Чтение 17–й страницы книги ~Точка возврата~

высокого класса. Скорее всего, не местный. Приглашенный иностранный дядя.
Борода не нашел лагерей. Но кто сказал, что он умеет искать? Мне подумалось,
что такие асы, как Док и Артист, вполне смогут сориентироваться на месте,
сделать рекогносцировку и дождаться прибытия остальной части группы. А мы с
Боцманом постараемся добыть недостающую информацию в городе. Распределение
обязанностей и разделение труда всегда дает хороший результат.

-- Я отправляю группу в Карпаты, -- сказал я. -- Пойдут Артист и Док.
Гриша -- проводник.

-- Нет, -- возразил Борода, -- Гриша не годится. Ты извиняй, Гриш. Он
гор не знает. Лучше я пойду.

-- Сиди уж, инвалид...

-- У меня до завтра все пройдет.

-- Больной, -- строго сказал Док, -- вам для восстановления функций
левой руки понадобится минимум неделя.

-- Ты мне здесь понадобишься, -- сказал я Бороде, и он успокоился.

-- Света может в горы пойти. Она опытная туристка, ходит хорошо, не то
что Гришу, меня на подъемах обставляет. Не ноет, рюкзак килограммов на
пятнадцать спокойно тащит. И диалект местный знает лучше Гриши.

Света сидела и краснела. Румянец так ей шел, что я даже загляделся. А
ведь очень и очень хорошенькое личико. Вот только фигурка подкачала.

-- Решено. Пойдет Света. Но отныне. Ни в какие. Боевые. Действия. Никто
из вас. Ни Света. Ни Гриша. Ни ты, Борода. Не ввязываетесь! Все приказы
старшего группы выполняются неукоснительно. Ясно?

Ребята согласно закивали.

-- Не слышу!

-- Так точно!

-- Света, сколько тебе нужно времени, чтобы собраться в горы?

-- Часа два. -- Она все краснела, а я любовался.

-- Значит, выехать сможете сегодня вечером. Старший группы -- Док. Иван
Перегудов. Когда вечерняя электричка?

-- В девятнадцать тридцать.

-- Ждешь Дока и Артиста на вокзале. Можешь идти.

Света была настолько смущена, что встала и, не попрощавшись, вышла. Я
посмотрел ей вслед. Интересно, куда я смотрел раньше? И фигурка у нее
оказалась вполне на уровне. Надежная девичья грудь, попка стульчиком,
круглая-, выпуклая, очень соблазнительная. И вся стройная, ладная. Может,
это одежда ее так портила? Джинсы, хламида какая-то бесформенная. Нет,
пожалуй, этот стиль ей к лицу. Я-то ладно, а куда наш бабник Артист смотрел?
Ах да, Артист смотрел на Ларису. Вот и ответ! Лариса ее портила! Забивала
своими выставленными на поражение противника прелестями.

-- Переходим к следующему вопросу. Есть документы, которые необходимо
доставить в Москву. Это очень важное задание. Гриша, этим придется заняться
тебе.

Гриша просиял:

-- Я конечно. Я поеду. Я все доставлю.

-- Борода, нам нужно оружие. В Карпаты. Есть идеи? Деньги тоже нужны.
Подумай и скажи. Оружие -- прямо сейчас.

Озадачив всех, я полез копаться в свежих разведданных.

* * *

У Бороды родилась идея по поводу оружия, и вот мы с ним поднимались по
мраморной, но крайне запущенной лестнице старинного дома. Долго звонили во
все звонки, хаотично разбросанные на наличниках колоссальной двери. Когда-то
она могла вести в покои местного банкира или не слишком разорившегося
аристократа.

Открыла нам древняя и глухая старуха, вокруг которой вился выводок
детишек в возрасте от года до пяти. Борода попытался втолковать что-то
бабке, но скоро махнул рукой и повел переговоры с девочкой, которая казалась
постарше.

-- Дядя Алеша, -- объяснял Борода. -- Такой большой и одноглазый.

Но девочка поняла его только тогда, когда он показал рукой, что значит
одноглазый.

-- А, Бармалей! -- воскликнула девочка и без страха перед этим страшным
персонажем поскакала в глубь исполинского коридора.

Через минуту из своего логова выполз сам Бармалей -- одутловатый,
большой, с повязкой на глазу, в халате. Морда у него была вполне нормальная,
только единственный глаз был обращен куда-то внутрь. Он равнодушно
поздоровался и повел нас к себе.

Бармалея звали Алексей Кантолинский, и комната его была смесью склада,
музея и лаборатории алхимика. Самодельные полки были уставлены оловянными
солдатиками, одетыми в униформы всех времен и народов. Стол был завален
горелками, тиглями и еще черт знает чем.

-- Леша, что у тебя есть сейчас из оружия? -- спросил Борода. -- Вот
человек может купить.

Бармалей молча развернулся и ушел в чулан. Там он долго гремел, шуршал,
видимо вскрывал тайники. Вынес пару дуэльных пистолей без деревянных частей.

-- Ты бы еще саблю предложил! -- укорил его Борода.

Бармалей, не говоря ни слова, вернулся к своим тайникам и через две
минуты вынес шпагу, казацкую шашку и какой-то до ям отчищенный от ржавчины
палаш.

-- Леша, -- Борода объяснял, как школьнику, -- покупатель хочет
более-менее современное оружие в хорошем состоянии.

Леша криво ухмыльнулся и совершил еще один поход к тайникам. На этот
раз на стол легли два "шмайссера", старательно очищенных от ржавчины. Один
без магазина, другой с погнутым стволом.

-- Леша, они не боеготовы...

-- Купи два, сделай один, -- лаконично ответил Леша.

-- А патроны?

-- Если вам не для коллекции, надо говорить прямо, -- обиделся Леша и
достал прямо из ящика своего стола-лаборатории новенький маузер в деревянной
кобуре и коробку патронов.

Тогда Борода спросил прямо:

-- Он не в розыске?

-- Был, -- кратко ответил Бармалей. -- При Пилсудском, в двадцатые
годы.

Больше ничего подходящего у Леши не нашлось. Он заломил стольник за
пистолет и полтинник за патроны, но Борода, торгуясь, как старый цыган, сбил
вдвое, и оружие с боекомплектом досталось нам за семьдесят баксов.

От странного оружейника мы двинули на вокзал. Вооружили ребят купленным
маузером и добытым в бою "Макаровым", взяли билет для Гриши. На вокзал
притащилась и Лариса, увязалась за Артистом. Артист был сдержан, может быть,
чрезмерно, но, если бы он дал слабину, боюсь, она бы отдалась ему прямо на
перроне.

Вечером сидели у Бороды. Боцман молчал, несмотря на то что Лариса в
отсутствие Артиста избрала его объектом своих домогательств. Не повезло ей.
Из свежих мужичков при ней остались только женатые. Гриша получил билет и
ушел собираться, он утром уезжал. Дед куда-то запропастился. Лариса,
потерпев фиаско с Боцманом, обиженно поднялась к себе. Боцман молчал, Борода
лелеял больную руку.

Я планировал завтрашний день. Получалось, что дел будет много.

* * *

Муха потерял сознание на какую-то долю секунды; упав на кострище, он
уже был в сознании. Лунный свет в прореху крыши бросал блики на густую
бороду Мухина противника. Чеченец, Волк. Космы на лице и хищный блеск глаз
выдавали его. Муха шевельнул рукой, и из рукава скользнул в ладонь нож.
Неудобный, плохой стали туристический нож, который можно было считать
метательным лишь условно. Волк заметил движение поверженного и спрыгнул с
настила на золу, хотел добавить ногой, но не успел. Муха не мог разглядеть,
как одет чеченец, и определить, пробьет ли нож обмундирование, поэтому,
несмотря на неловкую позицию, метнул его в шею. Волк рухнул на настил,
захлебнувшись кровью. На Волке нашелся револьвер и два ножа, хороших,
боевых.

Теперь нужно было уходить. Он осторожно выглянул в так и оставшуюся
незапертой дверь. Враги окружали колыбу полукольцом, но были еще
сравнительно далеко. Увы, та стена колыбы, в которой была прорублена дверь,
освещалась луной, так что этот путь отхода был ему заказан. Муха вытащил из
рюкзака веревку, привязал узлом к его верхнему клапану. Другой конец веревки
он забросил на крышу. Подпрыгнул, ухватился за край дымоходной дыры и
перекатился на теневую грань кровли. Вытянул рюкзак, спустил его на землю,
спрыгнул сам. Не торопясь, но очень быстро приторочил рюкзак таким образом,
чтобы тот закрывал и голову, и всю спину, и часть задницы. Вещмешок, бьющий
по ягодицам, -- вещь неудобная, но его можно и рукой придержать, а пуля --
она и в заднице пуля.

И когда все было готово Муха, пригнувшись, полубегом рванул туда, где
склон становился круче, уходил вверх и где покос переходил в лес. До первых
деревьев было немногим более ста метров; стрелять начали, когда Муха
преодолел половину этого расстояния. Муха поддал, несмотря на увеличившийся
уклон, запетлял зайцем. Рюкзак помог: дважды толкнуло в спину, но пули
застряли в барахле. Мухе показалось, что он превратился в слона -- и бежит
медленно, и петляет неуклюже, и мишень он громадная. Но до деревьев
оставались считанные метры, а там уж начинались складки местности, тени,
стволы, там им Муху не достать.

Перепрыгивая от сосны к сосне, он добрался до кромки настоящего леса,
туда, где деревья стояли стеной. И пошел вверх, все выше и выше, уходя от
погони.

Есть такое правило в горах: если застала тебя ночь даже в самом глухом
и негодном для ночлега месте -- все равно останавливайся и ночуй здесь,
никуда не ходи. Ночные горы лживы и коварны, луч фонарика одинаково хорошо
поглощается и черным хвойным перегноем, и провалом метров в пять, и провалом
метров в сто. Словом, фонарик бесполезен. При полной луне камни бросают
блики, но никогда нельзя понять, что лежит между тобой и этим камнем: грунт