Чтение 17–й страницы книги ~Дорога скорби~

не что-то стучит, и свернул на обочину, мрачно размышляя о поломке в амор-
тизаторах и прочих неприятностях, но стук не прекратился и после того, как
машина остановилась. Обуреваемый подозрениями, я вылез, обошел машину и с
некоторым трудом открыл багажник. Что-то там было не в порядке с замком.

В отделении для багажа, скорчившись, лежал Джонатан. Он снял ботинок,
которым и стучал в борт кузова. Когда я поднял крышку, он прекратил стучать
и с вызовом глянул на меня.

-- Какого черта ты здесь делаешь? -- спросил я.

Дурацкий вопрос. Он разглядывал свой ботинок. Тогда я сказал подруго-
му:

-- Выметайся.

Он выбрался на дорогу и спокойно натянул ботинок, Не сделав ни малей-
шей попытки оправдаться. Я захлопнул крышку багажника со второй попытки и
вернулся на водительское место. Он подошел к дверце, обнаружил, что она за-
перта, и постучал по стеклу, чтобы привлечь к этому мое внимание. Я завел
двигатель, слегка приспустил стекло и сказал ему:

-- До Ламборна всего три мили.

-- Эй, нет! Вы не можете бросить меня здесь!

На что спорим, подумал я и поехал по пустынной дороге. В зеркало зад-
него обзора я видел, что он решительно бежит следом. Я ехал медленно, но
быстрее, чем он бежал. И все же он продолжал бежать.

Примерно через милю, на повороте, я потерял его из виду. Я притормо-
зил и остановился. Джонатан показался из-за поворота, увидел мою машину,
рванул вперед и на этот раз подбежал к водительскому месту. Дверь я не от-
крыл, но спустил стекло дюйма на три или четыре.

-- Ну и зачем все это? -- спросил он.

-- Что -- зачем?

-- Зачем надо было заставлять меня бежать?

-- Ты сломал замок в моем багажнике.

-- Что? -- Он опешил. -- Я только засунул туда гвоздь. У меня не было
ключа.

Ключа нет -- значит, гвоздь. Это же очевидно, говорил весь его вид.

-- А кто будет платить за починку? -- спросил я.

-- Что там с ним сделали? -- нетерпеливо спросил он, как будто не в
силах понять такую мелочность.

-- С кем?

-- С жеребцом.

Уступая, я открыл переднюю дверь. Он обошел машину и уселся рядом со
мной. Я с интересом отметил, что дышит он с трудом.

Когда Джонатан уселся, совершенно проигнорировав ремень безопасности,
я подумал, что его стрижка просто вопиет о проблемах переходного возраста,
о его желании шокировать окружающих или хотя бы быть замеченным. Отдельные
пряди были выкрашены наподобие перьев перекисью. Прямые густые космы были
посередине разделены на две части, падавшие на щеки и свисавшие на глаза.
Сзади от одного уха до другого волосы были коротко обрезаны, а ниже выбри-
ты. Помоему, выглядело это отвратительно, но мне же не пятнадцать лет.

Выделяться посредством стрижки, кроме всего прочего, стремление уни-
версальное. Мужчины с лысиной и поросячьими хвостиками, мужчины с окладис-
тыми бородами, женщины со строго зачесанными назад волосами -- все они как
бы говорят: "Это я, и я не такой". Во времена Карла I, когда нормой были
длинные волосы у мужчин, мятежные сыновья стриглись и становились "кругло-
головыми". Седые волосы Арчи Кирка коротко подстрижены и аккуратно уложены.
Мои собственные темные волосы начинают виться, если им удается отрасти под-
линнее. Прическа так и остается самым безошибочным способом выразить себя.
И наоборот, парик может все изменить.

Я спросил у Джонатана:

-- Ты что-то еще вспомнил?

-- Не совсем.

-- Тогда почему ты залез в багажник?

-- Послушайте, дайте мне передохнуть. Что мне делать весь день в этом
кладбищенском доме? От теткиных придирок с ума сойти можно, а Эстер и сам
Карл Маркс придушил бы.

В этом есть определенный смысл, решил я. В задумчивости я одолел пос-
ледний подъем на пути к Ламборну.

-- Расскажи мне о своем дяде, Арчи Кирке, -- попросил я.

-- А что о нем рассказывать?

-- Что знаешь. Для начала -- чем он занимается?

-- Он работает на правительство.

-- То есть?

-- Чиновник какой-то. Ужасно скучный.

Я подумал, что скучный -- последнее определение, которое я применил
бы к тому, что прочел во взгляде Арчи Кирка.

-- Где он живет? -- спросил я.

-- В Шелли-Грин, в паре миль от тети Бетти. Она и по лестнице не под-
нимется, если он не поможет.

Добравшись до Ламборна, я свернул к ветеринарной лечебнице. Хотя я
ехал медленно, ветеринары оказались еще медлительнее. Они все еще выгружали
жеребца.

По выражению напряженного ожидания, застывшему на лице Джонатана, я
предположил, что он впервые видит отрезанную ногу, хотя разглядеть он мог
только наложенную повязку. Я сказал ему:

-- Если ты сможешь полчаса подождать меня, это хорошо. Если нет --
дело твое. Но если ты попробуешь угнать машину, я лично прослежу, чтобы
твое условное освобождение кончилось.

-- Эй, может, дадите мне шанс?

-- У тебя было множество шансов. Полчаса, о'кей?

Он молча и сердито посмотрел на меня. Я подошел к облаченному в белый
халат Биллу Раскину, который наблюдал за прибытием пациента.

-- Привет, Сид, -- рассеянно сказал он, затем взял ведро, в котором
лежала нога, и повел меня в маленькую лабораторию, полную микроскопов и
разнообразных приспособлений для взвешивания и измерения. Развернув ногу,
он установил ее в станке и осмотрел.

-- Хорошая, чистая работа, -- сказал он.

-- Ничего хорошего в этом нет.

-- Вероятно, жеребец почти ничего не почувствовал.

-- Как это сделали? -- спросил я.

Он подумал.

-- На ноге нет другого такого места, в котором можно ампутировать ко-
пыто, не используя пилу. Сомневаюсь, что можно с такой точностью отрубить
ногу одним ударом тяжелого ножа. И сделать это несколько раз, с разными жи-
вотными, ведь так?

Я кивнул.

-- Ну так вот, я думаю, что мы могли бы поискать хозяйственные ножни-
цы.

-- Хозяйственные ножницы? -- воскликнул я. -- Ты имеешь в виду что-то
вроде тяжелых ножниц, которыми отрезают головы уткам и фазанам?

-- Что-то в этом роде, да.

-- Но такие ножницы слишком малы.

Он скривил губы.

-- А как насчет ножа для потрошения? Вроде тех, которыми потрошат
оленей в горах? -- Господи.

-- Однако тут есть следы сжатия. Судя по балансу, я бы сказал, что
это тяжелые хозяйственные ножницы. А как он заставил жеребца стоять спокой-
но?

-- На земле были кусочки конского корма.

Он угрюмо кивнул.

-- Вот мерзавец.

-- Согласен.

Билл пристально уставился на разрубленный конец бабки.

-- Даже если я смогу пришить ногу, жеребец уже никогда не будет бе-
гать.

-- Его хозяйка это знает. Она хочет сохранить ему жизнь.

-- Лучше получить страховку.

-- Страховки нет. Четверть миллиона вылетает в трубу. Но ее волнуют
вовсе не деньги. Она чувствует себя виноватой.

Он понял. Он часто видел такое.

-- Я попробую. Не стал бы ее сильно обнадеживать.

-- Ты сфотографируешь этот обрубок в таком виде?

Он посмотрел на ногу.

-- А, ну да. Фотографии, рентген, пробы крови, микрохирургия и прочая
роскошь. Я начну, как только на жеребца подействует анестезия. Нога нахо-
дится отдельно уже слишком долго... -- Он покачал головой. - Я постараюсь.

-- Позвони мне на сотовый. -- Я дал ему номер. -- В любое время.

-- До встречи, Сид. И поймай этого мерзавца.

Он торопливо ушел, забрав с собой ногу, и я вернулся к машине, где
обнаружил, что Джонатан не только все еще там, но и возбужденно бегает кру-
гом.

-- Что случилось? -- спросил я.

-- Этот "Рейнджровер", который вез трейлер с жеребцом...

-- Что с ним?

-- У него красный дракон на ветровом стекле!

-- Что? Но ты говорил, что голубой...

-- Да, да, на аллее я видел вовсе не ветеринарный "Рейнджровер", но у
него тоже была наклейка с красным драконом. Не точно такая, но определенно
там был красный дракон.

Я огляделся, но трейлера уже не было.

-- Они отогнали его, -- сказал Джонатан, -- но я видел наклейку сов-
сем близко, и на ней была надпись.

В его голосе слышалось торжество, которое я счел оправданным.

-- Ну тогда давай дальше, -- сказал я. -- Что за надпись?