение думать, искать и распутывать следы, которые преступники
старались скрыть, запутать, затереть.

К трем часам ночи подполковник Лисицын уже располагал тремя адресами
домов, где могли залечь преступники. Сразу подозрительные места обложили
специалисты наружного наблюдения. Каждый участник операции знал всю ее
опасность и непредсказуемость.

Если бандиты открыли огонь на поражение по людям, которые собирались
только проверить у них документы, то они наверняка будут стрелять в тех,
кто пришел их арестовать.

В четыре тридцать наружник, наблюдавший за домом, где могла
располагаться одна из квартир, нанятых в Москве Губаном, увидел, как во
двор въехал "Форд-Таурус" с погашенными фарами. Из машины вышли двое. Они
прошли к подъезду, не подавая признаков беспокойства, не оглядываясь.
Однако оба в одинаковой манере держали правые руки в карманах курток.

Во дворе было сумрачно, и разглядеть лиц приехавших наружник не смог.
Только на глаз прикинул габариты приехавших - рост и вес.

Подойти ближе, а тем более проследовать в подъезд, возможности не
имелось: автомашина как остановилась, так и стояла у дома.

И только когда в окнах квартиры на пятом этаже загорелся свет, водитель
включил фары и задним ходом выехал со двора.

Трубин с командой прибыл в указанное ему место в пять сорок пять.

- Юра, - Трубин у нижней двери лифта объяснял Демину его задачу, -
сделай все, чтобы в вас не стреляли...

В это время в подъезде появился высокий чин из Министерства внутренних
дел полковник Зорин. В правоохранительные органы он пришел с партийной
работы, чрезвычайно гордился тем, что защитил диссертацию и носил звание
Кандидата философских наук. За годы преобразований в общественном строе
Зорин диалектически изменился. Если раньше он при любом удобном случае
говорил: "Мы, марксисты", то теперь гордо произносил: "Мы,
последовательные демократы..."

От Зорина пахло дорогим одеколоном. Выезжая на место происшествия, он
успел побриться, испил горячего кофе, бьш бодр и свеж, как огурчик с
грядю-г.

Последние слова Трубина Демину насторожили Зорина. Он сразу понял, что
имел в виду командир, и вмешался в разговор.

- Будут бандиты стрелять или не успеют, их надо брать живыми. - Зорин
шевельнул языком во рту так, что щека вздулась бугром и тут же опала.
Закончил с торжественной интонацией народного депутата, произносящего речь
с думской трибуны: - В интересах закона и правосудия...

- Живыми я их брать не стану.

Демин не желал скрывать свое настроение и влез в разговор полковников.
Зря влез, поскольку писк подчиненных в подобных обстоятельствах начальство
не приучено слышать.

Зорин на возражения низших чинов всегда реагировал с нескрываемым
раздражением.

- Как вас там? Демин? Так вот, вы будете работать как приказано.
Пойдете и возьмете живыми.

Демин стал демонстративно с треском отдирать липучки лямок бронежилета.

- Вот мой бюстгальтер, берите! Надевайте и - вперед! Хватайте, тащите
их в суд. Короче, как хотите, а я пошел к едрене Фене! Рапорт получите
завтра.

Трубин усмехнулся и посмотрел на Зорина, чуть прищурив глаза. Без очков
вдаль он видел плоховато, хотя старался очки не носить.

- Кончай дрочиться, полковник. Ты же никого сам брать не пойдешь,
верно? Не барское это дело. Вот и оставь его специалистам.

Они сделают, как умеют.

- Но твой Демин...

- Демин, между прочим, хорошо знал Вострухина. Он был его другом.

- Вострухин такой же гражданин, как и другие. Этим все сказано.

- Нет, не все. Он был милиционером. Не помахивал портфельчиком и не
ходил в офис с теплой стенкой. Он работал на улице. Каждый день рисковал,
не зная, получит пулю из-за угла или в упор. И вот это случилось.

- Он знал, на что шел, когда поступал в милицию. - Зорин несколько
остыл и возражал лениво, так, словно перед ним стоял милиционер-новичок, а
не опытный, знавший дело полковник. - Он же слыхал песню "Наша служба и
опасна и трудна"?

- Да, она трудна и опасна, но каждый сегодня в нас видит ментов, а не
защитников порядка. Мент лезет под огонь, а живет на одну зарплату. И то,
что нас перестали уважать, не самое страшное. Куда хуже, что слова "вор в
законе" или "крутой" сегодня даже мальчишки произносят с придыханием, а
"мент" выговаривают пренебрежительно. Еще страшней, что нам бросают вызов
за вызовом, а мы делаем вид, будто ничего не происходит. Ну, убили в год
триста милиционеров, что случилось? Так?

А ведь вы - начальство, такие же менты.

Только под пули сами лезть не спешите. Убивают других - нормально.
Боевые потери.

Произнесем речь над открытым гробом, положим венок на могилу, пообещаем
"спи, дорогой товарищ, мы тебя не забудем". Так? Потом возьмем сволочь и
передадим дело судье. А тот сам дрожит от страха. С одной стороны, боится
мести преступников. С другой - гнева законодателя. Вон сколько вы все
трещите, что смертная казнь - варварство. Весь демократизм направлен на
защиту преступника. А гражданина ухлопали - хрен с ним, его не вернуть...

- Выговорился? - Зорин вынул из кармана золоченую зажигалку и стал
крутить в пальцах, то высекая огонь, то гася его. - Наше дело, Трубин,
выполнять законы, а не критиковать законодателей.

- Вот так и живем. Не критикуем. Молчим. А вы, отцы порядка,
посоветовали бы тем, кто принимает законы, поработать у нас.

Помочь поддерживать порядок хотя бы недельку в году. Получить пару пуль
в пузо, а затем, закрывая глаза, предложить отдать убийцу под самый
гуманный суд...

- Ладно, Трубин, кончай треп. - Зорин устало махнул рукой. - Делай как
хочешь. Отвечать тебе.

Затевать скандал Зорин испугался, однако случившееся решил запомнить.
Люди мелочные всегда злопамятны.

Демин молча стал стягивать лямки бронежилета.

В подъезде пахло капустой. Не просто пахло, а воняло. Где-то в доме
нерадивая хозяйка подожгла солянку, и тяжелый запах горелого продукта не
выветрился даже за ночь.

Демина подташнивало. Он не любил капустный запах. В голодном детстве -
а нормальные мальчишки в детстве редко чувствуют себя сытыми - Демин
дорвался до солянки, на приготовление которой мать не пожалела животного
жира. Его потом долго рвало, и с той поры не только само блюдо, но даже
его запах вызывал стойкое отвращение.

Поднимаясь по лестнице, Демин знал, что будет стрелять, что не
промахнется, что убьет без жалости тех, кто поднял руку на товарищей.

Вострухин был отцом трех шустрых мальчишек. Надо было видеть, с каким
терпением он относился к озорникам, которые могли бы вывести из себя даже
толстокожего носорога.

Вострухин, казалось, жил, чтобы помогать другим. Он считал, что человек
в милицейской форме должен служить людям на совесть.

Впрочем, в последнее время в милиции в основном и остались те, кому
зарплата позволяла жить лишь условно, а совесть заставляла работать честно.

Доброту Вострухина знали многие сослуживцы. Юего усадьбе в одной из
подмосковных деревень - час езды на электричке, полчаса пешком по проселку
- побывали почти все его товарищи.

С виноватой улыбкой Вострухин предлагал им: "Одолела облепиха.
Приезжайте. Только собирать сами будете". Так Вострухина в летний сезон
одолевали то вишня, то яблоки. И сослуживцы, которые бывали у него в
деревне, возвращались в город с ведрами владимирки, с мешками коричных и
антоновских яблок, с корзинами облепихи.

Вострухин отличался мягкостью и доверчивостью. Постоянно имея дело с
теми, кто не в ладах с совестью и законом, он все же мало верил в полную
бессовестность людей. И в последнее в жизни дежурство он подошел к
бандитской машине, меньше всего думая о собственной безопасности. Он даже
не расстегнул кобуры. Скорее всего считал, что в "жигуле" сидят нормальные
люди, к машине которых подходить с оружием на изготовку и требовать
положить руки на переднюю панель просто трусливая дикость. Это и стало его
роковой ошибкой. Но таким уж был Вострухин, который не думал, что при
рядовой проверке документов против него, представителя закона, будет
применено оружие.

Зато уж Губан и Чика не сомневались в своем праве на выстрелы. Это были
люди иного мира, иного умственного склада. Они не защищались, они
хладнокровно убивали. Стреляли по людям как по мишеням в тире, только с
расстояния в шаг или два. Пули, выпущенные из пистолета и револьвера,
попали милиционерам в головы...

Демин поднимался по лестнице упругим кошачьим шагом. Прижимался к
стене, исписанной подростками крупными надписями.

Прапорщик Бородин за три минуты до этого лифтом поднялся на шестой этаж
и заблокировал двери так, чтобы лифт перестал работать. Потом занял
позицию на лестничной площадке и прикрыл возможный путь отхода бандитам в
сторону чердака.

На первом этаже в подъезде стояли два бойца в бронежилетах с
девятимиллиметровыми автоматами "Кедр", портативными и удобными при