Чтение 17–й страницы книги ~Смягчающие обстоятельства~

- Так что скажешь про Волопасского?

- Волопасский не исключение. На убийстве он сломался, жить не захо-
тел, попросил расстрела - это достаточно непривычно. А в остальном? Осу-
дил себя, пришел в ужас, пытался очиститься? Нет, обычная история: "Себя
не помнил, как все получилось, не знаю, деньги взял случайно". Вроде и
не особенно виноват. Самоубийство не получилось - и ничего, живет. Ест с
аппетитом, спит крепко, смотрит кино в клубе, передачи получает. Небось
рассказывает, что попал случайно.

А вот другая история: на днях пьяный ножом ударил прохожего. Ни за
что. И туда же: "Это все он - дал бы мне закурить, ничего бы и не было".
В чем же разница между ним и Цезарем? Один - опустившийся бродяга, дру-
гой - лев полусвета. Но и в нем было чтото этакое: недаром Линник запис-
ку оставила... А в остальном полное сходство.

Да так всегда: каждый находит себе смягчаюшие обстоятельства. Пусть
притянутые за уши, глупые, пусть для окружающих их нелепость очевидна,
ничего, сойдут для самого себя, для дружков, родственников, соседей -
для всех, кто хочет, чтобы они были.

Возвращаясь после обеда к себе, я привычно огляделся на этаже. Длин-
ный пустынный коридор упирался в окно, яркие солнечные лучи высвечивали
плавающие в воздухе бесчисленные пылинки, казенные стулья у стен, жест-
кие с вытертыми сиденьями, отбрасывали длинные тени.

У окна спиной ко мне стояла женщина, высокая, стройная. Я подумал,
что это Рита, но тут же понял, что ошибся. Когда щелкнул замок, она
обернулась, но против солнца лица видно не было, только светлым ореолом
вспыхнули волосы, как нимб какой-нибудь Богородицы на старинной иконе.
Наверное, красивая. Интересно, кого она ждет?

Оказалось - меня. Когда она без стука распахнула дверь и положила на
стол повестку, я быстро прокрутил в памяти, по какому делу и в качестве
кого может проходить у меня такая дама.

Худощава, тонкие черты лица, красивые задумчивые глаза, маленькая го-
ловка на длинной шее. Подчеркнуто прямая спина, плечи шире бедер, длин-
ные тонкие ноги. Несмотря на рост, высокая "шпилька", безукоризненно си-
дящий дорогой велюровый костюм, который не купить в свободной продаже.
Картинка из французского журнала мод.

В прошлом году, когда обворовали городской Дом моделей, ко мне прихо-
дили многочисленные свидетельницы - яркие, экзотические пташки-манекен-
щицы, модельеры, со стандартными фигурами, в броских ультрасовременных
нарядах, и это служило коллегам источником однообразных и не слишком
остроумных шуток. Но сейчас у меня в производстве не было ни одного по-
добного материала.

Разглядывание посетительницы затянулось, и уголки ее губ дрогнули в
едва заметной улыбке. Я перевел взгляд на повестку и чуть не присвист-
нул:

- Это вы - Нежинская?!

Улыбка стала явной.

- Да, Нежинская Мария Викторовна. Почему вас это удивляет?

Я достал нужную папку и вытряхнул маленькую фотографию.

- Вашего фотографа следует привлечь к уголовной ответственности за
такой снимок!

Нежинская рассмеялась. Она не стала говорить обычных в подобных слу-
чаях слов о своей нефотогеничности, просто приняла комплимент как долж-
ное, так же, как свое право без стука входить в любую дверь. Но я не со-
бирался говорить ей комплиментов! А выходит - сказал. Впрочем, скорее
она своей реакцией превратила нейтральную фразу в комплимент. Пожалуй,
ухо с ней надо держать востро!

- Садитесь.

- Спасибо.

Села она аккуратно на краешек стула, положив изящную кожаную сумочку
на плотно сдвинутые колени.

- У вас, наверное, уйма работы, как в фильмах про следователей?

Держалась Нежинская уверенно, даже первой начала разговор, превращая
допрос в светскую беседу.

- Я не следователь.

Она вопросительно подняла брови, ожидая разъяснении, но я перехватил
инициативу вовсе не для того, чтобы объяснять разницу между следователем
и инспектором ОУР.

- А как вам работается?

Она улыбнулась:

- Работа как работа.

- Как себя чувствуете?

- Почти нормально.

Улыбка ей шла, и она это знала, поэтому выработала манеру, разговари-
вая, улыбаться.

- При резких движениях рана побаливает, но это скоро пройдет. Врач
сказал, что мне повезло.

Она опять обаятельно улыбнулась.

- Потому что в вас выстрелили?

Почувствовав мое раздражение, она стала серьезной.

- Ну что вы! Потому что не попали.

- А кто мог в вас стрелять?

- У меня уже спрашивали. - Нежинская совсем по-девчоночьи пожала пле-
чами. - Но я не знаю. Тут какая-то ошибка.

Она поморщилась, видно, пошевелила рану, и мне стало ее жаль, разом
пропала настороженность и желание ловить на мелких неточностях и проти-
воречиях в предыдущих показаниях. Я все-таки попробовал зайти то с одно-
го, то с другого бока, но слышал одно и то же: не знаю, ума не приложу,
понятия не имею.

В том, что не касалось происшествия. Нежинская была словоохотливой,
непринужденно поддерживала разговор, по своей инициативе пересказала
несколько городских сплетен, вспомнила забавный случай из студенческой
жизни.

Она была приятной собеседницей и вообще производила хорошее впечатле-
ние.

Чувствовалось, что она привыкла быть в центре внимания и умеет такое
внимание поощрять. Это могло ничего не значить, а могло значить очень
многое.

Беседа затянулась. Мы проговорили почти час, хотя протокол получился
коротким - неполный лист специального бланка.

Когда Нежинская подписывала показания, я заметил, что у нее крупнова-
тые кисти, сильно выраженные суставы пальцев и морщинистая кожа рук. На-
до сказать, что общего впечатления эти недостатки не портили и компенси-
ровались ухоженными, миндалевидной формы ногтями, покрытыми перламутро-
вым лаком. С таким маникюром не очень-то удобно стирать, мыть полы, го-
товить.

- Когда вы выписались из больницы? - спросил я напоследок, чтобы за-
полнить паузу между окончанием допроса и прощанием.

- Позавчера. Еще с неделю амбулаторное лечение. Ужасно надоело. Неве-
зучий у меня этот год - третий раз по врачам: уколы, лекарства.

- Почему третий?

- Что?

Переспросила она довольно естественно, но что тут переспрашивать?

- Почему третий раз вы обращаетесь к врачам? Что с вами случалось
первые два раза?

- Ах, вот вы о чем.

Нежинская легко поправила прическу. Умышленно сделанная пауза?

- Не так давно я попала в аварию. Переходила улицу - на Фонарной,
напротив промтоварного, там стояла очередь, давали какую-то ткань краси-
вую, думаю, дай посмотрю. Ну, и угодила под машину. Хорошо, водитель за-
тормозить успел - ушибы, синяки, легкое сотрясение мозга. Провалялась в
клинике почти месяц. И вот опять.

- А второй раз?

Нежинская непонимающе посмотрела на меня.

- В связи с чем вы второй раз попали к врачам?

- Ну... После аварии меня отвезли в травмопункт, оттуда я ушла, до-
мой, а потом стало хуже, пришлось лечь в больницу. Вот я и считаю - два
раза.

У меня снова возникло двойственное ощущение, такое же, как при прос-
лушивании фонограммы.

Смотрит Нежинская открыто, голос искренний, убеждающий, а объяснение
какое-то совершенно беспомощное и явно неправдоподобное. Так могла бы
отвечать девочка шестнадцати лет, а она, совсем непохожа на наивную
простушку, скорее наоборот, в Марии Викторовне чувствуется этакая иску-
шенность.

Если человек врет, он прокалывается на мелочах, второстепенных дета-
лях. Но сейчас речь даже не о второстепенном - посторонний вопрос, не
имеющий отношения к делу, официальный протокол уже составлен и подпи-
сан... Непонятно.

На прощание Нежинская еще раз улыбнулась, и я проводил ее до двери,
хотя вообще не имею такой привычки и сейчас тоже не собирался этого де-
лать.

Черт возьми, как ей удаются подобные штуки? Флюиды какие-то, биотоки,
неотразимое обаяние?

Нежинская, безусловно, располагала к себе, и чего я цеплялся к ней со
всякими глупыми вопросами? Сколько раз попадала в больницу, да как лечи-
лась, да какая авария... Кстати!

Если бы меня спросили, я вряд ли смог бы объяснить, зачем позвонил в
ГАИ и запросил данные по наезду на пешехода у промтоварного магазина. Но
я это сделал и получил ответ, что в текущем году ни одного подобного
происшествия на улице Фонарной не зарегистрировано.

Неужели соврала? Но зачем?!