Чтение 17–й страницы книги ~Старый год~

фамилия Кюхельбекер.

- Как же я могу вас не знать! - Егор обрадовался вдруг Кюхельбекеру, как
старому знакомому. - Я про вас в школе проходил. Вы же были другом Пушкина, вы
вместе с ним в Лицее учились.

- Неужели меня кто-нибудь помнит? - спросил старик. - Я же чуть не сгинул
в просторах Сибири.

- Ну уж не надо! - возразил горячо Егор. - Вы - наш любимый прогрессивный
герой.

Егор, конечно, преувеличивал, но хотелось сделать приятное старому
человеку, даже если он тронулся от старости.

- О чем вы там шепчетесь? - загремел император. - Не успел приехать и уже
плетешь заговоры?

- Нет, ваше величество, я только представился молодому человеку.

- И что же он рассказал? Вас помнят? Вам ставят памятники?

- К сожалению, нет, ваше величество, - ответил старик. У старика было
приятное усталое сухое лицо со спрятанными в глубоких глазницах скорбными
глазами. Он был похож на исхудавшего отшельника.

- Поднимем бокалы, - призвал император, - за нашу новую подругу, за милую
барышню Люси! Маркизу Люси! Император захохотал. Старик поморщился.

- Еще этого не хватало, - тихо сказал Егор.

- Мне это тоже отвратительно, - согласился с ним Кюхельбекер. - Но мы с
вами не можем остановить потопа.

- Надо бежать, - сказал Егор.

Вокруг придворные вставали и протягивали в сторону императора стаканы и
рюмки, наполненные чистой водой. Грязная рука мелькнула рядом, подцепила
шпротину и исчезла.

- Никуда вам не убежать, - возразил бывший декабрист.

- Но ведь Земля круглая, - стоял на своем Егор.

- Вы смешной мальчик, - ответил Кюхельбекер. - Наш мир не так прост, как
вам может показаться. А император - не просто надувная кукла.

Император снова заставил всех за столом подняться и выпить воды, теперь за
здоровье покойной императрицы.

Егор обратил внимание, что много народу стоит за спинами пирующих - это
были те, кому не хватило места за столом.

"Наверное, они мне завидуют, - подумал Егор, - им кажется, что мне
повезло, раз я приближен к императору".

- После обеда не уходи, - сказал Кюхельбекер. - Мне надо с тобой
поговорить.

- Хорошо. А что будет с Люськой?

- Она пойдет переваривать пищу, - объяснил старик. - Я думаю, что ей
подберут неплохую комнату с мягкой постелью и придадут двух сторожей, чтобы
берегли от всяких волнений.

- Но она хочет быть со мной.

- Она сама не знает, чего ей хочется. Не забудь, что ты у нее - только
замена счастья и безопасности. А ведь она - оторванный листок, и, если отыщется
другой сук, к которому можно приклеиться, она тебя бросит.

- Я ей не навязываюсь, - Егор был покороблен этими словами Кюхельбекера. И
еще декабрист, борец за свободу! Не может понять, что ребенка надо оберегать.

- Только не говорите мне, - поморщился старик, - что Люси нежное создание
и ее нужно оберегать. Она самая обычная маленькая женщина и вскоре с
наслаждением будет тиранить мужчин.

- Ей только двенадцать лет!

- Жены фараонов и турецких султанов в двенадцать лет хозяйничали при
дворе.

- Пускай она сама скажет, - возразил Егор.

- Эй, Егор! - крикнул император. - У тебя найдется после обеда полчасика
поговорить со старым царем?

Егор бросил взгляд на Кюхельбекера. Тот кивнул.

- Разумеется, - сказал Егор. - Разумеется, ваше величество.

Тут поднялся Дантес и произнес тост за здоровье императора.

- Вы были раньше знакомы? Там? - неожиданно для себя спросил Егор у
Кюхельбекера.

- Нет, я был арестован до того, как этот мерзавец появился в Петербурге. Я
бы грудью заслонил Александра. Сашу Пушкина. Я звал его Сашей. Он меня -
Кюхлей.

- Чудо, - сказал Егор, - что я с вами за одним столом сижу.

- К сожалению - трезвая реальность. С сумасшедшим тираном, бесправными
низами и безнадежно слабой интеллигенцией.

- Но надо что-то делать!

- Вот именно! Я тут нашел несколько любопытных людей. Но не уверен, не
являются ли они самозванцами. Один называет себя Кантемиром. Есть у нас граф
Аракчеев. Вон там сидит.

Граф Аракчеев оказался высоким сухим джентльменом в милицейском мундире,
увешанном множеством ветеранских значков.

- А Чапаева у вас нет? - спросил Егор.

- Ах, молодой человек, - сказал Кюхельбекер - Вы еще не вжились в наш мир.
У нас свои законы, свои обычаи, свои развлечения. Борьба с тиранами входит в их
число. Есть Чапаев. Но сюда он не придет. Он с ветеранами.

Врет, вдруг понял Егор. Неизвестно как, но понял наверняка. И про
Кюхельбекера врет, и про заговор, и, конечно же, про графа Аракчеева. Зачем
только - непонятно.

- Может, вам было бы лучше вернуться? - спросил Егор. - Вернуться домой?

Старик засмеялся, и в смехе было слышно, какой он старый.

- Вряд ли кто-нибудь здесь захочет расстаться с бессмертием.

-С таким; вот бессмертием?

Они встали, потому что кто-то сказал еще один тост и надо было подняться,
чтобы чокнуться бокалами с водой.

- Я готова убить эту девчонку! - прошипела сидевшая напротив женщина в
бархатном платье, которое было ей очень велико, и потому женщина казалась
сбежавшей из шкафа вешалкой. Тем более что лицо у нее было размытое, с мелкими
чертами, которые невозможно запомнить.

- Потерпи, - ответил граф Аракчеев, - и не надо шуметь. Здесь всюду уши.

- Пища - редкость, - объяснил Кюхельбекер - Получение пищи - мощный стимул
к заговорам. Равенства не бывает, молодой человек. Всегда кто-то пьет воду, а
кто-то кушает пачули.

- Что кушает?

- Ты этого не знаешь, в твое время пачули вывелись. А моей молодости в
каждой речке плавали.

Император поднялся и громко сказал старику:

- Вилли, отведешь девчонку в покои номер два. Будешь выводить ее на
кормежки и прогулки. Ежедневные проверки, контроль. Затем решу, как поступить.

Император показал толстой лапой на громадные песочные часы, стоявшие на
полке над его головой. Раньше их Егор не заметил.

- Слушаюсь, Павел Петрович, - ответил Кюхельбекер - Моя служба времени не
подведет.

- Я тоже с ней пойду, - сказал Егор.

- Нет, - возразил император. - Сначала мы с тобой немного поговорим. Мне
нужен свежий ум, мне нужно побеседовать с человеком, который только что прибыл
с нашей исторической родины.

Император наклонился - наклоняться ему было трудно - и поцеловал Люську в
щеку. Она даже не успела отстраниться, с опозданием отпрыгнула в сторону,
опрокинув бокал. Бокал - вдребезги. Раздались аплодисменты.

Женщина с прической, похожей на луковицу, завопила от дальнего конца
стола:

- Изменник! Ты же мне клялся!

Прихрамывая, она побежала к императору. В руке у нее не страшно
поблескивал столовый ножик.

Император хохотал. Гости за столом тоже смеялись. Никто не старался
остановить женщину. Добежав до императора, она принялась тыкать в него ножом,
нож ударялся в бронежилет.

- Щекотно! - хохотал император.

Остальные покатывались от смеха.

Неожиданно женщина повернулась - сколько силы в такой развалине! - и
полоснула ножом по Люське. Та взвизгнула от боли. К счастью, Люська была в
своем клетчатом пальто - никто не сказал, что перед обедом положено снимать
верхнюю одежду.

Но и на пальто сбоку показалась кровь. Велосипедист, стоявший за
императором, врезался клином между Павлом и Люськой и, обхватив женщину рукой
за горло, рванул ее назад.

Император крикнул:

- Маркизу Люси спасти! Всех перебью, если с ней что-то случится. Ее кровь
- драгоценность, я хочу насладиться каждой ее каплей!

Люська стояла, пошатываясь. Она прижимала руку к боку, и меж пальцев текла
кровь. Вырвавшись из рук старика Кюхельбекера, который старался его поймать,
Егор кинулся к Люське.

- Егорушка, - заплакала Люська - Егорушка, за что меня?

- Все будет хорошо, Люська, ничего страшного не случилось.

- Я умру, да?

Дантес оказался перед Егором.

- Сюда! - приказал он. - Скорее.

Он шустро побежал по залу. Толпа любопытных раздалась в стороны.

Егор подхватил легкую Люську на руки и побежал следом за Дантесом. Он
успел заметить табличку "Медпункт". Дантес толкнул дверь. Они оказались в
небольшой комнате, где за занавеской стояла кушетка, покрытая белой простыней,
стол с наваленными на нем бумагами, стеклянный шкаф с медицинскими
приспособлениями. На полу была разложена детская железная дорога, когда-то
такая была и у Егора. Человек в белом халате и белой шапочке с красным крестом
стоял на коленях и подталкивал последний вагон поезда. Поезд подъезжал к
вокзалу, и человек в халате начал гудеть, чтобы предупредить народ в игрушечном
домике, что поезд прибыл по назначению.