Чтение 17–й страницы книги ~Сокровища Валькирии-2~

возносил руку над плывущими в воздухе волосами и проводил гребнем, насыщая
их сверкающим горным светом.

- Довольно, довольно, Мамонт! - услышал он насмешливый голос, и легкий
удар в солнечное сплетение мгновенно вернул на землю: руки оказались
скованными стальным, тяжелым автоматом.

Машина летела по асфальту с зажженными фарами, перед глазами роилась
зелень приборов на панели.

- У вас неплохие способности,- похвалила Августа.- И подходящий
возраст... Я знаю, вам хочется добывать соль в пещерах. Всякий, кто
прикоснулся к "сокровищам Вар-Вар", будет вечно стремиться к ним... Но не
спешите, Мамонт. Соль Вещей Книги горька в молодости. Вам бы научиться
ходить по земле, чтобы нести эту соль на реки.

- Однажды Авега сказал мне: твой рок- добывать соль,- признался Русинов.

- О да! Рок всякого гоя - добывать соль,- согласилась Августа.- Золото
добывают лишь изгои, и потому оно мертвая часть сокровищ. Человек может жить
без золота, но труднее ему без соли. Люди давно уже бредут в сумерках, без
пути и цели... Я не знаю, что уготовил вам Стратиг, но послушайте моего
совета: если к вам явится Атенон, просите его, чтобы отпустил на реку Ура.

Русинов подался вперед и едва сдержался, чтобы не выплеснуть своего
жгучего интереса. Путь экспедиции Пилицина начинался по знаменитому пути из
Варяг в Греки, затем неизвестно почему резко повернул на север и далее
продолжался по реке Ура, от истока до устья. И с реки Ура он морем
отправился в устье Печоры, а затем на Урал. Много раз Русинов проходил этим
путем, ползая по картам, но кроме созвучия однокоренных слов названий,
ничего не находил. А на его карте "перекрестков Путей" это пространство
представляло собой белое пятно. Магнитная съемка по реке Ура и прилегающей к
ней территории либо не проводилась, либо была строго засекречена.

- Что же там, на этой реке?- справившись с эмоциями, спросил он.

- О, как забилось ваше сердце! - засмеялась Августа.- Вы- путник, а кто
любит ходить по земле, тому и открываются дороги... В истоке реки Ура стоят
три горы, три Тариги, три звездные лодки. Взойдешь на одну- откроются все
пути на восток, взойдешь на другую - видны пути на запад. А с третьей Тариги
открываются страны полуденные. Между этих гор лежит озеро Ура. Если
построить лодку, то можно земным путем доплыть в страну полунощную. Иди на
все четыре стороны! О да! Вы счастливый человек, Мамонт! Избранный
Валькирией! Все пути перед вами... Но мне неизвестно, чего хочет Стратиг.
Последнюю фразу она произнесла с беспокойством.

- Впервые слышу это имя,- чтобы не задавать вопросы, сказал Русинов.

- Ах, лучше бы вам не слышать! - доверительно проронила Августа.- Он
бывает несправедлив, когда задает урок... Но не думайте о нем! Ему никогда
не изменить вашей судьбы, пока стоит над вами обережный круг Валькирии.

Музей забытых вещей помещался в старом дворянском особняке на высоком
берегу Волхова. Окруженный с трех сторон могучим липовым парком, он был
виден лишь с реки, да и то просматривались только лепной портик с белыми
колоннами и зеленая крыша. Музейные залы занимали два нижних этажа; в
третьем же располагалась администрация, реставрационный цех и квартира
директора. Туристические автобусы останавливались на площадке перед
массивными, литого чугуна, воротами, далее экскурсанты шли пешком через парк
и попадали в здание черным ходом. Парадный, от реки, был намертво закрыт
изнутри, высокие дубовые двери закрашены толстым слоем огненного сурика
вместе с бронзовыми ручками и стеклами смотровых щелей.

Дом напоминал старый корабль, навечно причаленный к пристани, и якорные
цепи, ограждавшие парковую дорожку, дополняли эту картину. Мимо пролегал
путь из Варяг в Греки...

Вместе с туристами- скучающими, случайно собранными людьми, он
добросовестно обошел все музейные экспозиции, представляющие собой изящные,
высокохудожественные бытовые вещи дворянских семей, и в последнем зале
ступил за Августой через порог неприметной двери. Они поднялись по лестнице
на третий этаж и очутились в огромной гостиной, обставленной той же
старинной мебелью, разве что без запретных цепочек и бечевок. Кругом были
живые цветы в вазах, словно здесь готовились к торжеству и приему гостей,
под ногами поблескивал однотонный зеленый ковер, напоминающий росную лесную
поляну. На бордовой атласной драпировке стен в дорогих рамах висели картины
- от небольших портретов до огромных полотен, отблескивающих в косом свете и
потому как бы скрытых от глаз только что вошедшего.

За матовым стеклом филенчатой перегородки искрился приглушенный свет,
похожий на свет тихого морозного утра.

Августа указала ему на мягкий стул у шахматного столика, сама же, бросив
зонт и сумочку на клетчатую доску, направилась к стеклянной двери. По пути
не удержалась, на мгновение приникла лицом к белым розам в вазе черного
стекла и легко вздохнула.

Оставшись один, Русинов осмотрелся и неожиданно ощутил, что за спиной
есть какое-то окно, проем или ход из этого аристократического мира в мир
совершенно иной, величественный и тревожный. Оттуда чувствовалось излучение
грозового света, дуновение сурового ветра, огня и дыма, и во всем этом
царило некое живое существо с цепенящим взглядом.

Ему хотелось обернуться, и ничто не мешало сделать это! Но скованная
чьим-то оком воля оказалась слабой и беззащитной. Русинов стиснул кулаки и
зубы. На забинтованных запястьях выступила кровь. Ему удалось лишь повернуть
голову и глянуть из-за своего плеча...

На дальней стене висел огромный холст: на черной скале в багряных
отблесках сидел грозный сокол с распущенными крыльями. А за ним полыхало
пожарище, охватившее всю землю, и черный дым, вместе с черным вороньем,
застилал небо над головой сокола.

Он очень хорошо знал эту картину, как и все другие картины художника
Константина Васильева. Но висящее перед ним полотно потрясало воображение
размерами и каким-то жестким излучением тревоги, света и взора. Даже
неожиданный выстрел в спину произвел бы меньшее впечатление, ибо прозвучал
бы коротко, и результат его уже невозможно было осмыслить. Тут же изливался
лавовый поток, будоражащий, бесконечный и неотвратимый, как стихия всякого
огня, сосредоточенного на полотне, сведенного в единую точку соколиного ока.

Русинов отступил перед ним, и движение раскрепостило его, сжатые кулаки
сосредоточили волю и отдали ее биению крови. Он приблизился к холсту и стал
на широко расставленных ногах. Картина была подлинная, с неподдельными
инициалами и, вероятно, написана специально для этого аристократического
зала. Она как бы взрывала его, вдыхала жестокую реальность и одновременно
находилась в полной гармонии. В другом месте ее невозможно было представить.
Утверждение мира и покоя заключалось в его отрицании, и в этом противоречии
угадывался великий смысл бытия.

Он не слышал, как в гостиную вошел человек, а снова почувствовал, что
кто-то рассматривает его, причем откровенно и с превосходством. На фоне
зимних стекол перегородки стоял крупный мужчина в волчьей дохе, наброшенной
на плечи. Свет был за его спиной и скрадывал лицо.

- Здравствуйте,- проронил Русинов, оставаясь на месте.

- Здравствуй, Мамонт,- не сразу отозвался человек и небрежно отворил
дверь.- Входи.

За стеклянной перегородкой оказался большой зал с окнами на Волхов.
Обстановка разительно отличалась от гостиной: грубая, невероятно массивная
дубовая мебель, звериные шкуры на стенах, полу и жестких креслах,
напоминающих царские троны. В глубине зала топился камин, возле которого на
шкуре полулежала Августа. Русинов остался стоять у порога, а Стратиг- по
всей вероятности, это был он- отошел к камину, поднимая ветер длиннополой
дохой.

- Пора, Дара,- вымолвил он негромко. Он обращался к Августе, хотя на нее
не глядел. Возможно, это было ее истинное имя - Дара, и звучало оно с
каким-то завораживающим оттенком древности.

- Позволь мне погреться,- попросила она.- Теперь я долго не увижу живого
огня...

- Ступай! - взглянув через плечо, резковато бросил Стратиг.

- Могу я попросить тебя об одолжении...- Она смутилась и встала.

- Проси,- позволил он.

- Не изменяй судьбы Мамонта... Стратиг не дал ей договорить, в его
возмущенном тоне звучала обида.

- Почему все считают, что я меняю судьбы гоев? Откуда это пошло? Почему
решили, что я поступаю вопреки воле рока? Всем известно: я совершаю то, что
сейчас необходимо и важно. Кто может это оспорить?

- Никто, Стратиг,- вздохнула Августа-Дара.- Но я вижу рок Мамонта. И это
не то, что ты ему уготовил.

- Мамонт исполнит тот урок, который ему отпущен судьбой,- жестко
проговорил Стратиг.- И я ничуть не поступаюсь гармонией.

Они говорили так, словно Русинова здесь не было. Тем более показалось,
что речь идет вовсе не о конкретной его судьбе; происходил принципиальный
идеологический спор, видимо, возникающий уже не первый раз. Чувствовалось,
что Августа-Дара не имеет права оспаривать что-либо из решений Стратига, тем
более за кого-то заступаться или просить, однако ее отвага довольно легко
прощалась грозным начальником, как показалось Русинову, по причине его
глубокой симпатии к дерзкой спорщице.

- Прости, Стратиг,- она опустила голову.- Но я помню твой урок Птицелову.
И чувствую ответственность за него, потому что сама привезла его к тебе.

- Птицелов совершил подвиг,- через плечо бросил Стратиг.- Он исполнил
свое предназначение. Ты знаешь: даже Владыка не может остановить, если
человек очень хочет умереть... Все! Ступай! Ура!

- Ура! - откликнулась она и направилась к выходу. Возле Русинова на
секунду остановилась, посмотрела в глаза. Иван Сергеевич не знал, кто она на
самом деле, по как старый знаток женской психологии, очень точно уловил
истинную женственность ее души.

- Повинуйся ему,- сказала Августа-Дара и коснулась рукой его солнечного
сплетения.- Валькирия спасет тебя.

Стеклянная дверь с морозным узором бесшумно затворилась за ней, однако