Чтение 17–й страницы книги ~Привести в исполнение~

- Не то! Наручники... - чуть свободней сказал Викентьев.

Попов метнулся в сторону, поднял тяжелую железяку, откинул скобы ам-
барных замков.

Щелк! - широкое, поросшее волосами запястье зажала толстая полоса
стали.

- Теперь вторую...

Раздался еще один щелчок.

- Все! - выдохнул Викентьев. - Здоровый слон! Ну ничего, эти не сло-
мает.

Дверь в отсек смертников распахнулась.

Дежурный капитан с пистолетом в руке молодецки ворвался внутрь, мгно-
венно оценил обстановку и спрятал оружие в кобуру.

- Готов? А я объявил тревогу...

Следом, сутулясь, вошел пожилой прапорщик с поста у входа в особый
корпус. Его вид сводил на нет старания капитана изобразить готовность к
решительным действиям.

- Дайте отбой и проверьте камеры! - приказал Кленов, обозначая свое
участие в стабилизации обстановки.

Удав сидел на полу с заведенными назад руками и утробно икал.

- Я вас зубами порву, петухи сучьи! - проговорил он сквозь икоту. -
Хер меня на луну отправите!

В голосе была такая убежденность, что Попову стало не по себе.

Мятый капитан впечатлительностью не отличался.

- Сдохнешь, куда ты денешься, - сказал он и саданул Удава что есть
силы по голове. Раздался звук, будто ударили по тыкве. - Тебе по земле
нельзя ходить. Не вынесет тебя земля-то...

Капитан замахнулся еще раз, но Викентьев перехватил руку.

- Все! - отрезал он и сделал запрещающий жест трем пострадавшим пра-
порщикам, которые немного оправились и явно собирались взять реванш.

- Все, я сказал! Передача состоялась!

- Жаль... Остался бы у нас на ночь, - массируя челюсть, невнятно про-
изнес самый здоровый и выплюнул кровавый сгусток.

- Испугал, сучий потрох! - Удав сильно кренился на правый бок, но су-
мел изобразить перекошенным ртом презрительную улыбку. - Мешок с говном,
вот ты кто! Я б тебе все бебихи отбил, как мне эти волкодавы!

Скрючившись, он шлепнулся на бетон.

- Жаль! - повторил здоровяк и под пристальным взглядом Викентьева не-
хотя шагнул назад.

- Ничего, сколько ему... - успокаивающе проговорил пожилой с выраже-
нием безграничной притерпелости на лице. - Все равно уж...

Он дал понюхать нашатыря четвертому прапорщику, который ударился о
стену и сейчас оглушенно потряхивал головой, тяжело приходя в себя. По-
том подобрал резиновую галошу и, подойдя к лежащему на боку Удаву, надел
ему на босую ногу.

- Вот теперь порядок...

- Ну что? - безразлично спросил Кленов, глядя куда-то в сторону.

Викентьев взял Удава за шиворот, рывком посадил. Тот застонал.

- Падла, ребро сломал...

- А ты думал, тебя шоколадками угощать будут? - нехорошим голосом
спросил второй номер и приготовился поставить Удава на ноги.

- Вы бы ему и ноги заковали, чтоб не дергался, - посоветовал пожилой
контролер. - Все спокойней будет. Дорога неблизкая...

- Какая еще дорога? - сверкнул глазами Удав.

- Верно, - согласился Викентьев. - Давайте "браслеты"...

И, наклоняясь вместе с Сергеевым к Удаву, вполголоса бросил Попову:

- Двадцать один.

На условном, чтобы не понимал объект, языке это означало "контроль
головы". Но Попов забыл про существование кода и не двигаясь смотрел,
как второй и третий номера пытаются замкнуть не приспособленные для это-
го наручники на волосатых щиколотках объекта. Смысл команды дошел до Ва-
леры, когда голова Удава метнулась к горлу Сергеева. Тот успел дер-
нуться, и зубы смертника впились в ключицу. Майор охнул.

- Ах, сволочь! - Попов рванулся оттащить Удава, но руки соскальзывали
со стриженой, мокрой от пота головы.

- Сейчас, Саша. - Викентьев вцепился в лицо смертника, сдавил. Челюс-
ти медленно разжались.

Сергеев сунул руку под рубашку.

- До крови! Чуть кость не перегрыз. И как такого волка можно было по-
миловать! О чем они там думают!

Майор схватился за кобуру.

- К черту наручники! Что мы его, на руках нести будем? Если еще раз
дернется, я его пристрелю, и плевать на все помилования! Мне за такого
гада самое большее - выговор объявят!

Порыв второго номера был страшен, и усомниться в его искренности мог
только тот, кто знал, что в кобуре "пээма" находится всего лишь безобид-
ная деревяшка.

- И правильно. - Викентьев демонстративно отдал наручники пожилому
прапорщику и так же демонстративно расстегнул кобуру. - При нападении на
конвой имеем полное право! Встать!

- Кого помиловали? Меня? Вы, суки, меня помиловали? - щерился Удав,
которому очень хотелось поверить в такое невероятное событие. - Да я от
вас ничего хорошего в жизни не получал. Кровососы паскудные!

Он бормотал ругательства, но шел спокойно, заметно скособочившись и
прихрамывая. Когда его вывели в отделанный кафелем "отстойник" к хлебно-
му фургону с распахнутой дверцей, призрачная надежда окрепла.

- Забираете? Значит, не фуфло прогнали?

Удав суетливо забрался вовнутрь, протиснулся в крохотную камеру. Сре-
ди осужденных заблуждение о месте исполнения приговоров было стопроцент-
ным. Побывавшие в Степнянской тюрьме клялись на этапах, пересылках, в
колониях и потом на воле, что своими ушами слышали те выстрелы.

Щелкнул замок камеры, третий и четвертый номера заняли свои места,
затем Викентьев захлопнул бронированную дверь спецавтозака.

- Теперь давай журнал, - чуть снисходительно сказал он Кленову и,
наклонившись над маленьким столиком, произвел запись о получении осуж-
денного. Взглянув на часы, проставил время: час сорок пять. - Видишь,
сколько провозились, - тем же слегка снисходительным тоном продолжал он.
- На эстрадное представление ты опоздал. И я был бы хорош, если бы рас-
писался в ноль тридцать за то, что Кадиев уже в машине.

- Можно подумать, это имеет значение, - вяло огрызнулся Кленов.

- Могло иметь, - обычным жестким голосом отрубил Викентьев. - Знаешь,
в каком случае?

Начальник Учреждения КТ-15 молчал.

- Если бы в час двадцать мы застрелили его в коридоре особого корпу-
са!

- Будешь писать рапорт?

- Обязательно. И информацию в наш бюллетень. Твоя дежурная смена не
готова к серьезной работе.

Викентьев захлопнул журнал.

- Ладно, будь. Мы и так задержались, - он шагнул к фургону.

- Через полгода мне получать полковника, - глядя в кафельную стену,
нехотя сказал Кленов. - Соответственно продляется и срок службы. А если
нет - уже следующей осенью я пенсионер.

Викентьев остановился.

- Когда я вылетел из начальников колонии, мне оставался месяц до пол-
ковника. И те, кто решал со мной вопрос, прекрасно об этом знали. А на
теперешней должности "потолок" третьей звезды не позволяет. Выслуга
есть, возраст вышел, перспектив на продвижение - ноль. Значит, что?

- Пенсион? - спросил Кленов у кафельной стены.

- Нет. Но только по одной причине. - Викентьев за плечо развернул на-
чальника тюрьмы лицом к себе. - Мне нет замены. Ты сам знаешь, что в на-
шу группу трудно подобрать нового человека. Особенно на место руководи-
теля. А раз я незаменим - отставка мне не грозит. Правда, здорово? Вот я
и должен заниматься этим дерьмовым делом.

Викентьев сделал рукой жест, охватывающий белое пространство "отстой-
ника" и угол хлебного фургона, где находилась камера с Удавом.

- Да еще втягивать молодых ребят, калечить им души! - На этот раз Ви-
кентьев указал на другую часть фургона. - И знаешь, что противно? Все
думают, будто мне нравится исполнение! Будто у меня натура такая!

Викентьев снова шагнул к фургону, распахнул дверцу кабины, обернулся.

- А самое страшное - я действительно привык... - Он смотрел Кленову
прямо в глаза. - И они привыкнут.

Второй номер ткнул пальцем за спину. Водитель истолковал его жест
по-своему и включил двигатель.

Викентьев легко запрыгнул в кабину.

- Так что разжалобить меня трудно. - Он поманил Кленова, наклонился к
нему. - Но рапорта я писать не люблю. И пока соберусь, представление на
тебя наверняка успеют отправить. А ты надери задницы своим олухам. Се-
годня мы делали их работу, а у нас еще и своя. Ребят жалко... Слышал,
что у Фаридова психическое расстройство? Вот так и живем, добавлять нам
не надо. Открывай ворота!

Викентьев выпрямился, бросил быстрый взгляд на Федю Сивцева: не расс-
лышал ли за гулом того, что говорилось почти шепотом и для его ушей не
предназначалось. Лицо пятого номера было безразличным.

- Трогай! - скомандовал руководитель группы.

Хлебный фургон задом выкатился из белого кафельного куба в черноту
ночи.

Глава девятая