Чтение 17–й страницы книги ~Хранитель силы~

- Вот я и берегусь! Иди с дороги!

- Я не черная, я седая. Меня можно не бояться. И послушай старую цыганку,
- она приблизилась к дверце и склонилась, опираясь на пачку. - Не разгребай
муравейника, не отнимай у насекомых яйца, без толку все. Не успеешь
оглянуться, снова построят, отложат новых деток и тебя покусают. Не там ты
счастье ищешь.

- Все равно не буду гадать у тебя, не старайся.

- Отчего же так?

- Не хочу знать, что будет.

- У тебя денег нет, - она позвенела браслетами, вставляя палку в колесо.
- Откуда у бродяги деньги?.. Впрочем, мне и не надо. Видишь, сколько золота?
Я богатая.

- Да и я не бедный! - Хортов включил передачу. - Гляди, какая у меня
машина!

Он отпустил педаль сцепления, но "БМВ" вдруг дернулся и двигатель заглох.

- Хорошая машина, красивая, да только не твоя. Дареная она. И не от души.

Андрей погонял стартером мотор - никакого эффекта.

- Ну это уж слишком!

- Ну не расстраивайся! - засмеялась она, бренча своими цацками. - Уедешь
еще, не торопись.

- С чего ты взяла, что подарена не от души? - ощущая беспокойство,
спросил Хортов.

- Я вижу! Но это ничего. Если по пеплу на ней проехать, проклятие
снимется.

Хортов отчего-то заволновался, и чтобы скрыть свои чувства, высунулся в
опущенное стекло и прорычал:

- Ну все, ушла! Быстро!

- Ай, какой грозный! - засмеялась цыганка. - Будто мне это надо! Сам
страдаешь, места себе не находишь. Работа не идет, картины не рисуются.

- Тебе какое дело? - Он внезапно увидел посох в колесе и так же внезапно
решил, что не может тронуться с места из-за этой палки. Мысль была
сумасшедшая, но в то мгновение показалась совершенно реальной.

- Как же, любезный мой? - весело возмутилась цыганка. - Есть до тебя
дело. Неужели забыл меня?

- Отойди!

- А ну-ка, вспомни, как ты однажды в лес ходил? Муравьиные яйца добывать,
чтобы курочек покормить. Ну, в Итатке-то, вспомни? В черном осиновом лесу? И
было там три дороги...

- Убери палку, - шалея от ее слов, попросил Андрей.

- Эх, бродяга! - вздохнула она и вынула посох из колеса. - Ну что же,
езжай, раз испугался. Но пора бы тебе избавиться от детских страхов. Вон
какой взрослый стал...

Хортов в тот же миг запустил мотор и прислушался к звуку - все в порядке.
Включил скорость и едва тронулся с места, как цыганка что-то метнула в
кабину сквозь проем дверцы с опущенным стеклом.

- Тебе на память! - крикнула вдогонку. - От души! Чтоб не забывал свое
древо!

Он не стал смотреть, что это было, выехал со стоянки и дал газу. Но
неведомый предмет, залетевший в салон и упавший куда-то вниз под
пассажирское сиденье, притягивал внимание и вызывал не любопытство, а
затаенный и, в самом деле, какой-то детский страх. В таком напряжении и с
рассеянным вниманием он промчался до Таганки и там, угодив в пробку, не
выдержал, сунул руку вниз и стал шарить по коврику.

Еще не увидев подарка цыганки, а едва лишь коснувшись его пальцами, он
понял, что это - витой браслет с руки! Массивными, увесистый и приятный на
ощупь. Он боялся вытащить его на свет, опасался даже взглянуть в ту сторону.
Было полное ощущение, что он мгновенно исчезнет, потому что такого быть не
может: цыганка не отняла - подарила золотой браслет!

Пробка была не мертвая, двигалась со скоростью пешего инвалида, с частыми
нервными остановками, и Хортов, отвлекшись на этот чудесный подарок, чуть не
врубился в переднюю машину. Браслет он вынул непроизвольно, схватившись за
руль, и на удивление, он не пропал, остался в руке и, ярко блеснув на
солнце, приковал взгляд. Хортов не особенно-то разбирался в драгоценных
металлах, однако тут не надо было идти к ювелирам: скорее всего, это было то
самое червонное золото, причем изделие искусной работы. Красноватая косичка
из восьми прядок была сплетена безукоризненно, а каждая прядка свита из
множества тончайших колец, и так плотно, будто отлито в форме. При нажатии
браслет становился овальным и распрямлялся, словно пружина, однако же
выглядел как монолит.

А главное, его можно было надеть на руку: по крайней мере, сложенная в
трубочку ладонь пролезала наполовину и еще небольшое усилие, браслет
оказался бы на запястье.

Таких штучек на цыганке было точно десятка два!

Зачарованный и слегка ошалевший, он разглядывал его до тех пор, пока не
заметил, что слева, из "японца" с правым рулем, на него таращится какой-то
бритый парень бандитского вида и находится совсем рядом, в полуметре, и при
этом притирает машину еще ближе, так, что боковые зеркала почти касаются.
Запросто может протянуть руку и выхватить подарок! Хортов отвернулся,
спрятал браслет в бардачок, но тут же спохватился и засунул в карман брюк.

И вдруг вспомнил - это ведь было! В Итатке мать держала кур, там все
что-нибудь держали, и он ходил за муравьиными яйцами, чтоб куры лучше
неслись. И заплутал у военного городка, за солдатскими огородами, в черном,
горьком осиннике... Пожалуй, лет семь ему было, это же стыдобища, блудить за
поскотиной в таком возрасте!..

И самое главное, об этом никто не знал и знать не мог! Тогда его вывела
какая-то женщина, показала сквозь мелколесье танковую директрису и
подтолкнула в спину.

Ни лица, ни возраста он не запомнил, но если эта цыганка знает, то она и
была!

Хотя, как можно узнать во взрослом мужчине семилетнего ребенка?

И этот браслет...

Да это же знак!

Он втиснул машину в крайний левый ряд, круто развернулся и погнал назад,
в Кузьминки. Возле рынка "Афганец" он встал на старое место и выскочил из
кабины - цыганки не было. Андрей прошел вдоль забора до входа, покрутился
между машинами на стоянке, возле киосков на противоположной стороне - нету.
Тогда он зашел на рынок, помотался между рядами, но от одного вида
загроможденной палатками площади начал скисать. Раздвигая животом толпу,
мимо прошел человек с огромной трубкой в зубах и целеустремленным видом,
невзначай толкнул плечом и, сделав три шага, обернулся.

- Кого ищешь, дяденька? - спросил сквозь стиснутые зубы и шваркнул
трубкой, как селезень.

- Цыганку, - сказал Хортов. - Недавно здесь ходила цыганка, ухоженная
такая, с браслетами...

Тот переложил тяжелую сумку из руки в руку, достал изо рта трубку.

- Цыганка? С браслетами?.. Пошли.

Андрей покорно двинулся за широкой спиной в синей майке, как за
волнорезом. Пробив толпу, он вывел с рынка и повлек в сторону кинотеатра. За
углом забора остановился и указал мундштуком на целый ряд цыганок, торгующих
тряпьем.

- Выбирай, которая?

Ни по возрасту, ни по виду не было ни одной похожей, и золота на них -
кот наплакал.

- Здесь ее нет...

- Значит нет, - согласился добровольный помощник. - Ты если что,
обращайся к Петровичу.

И тут же неторопливо скрылся за углом. А цыганки уже сделали стойку,
заговорили разом, и некоторые повскакивали с мест.

- Молодой-красивый! Кого ты ищешь? Иди сюда, всю правду скажу!..

Хортов поднял руку, показал браслет.

- Кто из вас знает цыганку с такими побрякушками?

Они вначале потянулись, чтоб посмотреть, но в следующую минуту случилось
невообразимое - на прожженных московских воровок и мошенниц напал шок. Немая
сцена длилась полминуты, не меньше, после чего цыганки стали распрямляться,
некоторые попятились на свои места, но пепельная окаменелость будто
впечаталась в смуглые лица.

- Кто знает? - повторил Андрей и выше вскинул руку.

И словно галок вспугнул, стали закрывать лица шалями.

- Нет, не знаем! - загалдели. - Не видели! Убери, убери запястье!

В тот момент он не ведал истинной причины такого переполоха, но был
абсолютно уверен, что они знают - если не цыганку, то такие браслеты видели
точно и разбираются в их назначении либо скрытом смысле. И одновременно
понял, что у этих лукавых женщин никогда не добиться правды.

Под их торопливую, гомонящую речь на цыганском языке он развернулся и
подался к машине.

Домой он попал лишь к девяти вечера, и вместо того чтобы готовиться к
приезду гостя, около получаса разглядывал браслет, вспоминая детали встречи
с цыганкой. И чем дольше думал об этом, тем более утверждался в мысли, что
все случившееся - не затмение разума, а прикосновение к прошлому,
возвращение к детским дремотным грезам. И этот браслет, напугавший цыганок,
надо расценивать, как знак, только неизвестно чего. Он машинально надел его
на руку.

Кужелев пока не приходил, и потому он пошел в комнату, открыл платяной
шкаф и стал доставать полотна, сложенные пачками у задней стенки. Он спешил,
и потому сразу же отсортировывал, ненужные складывал обратно, а выбранные
расставлял полукругом по комнате. Нельзя было сказать, что это портреты, ибо
у них не было натуры; скорее всего, полотна напоминали умозрительные
картины, где присутствовало человеческое лицо, а то и фигура, и потому они
казались выдуманными и плосковатыми. Но только для чужого глаза!

На всех девяти расставленных портретах были изображены женщины разного