Чтение 17–й страницы книги ~Любимец~

- Стой! - крикнула Ирка.

Но Лысый уже замедлял ход грузовика, и, не доезжая до незнакомца
несколько метров, грузовик встал.

Человек пошел к машине.

- Ты уходишь? - спросил я Ирку.

Только тут она вспомнила о моем существовании.

- Не беспокойся. Послезавтра я уже буду у Маркизы, - сказала она. - И
тебя увижу.

- А что в ящике? - спросил я.

- Ты упрямый.

- Посмотрим, все ли там в порядке, - сказал Хенрик.

Не дожидаясь ответа, он открыл крышку ящика, откинул слой мягкой
материи, и я увидел, что внутри ящика - одинаковые углубления, в каждом из
которых помещается белый шар размером с кулак.

Ирка наклонилась к шарам.

- Все в порядке, - сказала она.

Мужчина подошел к грузовику и сказал:

- Давайте быстрее! Здесь уже пролетал вертолет.

- Что это? - на этот раз я спросил только у Ирки, тихо.

Она поглядела на меня, глаза у нее были грустные.

- До свидания, любимчик, - сказала она. - Веди себя хорошо. Я буду
скучать по тебе.

- Я тоже.

- А в ящике яйца, - сказала она.

- Какие же это яйца!

- Помолчи! - оборвал меня Хенрик, обернулся к Ирке и сказал: - Ты
чего заговорила. Чем он меньше знает, тем спокойнее. И нам и ему.

Мужчина на дороге принял ящик с яйцами - и зачем мы везли ящик с
яйцами? - и пошел в сторону.

Затем выскочил из грузовика Хенрик и помог выбраться Ирке.

Мне не хотелось оставаться одному. Я тоже выпрыгнул из грузовика. Но
Ирка сказала:

- Садись в кабинку, к Лысому.

Тот открыл дверь мне навстречу.

- Не скучай, - сказала Ирка.

Лысый перегнулся через меня, захлопнул дверь и сказал мрачно:

- Я позабочусь, чтобы не соскучился.

Мы с ним смотрели, как остальные скрылись в кустах, унося ящик с
яйцами.

День был серый, хоть без ветра и дождя. По обе стороны дороги тянулся
редкий еловый лес. Порой к дороге подходило болотце, и из бурой воды
поднимались тонкие стволы осин и берез. Земля еще не просохла.

Раза два я видел у дороги строения. Одно большое, в несколько этажей.
Они были оставлены людьми. Окна разбиты, пусты, двери вышиблены, ступеньки
заросли крапивой... В одном месте направо отходила асфальтовая дорожка и
терялась в зарослях, но я успел увидеть проржавевший и как будто
обугленный остов какой-то машины.

- Плохо мы убираем нашу родину, - сказал я Лысому.

Тот не понял и сказал:

- Поясни.

- Сколько господа спонсоры нас учили, чтобы мы навели порядок на
планете, чтобы мы все собрали и обезвредили - у них же рук не хватает!

- А на что хватает?

Я вдруг подумал, что не знаю ответа на этот вопрос и мне самому не
приходило в голову его задать. Хотя бы себе самому.

- Чтобы кормить нас и охранять, - сказал я неуверенно.

Лес перешел в кустарник, чаще попадались развалины домов, а в одном
месте до самого неба торчала бетонная труба. Я вдруг увидел, что в
развалинах у подножья трубы что-то шевелится.

- Смотри!

Лысый повернул голову и тут же нагнулся к самому рулю и до отказа
вывернул газ. Грузовик буквально прыгнул вперед. Я успел заметить, что в
развалинах стоял человек, который выстрелил в нас из лука. Я обернулся -
стальная стрела упала на асфальт.

- Он стрелял! - крикнул я, испытывая неожиданное возбуждение.

- Помолчи!

Потом нам пришлось спешиться. Мост через реку был разрушен, и из нее
торчали только опоры и углы ушедших в воду бетонных плит. К счастью,
справа был брод, к которому вели накатанные колеи. Когда мы уже спустились
к воде, Лысый крикнул:

- Замри! - И сам уронил голову на руль. Я тоже замер.

Оказывается, слух Лысого не подвел - не высоко и медленно летел
большой вертолет спонсоров.

Нас они не заметили или не сочли целью, достойной внимания.

- Это хорошо, что не заметили, - сказал Лысый, снова заводя
двигатель, - а то они стреляют без предупреждения.

Мы поехали дальше. Благополучно миновали брод, поднялись на
противоположный берег. Там между двух бетонных столбов было натянуто
вылинявшее алое полотно с большими белыми буквами: "Порадуем спонсоров
достижениями в труде и отдыхе!"

Неожиданно мы увидели, как навстречу нам катит какой-то экипаж,
запряженный лошадью. Мы не стали прятаться, да и те люди в экипаже -
телеге с высокими бортами - не желали нам вреда.

Потом встретились пешие люди - они-то при звуке нашего кашляющего
мотора нырнули было в кювет, но Лысый закричал гортанно и непонятно, и
люди, кто голый, а кто и одетый, стали вылезать из кювета.

- Скоро будем на месте. Там я тебя оставлю. Будешь ждать человека от
Маркизы, - сказал Лысый и неприятно улыбнулся. Слова его звучали лживо.
Словно человек - это не человек, а "якобы человек", и Маркиза - всего лишь
"так называемая маркиза".

На покосившемся и выцветшем от бесчисленных лет металлическом
указателе я прочел странное и непонятное слово "Мытищи". Туда и свернули.
Дорога шла лесом, в котором я видел отдельные дома, большей частью
разрушенные. Заем мы съехали на еще более узкую и запущенную дорожку,
грузовик подпрыгивал так, словно хотел нас выкинуть из кабины.

Наконец, под сенью раскидистых деревьев мы остановились.

- Пронесло, - сказал Лысый. - Говорил я мадамке, что надо было
затемно выезжать - а ей что люди? Ей технику жалко - в яму влетишь, и не
будет мотора!

Он передразнил свою хозяйку. Точно так, как мы, любимцы,
передразниваем своих спонсоров.

К нам уже шел человек в кожаных штанах, с резиновой дубинкой на
перевязи. Он был широк, приземист и горбат.

- Привет, - сказал он.

- Тебе то же, - сказал Лысый.

- Привез? - спросил человек с дубинкой.

Лысый приказал мне:

- Вылезай.

- Вот, видишь, - сказал он горбуну. - И как?

- Ничего, нормально, - ответил горбун, осматривая меня, как поросенка
на рынке.

Мы подошли к дому, сложенному из толстых бревен. Окна в нем были
маленькие. Внутри, за прихожей, в которой стояли пустые кадки и ящики и
пахло гнилой картошкой, была большая комната с низким потолком. У стены
был камин. Такие, только побольше, делали в домах спонсоров. Возле камина
на полу лежали звериные шкуры и шкурки ползунов. На них сидели люди -
человек пять. Они встретили нас невнятными приветствиями. Лысый был здесь
свой.

- Привез? - спросил человек с черной курчавой шевелюрой и очень
черными глазами, близко посаженными к тонкому горбатому носу.

- Посмотри, - Лысый показал на меня.

Курчавый подошел ко мне, но я на него не смотрел, потому что меня
поразила его одежда. Этот человек не только осмелился покрыть свою наготу,
но сшил себе костюм, поражающий воображение. Материя, из которого он был
сделан, поблескивала и переливалась радугой, по ней тянулись узоры из
серебряного и золотого шитья, а узкие, в обтяжку, штаны были заправлены в
особый род обуви, такой высокой и неудобной, что я не удержался и невпопад
спросил:

- А это как называется?

- Это называется ботфорты, сапоги такие, - сказал курчавый. - А ты не
видал?

- Нет, не видал.

- Ты в лесу жил, да?

- Нет, не в лесу.

Человек этот мне не нравился, он был недобрый. Как у всякого
домашнего животного, зависящего от милости сильных, у меня был нюх на
людей и спонсоров. Ведь спонсоры тоже разные бывают.

- Ну что ж, тогда с благополучным прибытием, - сказал курчавый.
Неожиданно он крепко сжал мое предплечье, и я инстинктивно отбросил его
руку.

- Правильно, - сказал курчавый, отходя от меня. - Реакция отменная. И
мышцы нормальные. А то теперь все больше уроды попадаются. Мутанты
корявые!

Я не знал, зачем ему моя реакция.

- Угостите парня, - сказал курчавый.

На небольшом возвышении перед теми людьми стояли какие-то глиняные
сосуды и лежала еда. Я подумал сразу, что так и не успел позавтракать.

- Чего хочешь? - спросил курчавый.

- Я голодный, - сказал я.

- Я знаю, что голодный. У мадамки не нажрешься.