Холодный металл под пальцами почему-то вселил спокойствие.
отрывал глаз от Люды. Та остановилась в толпе провожающих и равнодушно
помахала рукой вслед уходящему поезду.
Напротив шепталась молодая пара. Где-то рядом плакал ребенок и слышен был
напряженно-ласковый голос матери, убаюкивающей его. На соседних полках
расположилась шумная студенческая компания, оттуда неслись веселые голоса
и взрывы смеха. У окна беседовали два офицера.
меня, больше, наверное, ни у кого нет". Он вдруг подумал о своих там, в
Москве. Отец в это время, конечно, читает "Известия", и мама не дозовется
его ужинать. "Твое "сейчас" меня когда-нибудь сведет с ума", - как обычно,
говорит она ему. Мама, провожая Виталия, почему-то на этот раз особенно
волновалась. И чего она только не совала ему в спортивную сумку, которую
Виталий потом закинул через плечо! Эх, мамуля! Знала бы ты, куда и зачем
поехал твой сын, умерла бы от страха.
озноб и без конца хотелось курить. Да чего это он, в самом деле? Все
продумано до мелочей, и все будет в порядке! Это же редкая удача -
проникнуть в то логово, и не только разыскать Косого, но и узнать черт
знает сколько еще полезных вещей! Недаром так ухватились за эту комбинацию
снежинские товарищи. Правда, адрес их смутил, и они ничего не могли
сообщить о тех людях. Чем связан с ними Косой? Да, интересно, черт возьми!
Скорей бы уж!
раздала мешочки с постельным бельем, предложила чай.
зажглись слабые ночные лампочки в проходе. В полутьме шепталась пара на
нижнем полке, на другой сладко похрапывал пожилой пассажир, засунув руки
под подушку, где лежал портфель.
доносились свистки паровозов и пронзительно посвистывал ветер.
говорил он себе. - Непременно надо спать. Неизвестно еще, придется ли
спать завтра, где и как. Надо сейчас же заснуть". Но как он ни ворочался,
как ни устраивался на жестком матраце, сон не приходил. Виталий вспоминал
книги, где наш разведчик мгновенно засыпал в любой момент, когда он это
себе приказывал, вспоминал, как спокойно, по команде врача, засыпали наши
космонавты накануне полета. А он? Еще ничего не случилось, еще все
впереди, а он уже нервничает, уже не может заснуть. Хорош, нечего сказать!
И какого черта он сунулся в эту операцию с такими дамскими нервами? Пусть
бы уж ехал Игорь. Он по крайней мере сейчас спал бы каменным сном. И
завтра был бы свеж, как огурчик, и готов ко всему.
себя этот Косой? Это, конечно, сильный парень, хитрый и волевой, если так
подчинил себе Ваську, и не только Ваську. И у него там, в Снежинске,
конечно, большие связи. Все это тоже хитрые и опасные люди. И разные. Их
надо быстро раскусить, найти подход. И еще найти остальные вещи, их много.
Два чемодана, которые везет Виталий, - только приманка. Да, всему этому
его не учили в институте. Ох, какими далекими казались сейчас те
академические времена, когда все в его будущей работе представлялось
простым и ясным, разбитым по параграфам учебников, и каждая полученная на
экзамене пятерка вселяла убежденность, что теперь уже ничего не страшно,
теперь он отлично знает, как и что надо делать в том или ином случае. И
останься он при кафедре, как ему предлагали, он так бы и пребывал в этой
убежденности, и, может быть, даже диссертацию написал бы. Федор Кузьмич,
вероятно, как всегда, невозмутимо прочел бы ее и равнодушно отложил в
сторону, а Игорь насмешливо бы заметил: "Ну и тундра этот кандидат!"
деревянные, с наличниками и террасками, стоявшие за невысокими
заборчиками, старался запомнить улицы. На всякий случай, мало ли что...
идти через пути.
должны были. И он старался угадать в толпе тех людей, незаметно
приглядываясь к окружающим. Но никто не обратил на себя его внимания.
"Молодцы ребята", - подумал Виталий с легкой досадой на себя. Видно, не
хватает ему еще наблюдательности.
свои чемоданы, потом, облегченно вздохнув, вышел на привокзальную площадь
и огляделся.
вокзалу подкатывали автобусы. Их дожидалась длинная очередь пассажиров с
московского поезда. В стороне несколько человек с вещами дожидались такси.
В скверике на скамьях тоже сидели люди с вещами. Площадь жила обычной
суетливой вокзальной жизнью. От нее уходили вдаль три улицы с деревянными
тротуарами.
около широких дверей вокзала. Неужели и он предупрежден? Но тут же Виталий
вспомнил о своей новой внешности и усмехнулся.
вразвалку двинулся наугад по одной из улиц, решив расспрашивать прохожих
подальше от вокзала.
какой-то девушки, как пройти на улицу Некрасова. Та с опаской посмотрела
на высокого взъерошенного парня в мятой кепке и, коротко объяснив дорогу,
поспешила уйти. Виталий поглядел ей вслед и усмехнулся. Он начинал входить
в роль.
пересекавшим грязную, кривую улочку на самой окраине города. "Третья
хибара за оврагом", - как сказал Васька.
как и большинство зданий в городе. Перед домом росло несколько чахлых
деревьев с голыми сучьями, на которых только еще набухали почки. За
заборчиком, почти вровень с ним, щетинился кустарник.
распахнулась, чертя низом по бурой, свалявшейся прошлогодней траве.
Виталий поднялся на крыльцо и позвонил. Дверь долго не открывали. Виталий
сильно постучал. Ему показалось, что кто-то стоит за дверью, но медлит
открыть. Наконец женский голос раздраженно спросил:
просительный тон, и он грубо добавил: - Давай, давай, поворачивайся. Не
пустой небось приехал.
шел к крыльцу.
Дернуло меня переться к вам!
запоров. Потом дверь осторожно приоткрылась, и голос из темноты сказал:
подоконниках, Виталий рассмотрел хозяйку. Это была коренастая, средних лет
женщина с грубоватым лицом, в очках и цветастом переднике.
ей знакомо.
ему уже известно.
Значит, либо она скрывает свое настоящее имя, либо это не хозяйка.
миску соленых огурцов, нарезала ломти сероватого хлеба.
усмехнулась.
расспрашивать, как живут в Москве, чем торгуют на рынке и по какой цене,
какое идет "кино" и как с мануфактурой.
одни. Намедни семечки торговала на рынке, так натерпелась.
Конюшевский Владислав
Белов Вольф
Мурич Виктор
Гюго Виктор
Скальци Джон
Кервуд Оливер Дж.