Чтение 17–й страницы книги ~Стервятник~

Куда там Юдашкину и Славе Зайцеву - перед ними, счатливцами, подобная задача никогда не стояла и вряд встанет...

Однако справились, кажется. Бежевая юбка обтягивала бедра и попку, словно вторая кожа, и далее свободно падала до щиколоток, но имела сзади весьма аморальный разрез. Если уж у Родиона, изучившего это тело во всех подробностях, кровь искрилась электрическими зарядами, что говорить о посторонних? Вишневая кофта не особенно и обтягивала, но вырез был убойный - и в вырезе, отсверкивая изумрудиками, спускалоась к ложбинке меж грудями довольно массивная золотая цепочка. Три кольца - одно из них с бриллиантами

- завершали картину. А каштановый парик был нз натуральных волос.

Одежду они купили в самых дорогих шантарских магазинах, а выбирая драгоценности, вконец задергали двух продавщиц. Сонина экипировка влетела в копеечку, но все расходы должны были стократ окупиться при удаче. Холеная и избалованная дочка денежного папы, игрушечка столь же денежного мужа, деловая женщина - кто угодно, только не профессионалка... Даже незбежные кавказцы, конечно же, обитавшие в аэропорту стаями и стайками, восхищенно взирали издали, но подходить опасались. "Точно, справились", - сказал себе Родион облегченно, наблюдая явление дорогой красавицы на нижнем этаже. Она шествовала с царственным пренебрежением к окружающим, а те, поганцы, трахали глазами, распуская слюни. Пожалуй, он вытащил выигрышный билетик - если там, в новой жизни, одеть ее еще лучше и увешать побрякушками помассивнее, завистники станут падать в штабеля и поленницы...

Лицо у нее, как и полагалось по сценарию, было грустным. Она спустилась на первый этаж по правой лестнице - а недешевый бар располагался в левой оконечности прямоугольного зала, так что Соне нужно было пройти его во всю длину, как и было задумано... Родиону показалось, что он слышит внизу отчаянный хруст шейных позвонков - это синхронно поворачивались мужские головы, словно железные опилки, попавшие в магнитное поле. "Чичиков" общей участи не избежал, и явление прекрасной незнакомки, похоже, стало последней каплей, окончательно склонившей его навестить бар. Правда, он выжидал еще несколько минут, что-то напряженно для себя решая...

С исчезновением "Чичикова" за полукруглой резной дверью бара миссия Родиона не окончилась. Он еще долго торчал у перил, высматривая, не пройдет ли следом кто-то, напоминающий потаенную охрану. Нет, прошло четырнадцать минут, а в бар никто больше не вошел.

Выйдя на улицу, Родион закурил. Охотничий азарт и волнение стали уже привычными, лишенными робости. Единственное, что его всерьез беспокоило, - оставленная в укромном уголке машина. Самое слабое место во всем ювелирно разработанном плане. Сигнализацию в "Форде" никак нельзя было оставлять включенной - автоворов или хулиганов отпугнет, конечно, но может зато привлечь милицию аэропорта. Но тут уж ничего не поделаешь. У заднего стекла он положил милицейскую фуражку, это давало пусть зыбкий, но шанс...

Когда он вошел в бар. Соня и последовавший за ней Чичиков пребывали там уже тридцать две минуты. Ему не было нужды оглядываться якобы невзначай - за стойкой, во всю ее длину, тянулось высокое наклонное зеркало, и Родион сразу увидел вишневую кофточку. И "Чичикова" рядом. Они расположились тет-а-тет в рассчитанном на четыре места отсеке, сидели не по разные стороны стола, а рядышком - правда, интима было пока что маловато, как и предусматривалось планом. Соня, судя по ее выразительным жестам, как раз жаловалась на мужа-кобеля, которому шальные бизнесменские денежки ударили в голову с невероятной силой, и он бегает по шлюхам практически не скрываясь, разве что домой не водит, пренебрегая внутренним миром супруги, между прочим, окончившей философский факультет, видит в ней лишь красивую игрушку, а ведь деньги в этой жизни отнюдь не главное, только где найти такого мужика, чтобы способен был поднять взгляд выше талии и оценить духовные искания...

Примерно в таком стиле она должна была компостировать мозги жирному карасику, быстро пьянея при этом и с чисто женской непоследовательностью переходя порой ко вполне благопристойному кокетству.

Рассеянно, не спеша, Родион отсчитывал деньги - глядя в зеркало. Стадия "быстрого опьянения" уже наступила. Карасик, ручаться можно, от подозрений уже избавился и горит желанием доказать, что готов в полной мере оценить духовные искания и богатый внутренний мир новой знакомой - понятно, приведя ее в горизонтальное положение, но об этом он, как воспитанный человек и джентльмен, пока что умалчивает...

Ага. Доставая из сумочки сигареты, она словно бы невзначай уронила на стол ключ от гостиничного номера - удачная имитация казенного брелока из отеля "Ермолаево" была изготовлена самим Родионом. Неловкими движениями запихала всю мелочевку обратно, пьяно рассмеялась, стрельнула глазками...

Народу в баре было немного. Забрав высокий стакан с коньяком, два блюдечка с закуской и банку пепси Родион, не глядя на сладкую парочку, прошел мимо и устроился в соседнем отсеке. Музыка играла негромко, он разбирал почти каждое слово.

- ...да не это самое страшное, к вашему сведению, Костик. Иногда тянет ему изменить просто так, в отместку по старому принципу "око за око"...

- Хотите сказать, Ниночка, что вам еще не приходилось...

Произнесено это было на высшем пилотаже - шутливейше, но с должной долей развязного подтекста. В ответ последовало манерное хихиканье:

- Ко-остик...

- Просто я подумал: столь очаровательная женщина при ее уме не могла, увы, прозябать в одиночестве.

- Вы о маленьких безумствах?

- Если они маленькие, то это и не безумства вовсе...

И так далее, в том же духе. Разбавив свой коньяк пепси и скупо пригубливая, Родион прыскал про себя - со стороны эта стандартная болтовня, предшествовавшая культурному соитию двух приличных людей, казалась невероятно убогой и плоской. Увы, насколько он мог судить по своему опыту, вовсе не являвшемуся исключением из правил, все обычно так и происходило. Некоторые реплики он мог предсказать наперед - и частенько оказывался провидцем...

Дама пьянела все сильнее, но никаких вульгарностей себе не позволяла ни в речах, ни в манерах, разве что разговор стал гораздо куртуазнее, а намеки - недвусмысленными.

Словно бы протрезвев вдруг и спохватившись, "Ниночка" напомнила вслух об услышанных от подруг ужасах - точнее, о коварных маньяках, прикидывающихся приличными людьми, а меж тем лелеющих в отношении беззаботных богатеньких дам самые зверские планы, грабительско-извращенные. Шуршание бумаги. Ага, демонстрирует билет и визитные карточки, наглядно доказывая, что он честный негоциант, застигнутый в степи непогодою...

Легчайший намек на готовность оплатить услуги дамы - едва уловимый, но вызвавший нешуточную пьяную обиду. Долгие оправдания и заверения кавалера - он ничего такого не имел в виду, его неправильно поняли, честное слово...

Вскоре и дураку, возьмись он подслушивать, стало бы ясно, что дело движется к неизбежному финалу - на всех парусах, на всех парах, на полном галопе...

Родион встал, подхватил сумку и неторопливо прошел к выходу. Занял позицию у газетного киоска. Минут через десять появилась сладкая парочка, с первого взгляда ясно, перешедшая в качественно новый этап отношений. Упаси господи, не в обнимку, даже за ручки не держатся, но прочно связаны некими невидимыми нитями, по крайней мере, кавалер в этом не сомневается. Свернули вправо, исчезли на ведущей в подвал лестнице - все в порядке, "Ниночка" отправилась сдать сумку в камеру хранения. Пусть сдает, все равно там нет ничего, кроме старой массивной кофеварки, обложенной кучей старых журналов. Сумка, правда, новенькая и дорогая. На карасика это должно подействовать должным образом: если человек сдает вещи на хранение, предполагается, что он сюда вернется. Наводчицы так себя не ведут, у них вообще не бывает при себе дорогих сумок...

Когда они вышли, Родион, не обращая внимания на оставленную у стены сумку, заторопился следом. Ожидание кончилось, теперь все решали секунды - и малейшая случайность могла погубить детальнейший план, а заодно и начинающих гангстеров. Скажем, на недлинной дороге в гостиницу будут отираться случайные прохожие или милицейский патруль. Вообще-то, "Ниночка" в любой момент может передумать, окончательно протрезветь и шугануть кавалера, никто ее ни в чем не уличит, но дело сорвется. А если их застигнут за работой...

Хорошо еще, гостиницу проектировали истинно советские архитекторы, напрочь пренебрегавшие буржуазными излишествами вроде удачного размещения на ландшафте. Семиэтажная гостиница выглядела вполне пристойно, даже красиво, вот только идти к ней приходилось по изрытому непонятными ямами и застроенному непонятными сараями пустырю, по растрескавшейся асфальтовой дорожке, в последний раз латавшейся еще при тов. Федянко. Фонарей почти не было, справа придвинулся сосновый лесочек - в общем, место неплохое.

Целуются, надо же... Родион покривил губы, ускоряя шаг. Огромное стеклянное здание аэровокзала было совсем рядом, слышался хрип динамика, гул подъезжавших машин, даже разговоры долетали. Риск дикий, но что поделать...

- Нина! - громко окликнул он, подбегая.

Успел заметить в полумраке, что карасик обернулся скорее раздраженно, чем тревожно. Даже не отпустил девушку. От которой и получил в следующую секунду удар коленкой по месту, которому минуту назад надеялся найти более приятное применение...

Удар был качественный, у карася даже не хватило сил крикнуть, осел, зажимая обеими руками ушибленную деталь экстерьера. Родион уже был рядом, что было сил ударил кулаком в горло, надежно отключая речь и дыхание. Не теряя времени, схватил за шиворот и поволок в лесочек. Соня бежала следом, спотыкаясь на высоких каблуках. Карасик оказался тяжеленным, он слабо булькал горлом, хрипел, но умирать вроде бы не собирался.

Труднее всего оказалось завернуть ему руки за спину, чтобы сорвать плащ,

- все тянулся зажать ими ушибленное место. Справились кое-как. Яростно, обрывая пуговицы с мясом, стянули пиджак и рубашку, работая в лихорадочном темпе, пытались нашарить застежки плотно прилегавшего к телу замшевого бандажа, издававшего слабое шуршание.

Карасик немного оклемался, зашевелился. Родион обрушил ему кулак на темечко. Соня, то ли всхлипывая, то ли азартно повизгивая, словно ухвативший добычу не по зубам молодой волчонок, рвала неподатливые ремешки. Родион неуклюже помогал ей, весь во власти поднявшегося из глубин сознания темного, звериного. В голове, слева, вновь пульсировал мягкий комок.

Получилось! Ремешок лопнул. Он вспомнил о перочинном ноже, но слишком поздно - некогда теперь искать по карманам. Упершись подошвой в грудь жертвы, сорвал пояс-бандаж.Голова незадачливого ухажера звучно стукнулась оземь - ерунда, жить будет, земля мягкая...

- Вы что ж это, суки...

Родион резко обернулся. На них растерянно таращился смутно различимый в полумраке мужичок в форменном аэрофлотовском бушлате и шапке с кокардой, вида скорее пролетарского, чем начальственного. Выпивший, похоже. "Ах да, - с поразительной четкостью мысли подумал Родион, видя, что тот все еще держит руки возле незастегнутой ширинки, - отлить забрел в кустики..."

Неожиданно громко и отчетливо возопил "Чичиков":

- Помогите!!!

Родион машинально пнул его под подбородок. Работяга, ошарашенно созерцая их, словно вдруг очнулся от наваждения - отпрыгнул и припустил меж сарайчиков, вопя:

- Ребята, грабят!

И бежал, тварь, в ту же сторону, куда нужно было бежать им... Схватив Соню за руку, держа в другой пояс, Родион помчался вдогонку - он вовсе не собирался вырубать непрошеного свидетеля, он не знал другой дороги, но ошалевший от страха свидетель в такие тонкости не вдавался, несся, как на крыльях, вопя от страха во всю глотку...

Соня вырвалась - ага, догадалась скинуть туфли. Зажав их в руке, высоко подняв другой юбку, припустила быстрее лани.

- Уйди с дороги, сука, зашибу! - заорал Родион, понимая, что терять им нечего.

Мужичонка ошалело вильнул - и они, обогнув его, промчались мимо, свернули за сарай, пробежали мимо рядка уродливых бетонных гаражей. Сзади послышались крики и топот - подмога, что ли?

Родион успел еще подумать: "Если что-то с машиной..." И наддал, боясь завершить фразу даже мысленно.

Есть бог на свете! "Форд" темной глыбой торчал там, где его оставили. Связка ключей нелепо барахталась меж пальцев, Родион никак не мог отыскать нужный, сзади слышался стрекот мотоцикла, а Соня, малость обеспамятев от страха, рвала запертую правую дверцу, громко ойкая...

Ага! Ключ сам собой воткнулся в скважину, такое впечатление. Родион головой вперед нырнул в машину, отпер дверцу для Сони, кинул ей под ноги пояс и упал на сиденье. Задел при этом макушкой стойку двери, и боль на миг обожгла, ветвисто вонзилась под череп.

Но у него еще хватило собранности, чтобы прохрипеть:

- Ничего не потеряла? Все при себе?

- Туфли, цепочка... - протянула Соня ошалевшим голосом. - Все...

- Держись!

Машина рванулась вперед - навстречу приближавшемуся на полной скорости прыгающему желтому отсвету мотоциклетной фары. Понеслась по узкому проходу меж нелепых строений - лоб в лоб, на таран... Родион врубил дальний свет. В лучах фар увидел мотоцикл с коляской, прямо-таки набитый людьми в форменных бушлатах и в цивильном. Кажется, среди них был и тот, поддавший...

Слепя их фарами, Родион шел на таран. Сворачивать ему было некуда. В последний момент мотоцикл метнулся в сторону, притерся к высокой кирпичной стене склада, мотор заглох, буквально в миллиметре от стекла левой дверцы пронеслись перекошенные физиономии - и "Форд", мощно мурлыча мотором, вырвался на дорогу. У Родиона хватило соображения сбросить газ и пройти самый опасный участок, где их могли заметить, не более чем на сорока, а потом, оказавшись на неосвещенной магистрали, вновь дал газ.

Погони не было. Машина неслась к Шантарску, обгоняя редкие попутки. Сорок километров одолели в считанные минуты. У поста ГАИ, серого бетонного домика, он сбавил скорость, почти прополз мимо. Никто его не остановил. В город он въехал, уже отойдя от испуга, тогда только сунул в рот сигарету, покосился на Соню:

- Не описалась?

- Иди ты, - откликнулась она весело. - Такие туфли загубила, каблуки снесло напрочь...

- Ну, если речь зашла про обновки, значит, оклемалась... - сделал он вывод. - Работай давай...

Она торопливо принялась расстегивать многочисленные карманы пояса, вытряхивая деньги в пластиковый пакет, а когда он наполнился - во второй. Туго спрессованные пачки, освободившись из кожаного плена, разбухли, как почки весной, доллары мешались с рублями в трогательном единении...

На пустыре близ озера остановились. Пояс и парик облили бензином, подожгли. Медленно вернулись к машине. Проехав до ярко освещенного, пустого в ночную пору здания "Шантарспецавтоматики", Родион притер шину к тротуару, обернулся к подруге и обнял так, словно хотел удушить. Соня замерла в его руках, послушно подставив губы, сердце у нее колотилось часто-часто. и Родион ощутил столь пронзительную нежность, что зарычал по-звериному. Кровь жарко пульсировала в голове, пережитая опасность щекотала нервы, пробуждая незнакомую людишкам толпы страсть - дикую нечеловеческую, волчью...

Широкое заднее сиденье приютило их. В пересчете на рубли они взяли сто одиннадцать миллионов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Киллер весенней порой

На сей раз после бурчанья охранничка в радиотелефон Вергилием Родиона в замаскированном эротическом Эдеме стала не давешняя порочная куколка, а белохалатная крашеная блондинка лет сорока с лишним скислой физиономией профессиональной склочницы из коммунальной кухни. Лицо у нее было, в общем, симпатичное, но столь замкнутое и брезгливо-отрешенное, что в какую бы то ни было причастность данной особы к каким бы то ни было плотским утехам поверить было решительно невозможно. Родион, шагая следом за ней на сей раз на третий этаж, поневоле казался себе самому вместилищем всех, какие только существуют, пороков и извращений. Как и в прошлый его визит, коридор был пустынен, даже экзотерик в балахоне буддиста со своей малолетней напарницей куда-то запропал.

За время пути Родион успел мысленно примерить на провожатую симпатичный черный мундирчик с рунами в петлицах и уверился, что ей такой наряд бы бы к лицу.

Когда она остановилась перед дверью, где вместо номера красовалась черная квадратная табличка с белым силуэтом кентавра, и сделала приглашающий жест, отступив на шаг в сторону, Родион из чистого озорства сказал с поклоном:

- Данке шён...

Маленькое хулиганство к ощутимым результатам не привело. Она и глазом не повела, замерев, как статуя. Родион, мысленно пожав плечами, нажал на ручку двери. И оказался в небольшом уютном кабинете с единственным высоким окном, выходившим на тихую улочку Скрябина и примыкавший к ней сквер. Выдержано все было в разных оттенках янтаря, от густо-медового, переходящего в красный, до бледно-золотистого. В огромном круглом аквариуме лениво шевелили плавниками яркие рыбки с роскошными вислыми хвостами, на стенах висели небольшие картины, как на подбор сибирские пейзажи - сосны, сопки, половодье жарков, умиротворяющая синева озер...

- Прошу вас, - радушно произнес хозяин кабинета, указывая на кресло. - Закуривайте, если хотите.

Родион сел, постарался принять непринужденный вид, вытащил из нагрудного кармана сигареты. Открыто, в упор взглянул на своего визави - лет пятидесяти, черные волосы без малейших признаков лысины слегка курчавятся, лицо чуть-чуть желтоватое, белый халат ничуть не выглядит маскарадным нарядом...

- Меня зовут Эдуард Петрович, - сказал хозяин глубоким, хорошо поставленным голосом. - Вашим именем-отчеством я интересоваться не буду, меня предупредили, что в этом нет нужды...

Родион значительно кивнул, чувствуя себя полноправным участником серьезных закулисных игр. Ощущение было приятное, что греха таить...

- Выпьете что-нибудь?

- Нет, спасибо, - сказал он. - Я за рулем.

В углу стоял большой телевизор с установленным на нем видеомагнитофоном, горел зеленый значок, показывающий, что кассета вставлена. Родион, сделав первую затяжку, спросил с любопытством:

- Если не секрет, что означает табличка у вас на двери? Вроде бы в античные времена кентавр считался символом невоздержанности... Или тут более глубокие ассоциации?

- Кентавр был еще и символом мудрости, - сказал хозяин без малейшего неудовольствия. - Вспомните Хирона... Воплощением благожелательности и мудрости, воспитателем героев... С вашего позволения, перейдем к делу? - произнес он так непринужденно и радушно, что Родиону оставалось лишь покорно кивнуть. - Ирина Викентьевна отрекомендовала мне вас как весьма серьезного человека (Родион вновь ощутил прилив приятной уверенносги в себе), но я все же позволю себе напомнить вам некоторые незатейливые правила: все материалы, с которыми вы сейчас познакомитесь, останутся здесь, точнее говоря, будут уничтожены в вашем присутствии. Ни при каких обстоятельствах вы не станете раскрывать источник их происхождения, сиречь вашего покорного слугу, поскольку, как вы, должно быть, понимаете, доказательств тому не отыщется никаких...

Родион, сделав значительное лицо, с расстановкой произнес:

- Разумеется, Эдуард Петрович, я в курсе...

- Что вы предпочитаете просмотреть сначала - видеозапись или агентурные сообщения?

- Есть и видеозапись? - не удержавшись, воскликнул Родион.

Испугался, не повредил ли своему созданному Ириной имиджу столь простодушной репликой, но по лицу собеседника так и не удалось отгадать, какие мысли им в данный момент владеют. Он без улыбки ответил:

- Разумеется, есть и видеозапись, меня просили оказать вам максимальное содействие. Протеже Ирины Викентьевны я отказать решительно не в состоянии... Итак?

- Можно сначала... документы?

- Конечно, как вам будет угодно, - Эдуард Петрович вынул из ящика стола несколько листков тонкой белой бумаги, снял скрепку и протянул их Родиону. - Под обозначением "Объект Приют" имеется в виду заведение, где мы с вами сейчас находимся, а рабочий псевдоним "Наяда", как вы, должно быть, догадываетесь и без моих подсказок, скрывает интересующую вас особу...

Родион нетерпеливо пробежал взглядом первые строчки - какой-то непонятный набор цифр и букв (Дата? Время? Нет, не бывает таких дат и такого времени, чересчур велики числа...), в верхнем правом углу крупным шрифтом напечатано: РАЗРАБОТКА НУЛЕВОГО ПЛАНА.

Перехватив его взгляд, собеседник улыбнулся:

- Ничего интересного и удивительного. "Нулевой план" на деле означает попросту, что никто, кроме меня, этого читать не имеет права - имеется в виду, в нашем... учреждении.. Бюрократия - зло невероятнейшее, проникает повсюду, в любое дело...

"Ясень - Кентавру. Путем спецмероприятий установлено следующее:

Объект "Наяда" в течение последних семи месяцев поддерживает интимные отношения исключительно с одним и тем же человеком, идентифицированного нами как Толмачев Кирилл Иванович, начальник сектора планирования известного Вам учреждения, т. е. сослуживец "Наяды", в иерархической лестнице фирмы занимающий равнозначное ей положение. Насколько удалось установить, связь впервые фиксирована посторонними в пансионате "Кедровый бор" во время проведения там сопряженного с отдыхом семинара "Перспективы развития сети сотовой связи, укомплектованной аппаратурой отечественного производства, для Восточной Сибири". Не исключаю, что сексуальные акты меж объектами имели место и ранее, но установить это агентурной разработкой на данный момент не представляется возможным по причине выделенных мне для расследования жестких временных рамок. Дата проведения семинара и показания источников прилагаются.

Состояние на сегодняшний день. Интимные отношения Толмачева с "Наядой" известны ограниченному кругу лиц в известной фирме, главным образом равным им по занимаемому положению. Отношение посвященных спокойное, как к чему-то устоявшемуся и вполне объяснимому, в некоторых случаях связь Толмачева и "Наяды" учитывается при проведении разного рода мероприятий как делового плана, так и имеющих отношение к отдыху, организуемому фирмой. Характер сложившихся отношений, насколько удалось установить, в полной мере устраивает как Толмачева, так и "Наяду", вопрос о разводе ни разу не затрагивался ни одной из сторон. Толмачев женат, имеет двух детей, точные данные прилагаются.

Декорум. Эпизодически, без определенного распорядка Толмачев и "Наяда" встречаются в объекте "Приют", каждый раз отдавая впечатление ролевым играм. Кроме этого, по средам и пятницам с 19.00 до 21.00 они встречаются в здании дочерней фирмы "Кассиопея-Элинт" (ул. Каландаришвили, д. 15), где в офисе 415 по распоряжению возглавляющего данную фирму Толмачева оборудована комната отдыха, ключи от которой имеются только у него и "Наяды". Помещение "Кассиопеи" из-за отсутствия профессиональной охраны (единственный на все здание вахтер располагается в фойе) и электронных средств наблюдения предоставляет большие возможности в плане установки при необходимости спецаппаратуры (не имея Вашей прямой санкции, я воздержался пока что от установки таковой по собственной инициативе). После восемнадцати ноль-ноль четвертый этаж практически пуст (специальным приказом Толмачева сотрудникам запрещено задерживаться после этого срока), что позволило без всякого труда проникнуть в офис 415 и установить микрофон, изъятый на другой день. Услышанное подтвердило первоначальную версию об использовании офиса 415 исключительно для сексуальных контактов. Для персонала "Кассиопеи" личность партнерши Толмачева остается загадкой (кружат инспирированные самим жеТолмачевым устойчивые слухи о том, что "босс дважды в неделю вызывает по телефону проституток")".

. Родион бросил на стол страничку, схватил другую. Показания некоей горничной (добытые, как легко догадаться, за хорошую мзду) - видела, как уходили в номер, из какового так до утра и не вышли, заявила, что и в последующие два дня постель в номере "известной особы" оставалась нетронутой. И так далее, и тому подобное - грязь на уровне коммунальной кухни, изложенная суконно-равнодушным казенным языком, откровения мелких холуев, радешеньких почесать языки, посплетничать насчет бар, да вдобавок получить за это денежки... Скулы сводило от омерзения - от того, что о женщине, которую Родион когда-то по-настоящему любил, столь отстранение распинался паршивый стукач, что он, подкинув микрофончик, слушал стоны и вздохи, перекладывая их в уме на язык казенных оборотов.

Дважды в неделю, по устойчивому расписанию - деловые люди, привыкшие расписывать абсолютно все! - в укромной комнатке на четвертом этаже опустевшей - согласно приказу! - конторы...

Вопрос о разводе ни разу не затрагивался - любящий родитель "Павла, семи лет" и "Кати, одиннадцати лет" и заботливая женушка некоего принца-консорта не хотят травмировать милых крошек и на старости лет менять налаженную жизнь... Как Родион ни напрягал память, не мог выделить эти среды и пятницы, ничем особенным они не отличались, порой Лика, вернувшись домой в среду или в пятницу, недвусмысленно пыталась подвигнуть его на близость - надо полагать, мало показалось сучке... Какая грязь, какая блядь... Больше всего его выбивала из душевного равновесия эта налаженная размеренность. Другое дело, окажись она под чужим мужиком по пьянке, под влиянием момента, обидевшись на недотепу-мужа - все мы человеки, многое можно понять и простить, но то, что они превратили вечернее траханье в заполненную графу из делового блокнота...

- У вас будут какие-то замечания или пожелания по данному документу? - как ни в чем ни бывало спросил Эдуард Петрович.

Взял со стола листки, аккуратно сложил их вчетверо и... окунул в широкий стакан с прозрачной водой. Едва попав туда, листки таяли, исчезали, от них не осталось ни следа...

Кажется, его слегка позабавило удивление Родиона.

- Ну что вы, никакой кислоты, - сказал он, не дожидаясь вопроса. - Особая бумага, импортная, конечно, растворяется в воде быстрее хорошего сахара... Я вас слушаю.

- Нет, никаких пожеланий. И замечаний тоже, - сказал Родион. - Меня и это вполне устраивает. Я только одного не понял... Что это за "ролевые игры"?

- Сию минуту, - предупредительно сказал собеседник, взял со стола черный пенальчик "дистанционки". - Из видеозаписи вы все поймете... Быть может, желаете просмотреть в одиночестве?

- Нет, никакой разницы... - сквозь зубы процедил Родион.

Вспыхнул огромный экран. Сначала Родиону показалось, что изображение замерло на стоп-кадре, но вскоре мужчина, небрежно облокотившийся на угол старинного темного буфета, пошевелился.

Все в комнате было старинное - или удачная имитация. Высокий буфет, обитые красным бархатом кресла с вычурными спинками и гнутыми ножками, большая постель, трюмо.

- Это и есть господин Толмачев, - тихо подсказал хозяин кабинета.

У Родиона засвербило в кончиках пальцев, невольно потянувшихся к кобуре. Мужик был из разряда тех, кого он тихо ненавидел: высоченный жлоб, рожа исполнена спокойной уверенности хозяина жизни, как писали в старинных романах, "красив неброской, но мужественной красотой", а если проще - кобель с тугой мошной, такой, пожалуй, заявит подчиненным, чтобы духу их здесь не было после шести, не испытав при этом и тени эмоций - меж двумя затяжками, с теми же интонациями, с какими вызывает секретаршу. Таких субъектов Родион тихо ненавидел, еще сильнее, чем молодую поросль дикого капитализма в коже и спортивных шароварах.

Вошла горничная в классическом наряде - черное платьице с белым фартучком, ажурная кружевная наколка на светло-русых волосах, собранных сзади в пышный "конский хвостик", платьице коротенькое, по современной моде, походка совершенно незнакомая - и потому он не сразу узнал Лику. Понял, что это она, когда точка съемки вдруг сменилась, теперь она шла прямо на камеру (должно быть, потайных камер-крохотулек установлено несколько, по всем углам), с раскованной грацией манекенщицы ставя оголенные ноги, облитые дымчато-черными чулками, колыша бедрами так, что Родион на миг ощутил неуместное в данный момент желание.

Вспомнив, что следует прикидываться своим, твердым и холодным, он постарался придать лицу отрешенно-презрительное выражение. Впрочем, человек в белом халате на него не смотрел, деликатно полуотвернувшись, без нужды перебирая что-то на столе.

В руках у Лики был черный поднос с бутылкой шампанского и двумя бокалами. Подойдя к мужчине почти вплотную, она, словно бы смущенно опустив глаза, сделала книксен по всем правилам. Точка съемки вновь перепрыгнула, камера уставилась на них сбоку. В молчании текли секунды. Лика стояла, потупясь, грудь учащенно вздымалась под тонким платьицем, щеки явственно порозовели.

- Плохо, Анжелика, - небрежным, барственным тоном сказал ее любовник. - Шампанское не откупорено, бокалы грязные...

- Простите, сэр... - она не поднимала глаз, в голосе звучала совершенно незнакомая Родиону покорность. - Я ужасно виновата...

- Вас придется наказать...

- Как вам будет угодно, сэр...

Родион стиснул зубы. Мужчина небрежно бросил бутылку и бокалы на широкую постель, отобрал у Лики поднос и поставил его на буфет. Шагнув вперед, положил ей руки на плечи, пригибая. "Сука, тварь..." - крутилось у Родиона в голове.

После короткого сопротивления - довольно деланного - Лика гибко опустилась передним на колени. Толмачев с усмешечкой, за которую Родиону захотелось его убить, намотал "конский хвост" на кулак. Она так и не подняла взгляда, когда все началось - и тянулось с прекрасно, увы, знакомой Родиону неспешной изощренностью. Родион узнавал чуть ли не каждое ее движение - и испытывал непонятные чувства, впервыев жизни видя это со стороны, когда она была с другим. Правда, сейчас все было чуть иначе - мужчина играл Ликой, как куклой, откровенно демонстрируя превосходство.

В комнате стояла напряженная тишина - на фоне лившихся из динамика придыхании и стонов. Нельзя было сорваться, приходилось через это пройти - и Родион сидел, механическими движениями поднося ко рту сигарету, словно нехитрый андроид, остро ощущал на поясе приятную тяжесть кобуры.

Финал. Глаза бы не смотрели. Лика закинула голову, покорно глядя на своего скота, сцепившего сильные пальцы на ее затылке, щеки пылали, язык блуждал по губам, грудь вздымалась - и эта горняшка с влажным подбородком настолько не походила сейчас на уверенную в себе "железную леди", что Родиону показалось, будто перед ним незнакомка, близнец, двойник...

Мужчина легонько, но звонко ударил ее по щеке, поднял с колен и опрокинул на постель. Лика барахталась, что-то умоляюще лепетала, однако во всем этом не было ничего, кроме примитивной игры. После второй пощечины, еще более звонкой, она замерла, закрыла глаза, позволила приковать ее запястья наручниками к толстому медному пруту, протянувшемуся по верху спинки. Сбросив одежду, разбрасывая все как попало, Толмачев лег рядом, опершись на локоть, долго смотрел в ее запрокинутое, зарумянившееся лицо - и медленно разорвал платье на груди. Ликин стон был мучительно знакомым. Сильная ладонь легла ей на бедро, сминая символический подол.

На этом кончились игры. И это еще сильнее уязвляло душу оскорбленного новоявленного рогоносца, внезапно ощутившего себя на месте Ирининого "сокровища" - он прекрасно видел, что игры кончились, что посверкивающие наручники стали глупым антуражем, что эти двое на постели не блудодействуют, а любят друг друга, по крайней мере, в этот миг. Этот сучий выползок вовсе не унижал партнершу - он угадывел ее желания... и занял в ее сердце место Родиона. Именно так, пардон за высокий штиль. В возрасте Родиона и с его опытом иные вещи просекаются быстро... Можно трахать женщину еще десять лет

- но при этом оказаться бесповоротно вышвырнутым из ее сердца. Такие пироги.

- Остановите, - распорядился он, гордясь собою за бесстрастие, с которым слово было произнесено. Эдуард Петрович нажал кнопочку. Тихо сказал:

- Можете не сомневаться, кассета будет размагничена. Вы довольны?

- Скажите... - произнес Родион вместо ответа. - Это что... извращение? Или как?

- А что бы вы хотели услышать? - с легкой усмешечкой спросил собеседник.

- Правду.

- Вы знаете, я, как дипломированный врач, ни в коем случае не отнес бы происходившее на наших глазах к извращениям. Всего лишь одна из самых безобидных разновидностей сексуальных игр. Встречаются и замысловатее... Позвольте предельно откровенно? У меня сложилось впечатление, что наша... "Наяда" выступает инициатором подобных развлечений из желания сохранить в себе максимум женского. Что бы там ни твердили феминистки, современный бизнес - чисто мужская игра и выхолащивает женскую душу, увы, очень быстро и безжалостно. С вашего позволения, я не стану углубляться в теоретические дебри, не хочу вас утомлять терминами и теориями. Лично мне представляется, что ваша "Наяда" видит в этих играх удачную возможность ненадолго почувствовать себя слабой, беспомощной, подчиненной - то есть играть изначально женскую роль. Природа берет свое, как бы наши деловые дамы ни упивались причастностью к большому бизнесу, каких бы успехов ни добивались, очень многим в глубине души хочется сломаться в мужских руках, даже получить парочку затрещин... Конечно, это не более чем потаенная, эпизодическая разрядка. Желание ненадолго оказаться в подчиненном положении. Извращениями здесь и не пахнет.

Странно, но Родиона это разочаровало. А может быть, ничего странного и не было - окажись блудная супружница извращенкой, умственно ушибленной, ее можно было жалеть. Действительность выглядела непригляднее: она стремилась побыть покорной, но - в чужих руках...

А впрочем, следовало понять раньше. Тогда, в ванной, Лика как раз и была покорной. Да и допрежь того случались эпизоды, значения которых он не осознал, не понял систему...

- У вас будут пожелания?

- Вы можете обо всем этом забыть? - спросил Родион, глядя в сторону.

- Дорогой мой... - вздохнул доктор с ненаигранной грустью. - Если бы я не умел забывать, одним махом и навсегда, давно бы сошел с ума. Или не по своему желанию давненько переселился бы в те края, о которых так до сих пор и не известно ничего определенного, более того, само их существование - тема для оживленнейших дискуссий, начатых давным-давно, еще до нас с вами...

- Вот и прекрасно, - сказал Родион. - Что до пожеланий, у меня есть еще одно, вовсе даже маленькое...

...Из переговорного пункта он вышел, подбрасывая ключи от машины, весело насвистывая что-то неразборчивое.

- Нормально? - спросила Соня, едва он сел за руль. - Физиономия у тебя так и светится..

- Все прекрасно, тезка магнитофона, - сказал он, закинув руки за голову и сладко потянувшись. - Через недельку-другую мы с тобой можем покупать билеты в Екатеринбург. Где, как выяснилось, меня все еще ждут...

Она облегченно вздохнула, прикрыв на миг глаза:

- А мне до сих пор не верится...

- Слушай, почему мы с тобой так бездарно отдыхаем - подумал он вслух. - В казино сходили бы, что стриптиз посмотрели или на китайский ресторан набег сделать...

- Нет уж, - сказала она решительно. - У меня этот город уже в печенках сидит. Лучше уж сбросить кожу, змея, и начинать светскую жизнь с нуля на голом месте...

- Логично, - согласился он, глянул на часы, посмотрелся в зеркальце и потеребил бородку - черную, но вовсе не выглядевшую крашеной. - Кстати, о змеях... Ровтори инструкции.

- Беру два билета в кино, - прилежно отчеканила . - В зале отрываю контроль у твоего, сижу до конца, стараюсь по возможности запомнить билетершу, кого-нибудь из тех, кто был в зале, мелкие происшествия, если произойдут... Родик, а все же, насчет чего я алиби обеспечиваю?

- Насчет заработка денег, - сказал он сквозь зубы. - А то выходит, будто я у тебя на шее сижу, твоими наводками живем. Пора и сильной половине инициативу проявить...

Телефон со вчерашнего дня сломать еще не успели. Бросив жетон, Родион глубоко выдохнул несколько раз, успокаивая дыхание, потом старательно набрал номер.

Не занято.. После третьего гудка трубку сняли, послышался уверенный, нагловатый голос:

- Слушаю, Вершин.

Родион впервые слышал голос Ирининого сокровища. Что ж, примерно такого и ожидал, суперменские обертончики, изволите видеть...

- Вас должны были предупредить, - сказал он. - Я по поводу бумаг известной вам фирмы. Все еще интересуют?

После недолгого молчания собеседник хмыкнул:

- Конечно. Только никаких котов в мешке. Я понятно излагаю?

- Еще бы, - сказал Родион. - Мы договоримся так: я вам покажу ровно столько, чтобы вы поняли, что имеете дело с настоящим товаром, но при мне будут только образцы, а целое, как сами понимаете...