Чтение 17–й страницы книги ~Я не вернусь~

Кроме нас с Капанидом, понятно. Эвриал с остальными куда-то подались (знаю, знаю, куда, гулены!), а мы тут остались. Тут как-то лучше.

Вверх - от Трезенских ворот к храму Трубы. Вниз ~ от храма к воротам. Тихо, спокойно, на деревьях листья желтеют.

Почти как в лесу!

А пройтись самое время. Хоть и немного выпил, а все равно - шумит голова. И

ведь разбавлял, и глотнул всего ничего! Хорошо Сфенелу! Экий вымахал, почти что с дядю Капанея. Такому хоть пифос целый наливай. Впрочем, и он в рабы к Бромию-Дионису не спешит. Мы же не пеласги!

Улица тянется вверх, можно не спешить, дышать прохладным воздухом. Хорошо хоть к вечеру жара спала!

Лысый он, Эврисфей, - гудит Сфенел. - И зубов нет - плямкает. Совсем старый! А ведь он в один день{ Гераклом родился!

...Даже на полдня раньше - Гера подстроила, чтоб он, Эврисфей, ванактом микенским стал, а не дядя Геракл. Ну, да это все знают!

У него и дети больные, у Эврисфея. Два сына и дочь- за тридцать каждому, а их и к людям не пускают. Говорят, не ходят даже - ползают: Представляешь, Тидид?

Фу ты! Не представляю - и представлять не хочу. А ведь Эврисфей - тоже божий потомок. Герой!

...Ядовитое семя! Прав ты был, папа, прав!

А Капанид басит себе дальше. Теперь ему и стараться не нужно, голос

точь-в-точь как у его отца. И плечи! Вот только борода подгуляла - три волосины, почти как У меня. Сфенел их еще и на палец крутит - все хочет на дядю Капанея походить!

А кстати, о чем это он?

Значит, наследовать Атрей будет. Или Фиест. Они сейчас вроде как Эврисфею дядьки, только меж собой никак разобраться не могут...

Ну их! - решаю я. - К Елене зайдем? Зайдем! Тем более мы как раз возле храма.

Смешно сказать, храм этот запирать стали. Конечно, никто Елену Золотую не украдет - побоится. Елена - первая из богинь. Не на небе - на земле. С тех пор как она родилась, у нас на Пелопоннесе, в Апии в смысле, ни одного неурожая не было. И дети здоровыми рождаются (это я не про себя). Поэтому в каждом городе Елену чтут, и в селах чтут, и храмы строят. Елена - всей земле нашей вроде как талисман-оберег.

Не украдут, да только люди всякие бывают. Забрался год назад в наш храм один чудик-приезжий и всю ночь бедную Елену... Ну, в общем, любил. Статую ее, понятно. Потом три дня очищали-обкуривали! Вот храм и запирают с тех пор. Но сегодня нам повезло. Не заперли.

Зашли. Поклонились. Постояли.

Атрид сказал, что Елену замуж выдать надо, - внезапно брякает Капанид. -

Потому что ее муж владыкой всей Ахайи станет. И всей Эллады.

Замуж? - поражаюсь я. - Богиню?

Ну и что? - удивленно гудит Сфенел. - Говорят, было уже такое. А здорово бы, Тидид, с этой Еленой, гм-м, познакомиться. Поближе!

Говорит - и не краснеет. Его папа хоть краснел!

Услышит! - на всякий случай киваю в сторону золотой статуи.

Ну и пусть! - не сдается Сфенел. - Пусть слышит! Ей даже приятно будет, потому как она не мужняя жена, а богиня. Где она с кем, ну, это самое, познакомится, тому краю счастье привалит, урожай хороший!

Эка его разобрало! А что? Пошлют Капанида к Тинда-Рею в Спарту. В гости. А он - парень видный, ему не только девицы - жены добродетельные аргивянские глазки строят.

Что это я, никак завидую? - Ну ладно, Капанид, пошли! Елене спать пора.

Мой друг неохотно вздыхает (размечтался, видать!), поворачивается-также

нехотя...

Тащи ее! Тащи! Да не упирайся, дулька дурная! Куда-а? Мы сейчас тебе хоровод устроим!

Это, понятно, не мы. Но голоса знакомые. И совсем рядом! Голоса - и плач.

Плач женский, не поймешь, чей, а вот голоса...

Вот так вот! Ставь ее, ребята! На четыре кости!

Хохот. Плач. Снова хохот.

Пеласги! - ахает Капанид. - Ах они, гарпии!..

Где-то близко, - вслушиваюсь я. - У Медного Дома! Пошли!

Побежали! - басом поправляет Сфенел.

Давно с пеласгами не дрались! Оно вроде и драться не с руки. Все уже мечи носим, кое-кто и бороды бреет, а у некоторых и детишки пищат.

А ведь не разбежалась Алкмеонова стая! Даже больше стала. У него в доме собираются, пьют, почти не разбавляя, а потом по улицам шляются - людей пугают. К нам заглядывают редко - чтобы не цепляться. Видать, сегодня неразбавленное пили - зашли!

Хорошо, хоть Амфилох с ними уже не ходит. Он и с братом почти и не разговаривает. Это из-за их мамы, тети Эрифилы. Алкмеон-дурак, Губа Заячья, на каждом перекрестке вопит, что ее зарежет. Это мать-то родную! Айгиала, сестра Алкмеонова, чудище конопатое, так та вообще из дому ушла, теперь у дяди Эгиалея живет. Он ее даже усыновить хочет. Удочерить в смысле.

А дядя Эгиалей хмурится. Ничего не говорит, но хмурится. И верно, в агеле Алкмеона уже с десятка три будет. А если свистнет, то и сотня набежит!

* *

У Медного Дома (который - Палаты Данаи) - У Медного Дома - камни вповалку. Пару лет назад начали разбирать - бросили. И яма - тот самый погреб, где Даная скучала. Глубокая! Свалишься, костей не соберешь.

Где они? Ага, за камнями!

Хохот, нет, даже гогот. Плач. Снова гогот.

И - раз! И - раз! Подмахивай, сучонка, подмахивай, а то в гости в Данае отправим! На самое донышко! Будешь там Зевса дожидаться! И - раз!

Гогот. Плач.

Пятеро, - шепчет Сфенел (басом шепчет, понятно).

Шестеро, - уточняю я. - Пошли!

Пятеро, шестеро, все равно - нечего им на нашей улице делать!

Камни под ногами, на руках - пыль, на хитоне - пыль. Ничего, сейчас мы

им!..

У самой ямы Данаевой - площадка. Посреди - каме-нюка четырехугольный. А рядом с ним....

Тьфу ты! - морщится Сфенел.

И действительно, "тьфу ты!".

...Девчонку животом на камень положили - голую, только браслеты на руках

оставили, один жеребцом сверху пристроился, другие кругом стали. Стали - гогочут. Ну и морды, понятное дело, дионисийские. Вакханты, понимаешь!

И - раз, и - раз, и - раз! Да поживее, подстилка храмовая!

Теперь ясно, кто плачет. Кто - и почему. Наверное, иеродула из храма Афродиты Горы. Не из самого храма, эти за ворота не выходят, а из тех, что за стенами, из рабынь - или из подкидышей-вскормленников...

Эрот! Эрот, ребята! Эро-о-о-т!

Это жеребец который. Отвалился, себя по приапу поглаживает. Зевс-Лебедь нашелся! Не тот, что летает, а тот, что заборы...

Пошли отсюда, - вздыхает Сфенел. - Ну его, на срамотищу этакую смотреть!

Действительно! И связываться не хочется. А девчонка все плачет, а эти все гогочут. Один (знаю я, Кипсей, первый Алкмеонов подпевала!) вперед выходит.

Чур я! Я следующий! Я! А ты, дрянь, подмахивай, а то высечем!

Господа! Господа! Пожалейте! Пожалейте!

Это девчонка. Не плачет даже - пищит. Понятное дело - рабыня, потому и "господа". Тоже мне, господа нашлись! Господа в Микенах!

Пожалейте! Не могу уже! Больно... Пожалейте! Сползает с камня - прямо животом на землю, видать, ноги уже не держат...

К-куда, куколка? На-зад! - это Кипсей. Медленно, словно нехотя, поднимает ногу (сандалий тяжелый, с медной подошвой). Поднимает, примеривается...

Стоять!!!

А это уже я.

Стоят!

Сгрудились, псами-спартаками' ощерились, кто-то за рукоять взялся. Эге, у двоих вроде как кинжалы, а у жеребца... Да, точно - меч в ножнах с земли поднимает! Тоже мне, Арей-Ярый нашелся, с мечом по Аргосу ходит, болван!

Сказано, стоять! (Сфенел - басищем.) Ага, отдернул руку!

Да вы кто такие, Химера вас!.. Переглядываемся с Капанидом. Ну и набромились, не узнают!

Так это же Дурная Собака! И Сфенел с ним! Хвала богам! Узнали! Узнали, захихикали. - Чего, тоже захотелось? В очередь, ребята, в очередь Мы эту дульку выиграли - честно выиграли, как полагается. А ты - назад!

Последнее - уже девчонке. Она как раз убежать хотела. То есть не убежать, конечно. Уползти.

Валите отсюда, - предлагаю я как можно спокойнее. Нет охоты драться! Мне не драться, мне над заданием дяди Эгиалея думать нужно. О том, что краской на остра-коне написано.

Извини, Тидид! Мы думали, тут поспокойней будет. Но если хочешь, уйдем.

Тут ребята эту дульку заловили, попользовались всласть, а потом мы ее в кости, понимаешь, выиграли!

Спартак- злобный пес из свиты Артемиды.

Кипсел лениво тыкает девчонку в бок. Сандалием.

Уходим, ребята! Эй, Аристилл, Стобей, тащите ее! Что-то он вежливый сегодня! И Алкмеон, как встретимся, первый кланяется. Неспроста! А не потому ли, что дедушка Адраст скоро месяц как с ложа не встает? Небось Заячья Губа уже и венец примеряет?

Пеласги ворчат, смотрят голубками Стимфалидами, но начинают собираться.

Девчонку подхватывают под руки.

Пожалейте...

Тихо так сказала, безнадежно. Не сказала - простонала. На миг я прикрыл глаза. Не мое это дело, таким, как она, Пеннорожденная всех мужчин любить велит, не разбирая, никому не отказывая. А мне ведь и после дедушки Ддраста в Аргосе жить!

Пошли, ну их! - шепчет Сфенел. Ему тоже не пр себе, но не связываться же с этими из-за дульки! Тем более все по правилам. Мы попросили - они уходят. Жалко девчонку, но...

...блеснуло перед глазами колдовское ночное серебро.

"...Пообещаешь... Поклянешься именем своим и кровью своей... никогда... не

ударишь, не оскорбишь, не надругаешься..."

Я не бил и не оскорблял ее. Светлая. И не я надругался над этой бедняжкой! Но ты права... Открыл глаза. Выдохнул. - Ее оставьте! Поняли? И снова рычат, щерятся, кто-то, особо надионисившийся, уже и нож достал. И подступают - ближе, ближе...

А голоса! Не говорят - подвывают.

А я и не слушаю. На ножи смотрю. Мы-то свои не взяли. Еще не хватало по

Глубокой с кинжалами хеттскими разгуливать!

Катитесь отсюда, афедрониды! - предлагает Сфенел, подкидывая на ладони камешек (с мою голову камешек!).

Не надо! - шепчу я. - Убьем ведь!

И никто, даже Капанид, не знает, как мне сейчас страшно. Не ножей их дурацких. Себя! Отец лишился дома очага, а ведь он за деда заступился. За басилея законног А что обо мне говорить будут? Еще шажок, и станет дурная Собака - Собакой Кровавой. И что тогда?

Уйдите, - говорю сквозь зубы, глядя прямо в глаза - одуревшие, в пьяной поволоке. - Хуже будет болваны!

Собака этолийская! - Жеребец выскакивает вперед, в руке - меч его дурацкий. - Собака этоли...

...Река шумит совсем рядом, тихая, спокойная. Стра но, я не могу ее увидеть. Только плеск - и легкий теплый ветерок.

Тихо-тихо.

Тихо...

Река совсем близко, только шагни, только вдохни погл) же свежий прозрачный

воздух...

Выныриваю! Ищу руками берег. В себе зацепку ищу. Дядя Геракл говорил -

главное, твердое нащупать. Вокруг. Или в себе самом. Ухватиться, задержаться, не

дать захлестнуть с

головой...

Тщетно! Берега нет, и меня больше нет, есть только река...

Плещет, плещет...

...И рука Капанида на горле - боевым захватом. В крови рука.

Сильно? - выдыхаю. - Ранен... сильно?

Глаза уже шарят вокруг. Крови много, но пореза не видно.

Да царапнули! - Сфенел морщится. - Только не меня - тебя.

Только сейчас понимаю, почему ноет левая рука. Ладонь разрезана - поперек.

Конечно, это можно и царапиной назвать...

Это ты за меч схватился, - гудит Сфенел. - Я и сообразить не успел, а ты уже мечом...

Встаю, мотаю головой, прогоняя обрывки безумия. Вокруг.Пусто вокруг! То есть не совсем, но трупов, кажется, нет.

А меч где, Капанид?

Там! - палец тычется прямо в Данаев погреб. - Ты их сначала погнал, потом меч кинул, вот я и решил, пора тебя...

...Взнуздывать, - я поморщился. - Вот гарпии, вечер испортили! Пошли отсюда к воронам!

А... А она?

Девчонка - грязная, замученная, голая - там же, у камня, где ее бросили. Спутанные волосы падают на лицо. В темных глазах - ужас. Моргнула, попыталась встать на четвереньки.

Упала.

Тут я хитон с одного снял, - невозмутимо замечает Капанид. - Может, подойдет?

Представляю себе голого пеласга - и начинаю приходить в себя. Молодец, Сфенел! А в следующий раз - вообще семь шкур со всех них спустим и голыми в Ливию гулять пошлем!

Ее надо одеть, - предлагает мой друг. - И помыть. То есть сначала помыть... Гм-м...

Мыть ее пришлось у меня дома - предварительно под руки притащив. К Сфенелу ближе идти, но у него, как всегда, родичи гостят (опять про свадьбу говорить приехали!). Все козами благоухают, и бороды козлиные, и голоса. Увидят дульку - заведут рулады, козопасы-козлодои!

А у меня дома - покой и тишь. И разгром, как после куретского налета. Всего две служанки и осталось, и те больше к конюхам на соседнюю улицу бегают. Одну, правду удалось изловить и приставить к делу.

Девица что-то пыталась говорить, но слушать ее я не слушал. Во-первых, хотелось еще с Капанидом на улице чуток посидеть, потолковать, а перед этим, понятно, повязку на руку наложить. А во-вторых... Во-вторых, самое время к Горгоне пробежаться. Хорошо, что дядя Эвмел поздно спать ложится!

АНТПСТРОФА-1

Я не ошибся - дядя еще не спал. Как всегда, в третьей горнице, верхом на треножнике, как всегда, все светильники зажег, и глиняные, и бронзовые. И глаза портит, тоже как всегда, - папирус со значками разноцветными разбирает. В левой глазнице - хрусталь полированный, чтобы видеть лучше. Взглянешь - страшно, огромный глаз, как у гидры!

По дулькам бегал, старший эфеб? Это они тебе ладонь-то прокусили?

Сказал - и хрусталем блеснул. Поминает мне он этих дулек! Уже три года поминает - не забыл!

По очень странному стечению обстоятельств, имен. но так, - согласился я.

Дядя, давай с тобой в игру сыграем..

Это уже я ему напомнил - про то, как мы Древний язьк учили.

А правила такие, дядя. Сегодня вопросы задает только старший эфеб Диомед.

А мудрый наставник Эвмел отвечает. Пока не надоест. Годится?

Папирус он сворачивал с явной неохотой. Сложил, по крутил, словно не зная, куда деть.

Годится, о наглейший из старших эфебов. Только брось сначала эту древнюю мудрость куда-нибудь под кресло.

Сказано - сделано. Прошелестел папирус через всю. горницу.

В яблочко!

Ну, племянник, - хрусталь снова блеснул, причем весьма ехидно. - Изреки слово златое, потешь мою душу!

Душу, дядя, ты мне тешить будешь, - не согласился я. - А первый вопрос такой...

Хотел уже спросить, то, что и наметил на первое, но тут не к месту Алкмеонову стаю вспомнил. И деда, Адраста Злосчастного, - тоже.

Стоит ли? Стоит!

Дядя, кто должен править в Аргосе? На самом деле? Думал, он сердиться начнет, ругаться. Или хотя бы размышлять - долго. Да и вообще, что за вопрос? Ведь дядя Эвмел - сын законного владыки, Адраста Талида! Да только он и думать не стал.