Чтение 17–й страницы книги ~Всегда вчерашнее завтра~

— Да, конечно.

— Двое из рядового состава, призывники. Один сержант, другой рядовой-водитель. Их данные тоже давать? Они молодые ребята, вернулись домой сразу после демобилизации.

— Нет, их пропусти, только офицеров, — быстро сказал Потапчук, полагая, что солдаты не представляют для них интереса.

— Из подходящих есть только двое. Остальные очень молодые. Один Савельев шестьдесят пятого года рождения, лейтенант-связист. Он служил в Германии только шесть месяцев, потом его перевели в Казахстан. Кстати, он там до сих пор и находится. Наверное, уже в их армии.

— Не подходит, — согласился Потапчук, — давай следующего.

— Другой капитан-переводчик. Но это не мужчина, а женщина, Савельева Лидия Марковна.

— Тоже не подходит, — не улыбнувшись, сказал Потапчук, — женщину можешь исключить. А кто остальные двое?

— По-моему, эти как раз то, что вам нужно. Поэтому я выписал более подробно, — радостно сказал Стымский. Ему было приятно, что сумел оказать такую услугу мужу тетки.

— Говори, я записываю, — не разделяя его радости, сухо произнес Потапчук.

— Олег Савельевич Савельев, полковник, в то время начальник штаба дивизии, сорока трех лет. И Петр Игоревич Савельев, подполковник. Он контрразведчик. Ему было сорок Два. Вот и все.

— Адреса обоих офицеров у тебя есть? — взволнованно спросил Потапчук, записывая данные.

— Точные адреса, возможно, и изменены, оба офицера уволились из армии после лета девяносто первого года. Полковник Олег Савельевич сейчас живет в Санкт-Петербурге, у нас есть его последний адрес и телефон.

— Давай, — попросил Потапчук, записывая все данные бывшего начальника штаба дивизии.

— А второй Савельев тоже уволился из армии и теперь живет в Новороссийске.

Но его телефона у нас нет. Только адрес.

Потапчук аккуратно записал адрес и этого офицера. Потом спросил:

— А почему они оба уволились из армии?

— Первый «по болезни». Я не сказал, что это была дивизия ВВС, а второго уволили из армии в связи с какими-то неприятностями. Так, во всяком случае, вытекает из его личного дела. Хотя в деле есть и его собственный рапорт об увольнении.

— Значит, оба живут сейчас в России?

— Этого я не знаю. Они же не докладывают нам, если меняют адреса. Но, по данным нашего компьютера, их последнее место жительства именно Санкт-Петербург и Новороссийск. Если они вам так нужны, вы можете сделать запрос в адресное бюро. Теперь у вас имеются их точные Данные. Имя, отчество, год рождения. А то я уже сомневаться начал, кого именно вы ищете? Может, вы, Виктор Николаевич, свое собственное детективное агентство открываете? Учитывая ваш прежний опыт.

— Какое еще агентство, — сказал на прощание Потапчук. — Ну, будь здоров, Леонид, спасибо тебе за все! Он положил трубку, взглянул на Дронго.

— Один из двоих приходится братом Савельеву, если действительно у того был двоюродный брат в Германии. Нам остается только узнать, как звали отца Игната Савельева и сравнить его отчество с отчеством родителей этих Савельевых, — предложил Дронго, — у кого оно совпадет, и есть тот, которого мы ищем.

ГЛАВА 17

Дункан Фрезер прилетел в Гамбург поздно вечером. Уже сидя в такси, отвозившем его в гостиницу, он с неудовольствием заметил, что начинается сильный дождь. «Придется идти на встречу с зонтом», — подумал он, с досадой глядя на усиливающийся ливень. В отеле он попросил выделить ему самый тихий номер. Испуганная девушка, выдававшая магнитную карточку, заменявшую ключи, заметила его недовольство и не стала говорить, что все номера в их отеле достаточно тихие.

Он взял карточку и прошел к лифту, кивнув на свой багаж, который должны были поднять в номер. Теперь следовало позвонить тому чертову немцу. Из-за него он перелетел Ла-Манш, который англичане до сих пор называли «Английским каналом». Подсев к телефону, он набрал номер. Часы показывали половину первого ночи, но он знал: человек, которому он сейчас звонил, дождется его при всех обстоятельствах.

— Добрый вечер, — сказал Фрезер по-английски.

Он плохо говорил по-немецки, этот язык не всегда удавался англичанам.

Правда, Дункана Фрезера извиняло и то обстоятельство, что, кроме родного английского, он знал еще французский, испанский и итальянский. И даже такой экзотический язык, как русский.

В Европе уже давно считалось дурным тоном знать один или два языка.

Просвещенные европейцы уяснили для себя, что язык — это средство международного общения. И полагаться в таких случаях только на переводчика нельзя. Изучению иностранных языков помогало и то обстоятельство, что многие из них были достаточно близкими и родственными друг другу. Знающий итальянский язык вполне сносно мог понимать испанский и наоборот.

На западе Соединенных Штатов очень многие свободно владели не только английским, но и испанским, а некоторые даже японским. После введения в Европе Шенгенской зоны и свободного прохождения границ между государствами люди стали общаться еще больше, выбирая языки соседей для изучения и освоения.

Собственно, подобное случалось и в других местах, где концентрация перемещения наций и народов была достаточно плотной. В таких полифоничных и многоязыковых городах, как Баку или Тбилиси, считалось нормальным знание трех-четырех языков, причем стоявших друг от друга неизмеримо дальше, чем обычные европейские языки. Любой городской житель, выросший в старых кварталах Тбилиси, достаточно свободно мог владеть русским, грузинским, азербайджанским, армянским языками. Точно так же живущий в Баку человек мог одинаково хорошо говорить по-русски или по-армянски, уже не говоря о своем родном языке — азербайджанском, благодаря которому он мог понимать и турецкий, узбекский, татарский, туркменский языки.

Однако европейцам приходилось легче в том смысле, что употребляемые в маленькой Европе языки считались универсальным мировым средством общения.

Английский язык небольшой Великобритании уже стал поистине международным благодаря его применению в США, Канаде, Австралии, Индии. На испанском языке говорили почти все страны Латинской Америки, а на французском — многие страны Африки. Именно поэтому знание основных языков обеспечивало приоритет европейцев в их путешествиях по миру и в общении с представителями других народов. Но Фрезер все-таки слабо владел немецким языком. и если бы не чрезвычайная важность операции, его наверняка не послали бы в подобную командировку.

— Кто говорит? — спросил на ломаном английском незнакомец.

«Не хватает только, чтобы и он не знал английского языка, — с ужасом подумал Фрезер. — Как же мы будем общаться?»

— Мне нужен герр Уве Фогель, — сообщил он.

— Я вас слушаю, — ответил собеседник и вдруг поинтересовался:

— А вы не говорите по-немецки или по-русски?

— По-русски немного говорю, — ответил обрадованный Фрезер и уже на русском языке спросил:

— Я не уверен, что мой русский настолько хорош. Но когда мы могли бы встретиться?

— Я думаю, не нужно откладывать, — предложил Фогель, — мои друзья не любят, когда подобные процессы слишком затягиваются.

По-русски он говорил нормально, только медленно, тщательно подбирая слова.

«Может, он выходец из России? — подумал Фрезер. Немцы обычно говорят на русском языке с чудовищны акцентом, а этот очень хорошо, только маленькие паузи выдают его желание подумать. Или вспомнить подходящее слово. Да, скорее всего он выходец из России. Сейчас в Германии много таких людей».

— Понимаю, — сказал он, — когда вы сможете ко мне приехать?

— Прямо сейчас, — сказал Фогель, — назовите ваш адрес, и я приеду через пятнадцать-двадцать минут. В каком вы отеле?

— «Кемпинский отель Атлантик», это на берегу реки, — сказал Фрезер, собираясь продиктовать точный адрес своему собеседнику.

— Я знаю, — быстро перебил его Фогель, — какой номер?

— Триста пятый, — обрадовался Фрезер.

Пусть этот немец сам тащится под дождем.

— Через двадцать минут. Я как раз оставил свой автомобиль внизу, у дома, не стал отгонять его на стоянку. У меня в руках будет журнал «Гонг». Надеюсь, вы меня узнаете.

— Прекрасно, я жду вас внизу, в вестибюле.

Фрезер положил трубку и посмотрел на часы. Снова поднял трубку и, набрав номер ресторана, попросил принести ему пару сандвичей. Он достал из мини-бара бутылочку коньяка, раскрыв ее, плеснул янтарную жидкость в бокал, стоявший на отдельном столике. Попробовал коньяк. Приятное тепло растеклось по всему телу.

Через минуту принесли сандвичи, Фрезер подумал, что его новое задание не столь сложно, если ему удастся сегодня договориться с Фогелем.

Через восемнадцать минут не любивший опаздывать англичанин надел галстук, пиджак и, спустившись в вестибюль, приготовился ждать Фогеля. Тот появился через три минуты, и англичанин порадовался его пунктуальности. Это в дальнейшем избавляло его от ненужных волнений и хлопот, связанных с необязательностью его будущего клиента. Фогель был высокого роста, худой, с короткой стрижкой «под ежик», с острым носом и острым взглядом.

— Добрый вечер, — подошел к нему англичанин, кивая, — вы очень пунктуальны, герр Фогель. Может, мы пройдем в бар? — предложил Фрезер.

Фогель кивнул, соглашаясь. В баре было тихо и почти безлюдно. Звучала спокойная, мягкая мелодия. Фрезер не любил шумных баров и криков молодых людей.

Они сели за столик в углу, и Фрезер спросил гостя:

— Что вы любите пить?

— В час ночи? — взглянул на часы Фогель. — Ничего. Может, пива, но не больше.

— Тогда два пива, — попросил бармена Фрезер и перешел к делу:

— Вы предлагали некий товар нашему представителю в Бонне.

Он не стал уточнять, что американский коммерсант, к которому обратился Фогель, на самом деле являлся обычным английским бизнесменом и другом американского консула. Он рассказал обо всем в посольстве Великобритании, а уже оттуда через военного атташе информация попала в разведку, очень заинтересовавшуюся подобным предложением.

— Да, — нервно сказал Фогель и замолчал, ожидая, когда отойдет бармен, поставивший на их столик две большие кружки с пивом и тарелочку с сухариками.

— Ваши условия?

— Пять миллионов долларов, — ответил Фогель и, отпив немного пива, еще тише добавил:

— Наличными.

— Это очень большие деньги, — осторожно заметил Фрезер, — сначала мы должны убедиться в качестве товара.

Фогель усмехнулся, покачал головой.

— При таких сделках обычно не обманывают. Но мы готовы показать вам часть материала, чтобы вы убедились. Я думаю, англичане или французы заплатили бы больше. Не говоря уж о русской разведке, которая дала бы любую сумму, не задумываясь.

— А почему в таком случае вы не продаете эти материалы им? — спросил Фрезер.

— Нет, — покачал головой Фогель, — им они ни к чему. Нам гораздо приятнее в качестве компаньонов по сделке видеть вас, чем русскую разведку.

«Он не может сказать, что они просто боятся русских, — понял Фрезер, — боятся, что те обнаружат документы и насильно заберут их».

Впрочем, он не стал ничего комментировать. Его и без того устраивало такое положение дел, при котором Фогель считал его представителем американской разведки и готов был продать любой материал.

— Когда я смогу посмотреть ваши документ? — спросил Фрезер.