Чтение 17–й страницы книги ~Тайна серебряной вазы~

строительство продолжается! Скоро напротив Аничкова дворца появится огромный
Елисеевский магазин - такой же, как в Москве, если не лучше. Пусть Невский
проспект меняется - он всегда останется главной витриной города, по его
широкой булыжной мостовой всегда будут проноситься богатые экипажи - с
красивыми женщинами и неотразимыми молодыми людьми. Они - будущее России,
без них - немыслима столица, ее роскошь и сила.

Так думала Мура, пока коляска ехала по Невскому. Вскоре они свернули на
боковую улицу, перебрались через канал и повернули налево. Тут барышни
заметили впереди толпу людей, перегородивших улицу. Подъехав поближе, они
убедились, что дорога перекрыта. Им навстречу шел городовой - хмурый,
встревоженный.

- Прошу разворачиваться, здесь временно проезда нет, - сказал он, тут за
его спиной раздались громкие, яростные крики, он обернулся на секунду и
снова обратился к барышням, - ничего не поделаешь, придется прибегнуть к
силе. Студенты бузят. Требуют от правительства поддержки буров. Лучше б
учились да думали о пользе для России. Еще раз прошу прощения. Поверните,
слева под арку есть сквозной проезд - до Большой Вельможной. Извозчик
развернулся и аккуратно вписался в арочный проем. Проехав еще через три
двора, вывернул с большими предосторожностями на Большую Вельможную.

- Так это и есть Большая Вельможная? - спросила Мура. - Кажется, где-то
здесь живет доктор Коровкин.

Извозчик придержал лошадь и обернулся к своим симпатичным седокам:

- Кто такой доктор Коровкин, я не знаю. А вот что здесь находится
знаменитый особняк князя Ордынского, так это могу точно показать.

- Чем же он знаменит, братец? - снисходительно поинтересовалась
Брунгильда.

- Неужели вы не читали в газетах? Все мои седоки только об этом и
говорят. - Извозчик совсем уже ехал шагом. - Кто говорит, люди там исчезают.
Кто говорит, ночью бродит призрак, то ли женского полу, то ли монах... Если
хотите рассмотреть особняк, скажите, я остановлю.

- Да, останови, братец, пожалуйста, - попросила Мура, не глядя на сестру.

Обычный особняк, есть в Петербурге и побогаче. В нем явно никто не живет.
Никаких признаков жизни. Каково ж было их удивление, когда парадная дверь
открылась и на крыльце показался человек в темной шинели и в фуражке.
Человек спустился по ступеням крыльца и направился к воротам - он явно
заинтересовался нежданными посетителями. Мура спрыгнула на тротуар.
Обитатель особняка, пожилой мужчина лет тридцати пяти, внимательно осмотрел
Муру и вежливо спросил:

- Что вам угодно, барышня? Хозяев нет.

- Мы, любезный, просто проезжали мимо. И остановились посмотреть на это
архитектурное чудо.

Человек скривился и перевел взгляд на Брунгильду, Мура тоже обернулась.
Брун-гильда сидела как-то необычно, вполоборота к говорящим, изящно положив
вынутую из муфты правую руку на боковую стенку, взгляд ее, немного
отуманенный, скользил поверх голов Муры и ее собеседника. Отметив про себя,
что рука у Брунгильды - от плеча до безвольно упавшей кисти в перчатке -
красоты необыкновенной, Мура вновь обратила взор к человеку за оградой. Его
лицо изменилось, расправились складки лба и щек, высвети лись странным
светом серые глаза. "Вот она, волшебная сила настоящей женщины, ее
неотразимые чары!" - вздохнула про себя Мура.

- Неужели только вы остались в этом огромном доме? Один-одинешенек? -
спросила ласково Мура.

- Мне не привыкать, барышня, такая у меня служба, - ответил странный
сторож и снова перевел взгляд на Брунгильду.

Мура еще раз обернулась и только тут поняла, что происходило за ее
спиной: там непонятным образом оживала прямо на глазах знаменитая картина
Крамского "Неизвестная" - чудесная женщина слегка повела головой, ее
отрешенный взгляд упал на человека за оградой, и она чуть улыбнулась.

Мура повернулась к ограде: странный сторож, явно смущенный, с трудом
оторвал взгляд от Брунгильды и сказал:

- Не жалейте меня, барышня, я не совсем один в этом доме. Там еще есть
попугай.

- Попугай? - всплеснула руками Мура. - Откуда? Зачем он вам?

- Он мне не нужен, но живую тварь не могу выбросить на мороз. Зима. Вот и
хозяева, уезжая, побоялись вести ее в дальние края - не выжила бы заморская
птица.

Человек за оградой снова перевел взгляд на Брунгильду, по-прежнему
загадочно улыбающуюся и время от времени вскидывающую роскошные ресницы, и,
осмелев, предложил:

- Может быть, барышням угодно взять с собой птичку - она красивая.

- Да, я хочу, чтобы у меня был попугай, - произнесла кокетливо Мура,
стараясь копировать сестру. Но сторож не обратил на ее попытки никакого
внимания.

- Друг мой, - неожиданно разомкнула уста Брунгильда, и ее чарующе
музыкальный голос поразил сестру, - мы были бы рады принять от вас такой
подарок.

Сторож расплылся в улыбке и поклонился.

- Я готов показать вам эту птицу, я даже не знаю, чем ее кормить, только
воду наливаю, - обратился он к Брунгильде через голову Муры.

Брунгильда не пошевелилась. Зато Мура как можно вкрадчивее предложила:

- Я, я, если вы не возражаете, посмотрю на птицу. Если она еще жива, мы
возьмем ее непременно.

Сторож повел Муру к крыльцу, время от времени оборачиваясь на оставшуюся
в коляске Брунгильду, - красавица молча улыбалась, и только немного спустя
до Муры донесся ее звучный голос:

- Побыстрее, душа моя! Не задерживайся.

Мура помахала с крыльца рукой сестре и вступила в темный холл. На столике
слева горела свеча - направо уходила широкая лестница. Поколебавшись с
минуту, странный сторож сказал Муре:

- Возьмите подсвечник, хотя наверху довольно светло. На всякий случай.
Подниметесь по лестнице, направо пройдете через две двери и увидите слева
вход в кабинете князя. Там, слева от письменного стола, на полке - клетка с
попугаем. На нее наброшен кусок черной ткани. Прошу прощения, но
сопровождать вас не могу. Не имею права оставить свой пост.

Человек поклонился и остался смотреть, как Мура поднимается по лестнице,
но когда она скрылась за поворотом, сторож вышел из дома и устремился к
стоящей у ворот коляске. Какой там к черту попугай, если такая
необыкновенная птица, такая изумительная красавица осчастливила его своей
неземной улыбкой и благосклонным взглядом!

Мура тем временем оказалась в кабинете князя Ордынского. Свечи ей не
пригодились, она их погасила. В кабинете, несмотря на зашторенные окна, было
достаточно светло. Мура остановилась посреди кабинета, осмотрелась. Клетка
стояла там, где и сказал сторож. Всюду следы поспешного отъезда - мебель
сдвинута, книги валяются на полу. Мура подошла к подоконнику и взяла в руки
тяжелый кожаный том с темными металлическими уголками. "Оповедь" - прочитала
она, пролистала несколько шершавых желтых страниц и положила книгу на место.
Она еще раз обвела взглядом кабинет и увидела на противоположной стене икону
- Богоматерь с младенцем. Ей почему-то захотелось дотронуться до этой иконы.
Она сняла перчатки и положила их поверх "Оповеди". Обогнув стол, она
мимоходом приподняла ткань, укрывавшую попугая, увидела, как он
встрепенулся, и тут же опустила ткань. Потом приблизилась к иконе, встала на
цыпочки и провела правой рукой по темному серебряному окладу -
необыкновенное чувство владело ей, необъяснимый прилив нежности. И выразить
его можно было, не боясь чужих глаз, - чувствуя ладонью прохладу металла,
окружающего божественный лик.

Тут Мура вдруг услышала странный звук, скорее скрип, отдернула руку и
отскочила, наткнувшись на письменный стол. Скрип не прекращался, и Мура с
ужасом смотрела, как изображение Богоматери с младенцем вместе с окладом
стало медленно съезжать вниз, а за ним в углублении ковчежца стало выступать
что-то другое. Сначала синее небо с вершинами елей и небольшой храм на
круглой горке, потом полукруг золотого нимба, а потом и юное мужское лицо.
Наконец вся картина открылась целиком, движение и скрип прекратились. Мура,
ни жива ни мертва, сделала шаг вперед, чтобы рассмотреть таинственное
изображение. На голове прекрасного юноши сияла корона. На куполе храма
сверкали крест и месяц. Вокруг нимба шли алой краской выписанные слова:
"ЦАРЬ ВСЕЯ РУСИ ВАСИЛИЙ СМИРЕННЫЙ, СВЯТОЙ ФЕОДОР БОРИСОВИЧ".

Мура оглянулась на дверь кабинета, прислушалась. В доме стояла полная
тишина. В этой тишине она ощущала, как колотится ее сердце, как нарастает в
душе страх, как пыльный всеми покинутый кабинет становится все более
зловещим и опасным. Она не знала, как ей дальше быть, - перевела дух и
решила как можно скорее уходить отсюда. Она взяла клетку с попугаем,
захлопавшим крыльями, подбежала к подоконнику, схватила перчатки, сунула их
в карман и, забрав подсвечник, быстрым шагом устремилась вниз.

В холле у дверей никого не было. Мура отдышалась, поставила подсвечник на
столик, поглядела в зеркало. И медленно открыла дверь на улицу.

Брунгильда, увидев ее на крыльце, замахала рукой. Беседовавший с ней
сторож благожелательно смотрел на приближающуюся Муру.

- Жива, жива птичка, - заметил он удовлетворенно, - разве не Божье дело
спасти душу живую, пусть и пернатую?

Он помог Муре подняться в коляску, передал ей клетку с попугаем.

Хорошо, что сегодня тепло, - сказал он, - если быстро поедете, довезете в
полной сохранности.

- Свечи я поставила на столик в холле...

Мура отвела глаза. Она дрожала от нетерпения - поскорей бы уехать, чтобы
сторож не смог ее найти: неизвестно, как он отнесется к тому, что она
натворила в кабинете?

- Признайтесь, барышня, - он явно не желал прерывать приятное знакомство,
- страшновато было?

- Нет, не очень, - Мура прижалась к сестре.

- Ну, ничего, я и сам чувствую себя там не в своей тарелке, неприятный