Чтение 17–й страницы книги ~Смерть или слава~

Я подошел, заглянул тоже. Женщина внутри вездехода просто не могла
остаться живой - ее поза совершенно это исключала. Сомневаюсь, что у
нее уцелел позвоночник.

- В дверь ее не вытащить, - сказал Костя без выражения. - Давай-ка
попробуем поставить его на гусеницы.

Мы уперлись спинами в теплый бок купола и налегли что есть силы.

- Давай сюда, чего пялишься? - гаркнул Костя на очумелого
старателя и тот послушно подбежал и тоже налег, хотя я заметил, что он
осторожно косится на брошенный мною папочкин двухпотоковый бласт.

Вездеход, тяжелый, зараза, как вырезанный пласт руды, все же
поддался, нехотя перевалился через правую гусеницу, и встал как
положено, некоторое время покачавшись на амортизаторах. Костя тут же
сунулся в кабину. Женщину он взял на руки, но мне показалось, что он
держит тряпичную куклу, а не человека.

- Мама, - тихо сказал малец, размазывая по лицу грязь и кровь.
Странно, но он не заревел снова, хотя я видел, что из глаз его все еще
катятся слезы.

- Все, пацан, - глухо сказал я. - Мамы у тебя больше нет. И
остальных, если были, тоже нет.

Я знал, что это жестоко. Но сюсюкать я просто не смог.

- Эй, ты! - я обернулся к уцелевшему старателю. - Да перестань ты
на пушку пялиться! Никто в тебя стрелять не собирается, если не
заслужишь. Это твой родич? - я кивнул на окаменелого пацана, неотрывно
глядящего, как Костя уносит мертвую мать.

- Сосед, - отозвался старатель нетвердым голосом. - Сынишка
соседский.

Кажется, он так и не поверил, что в него не собираются стрелять.

Изломанную женщину Костя оставил на краю воронки. И вернулся ко
мне.

- Зачем они это сделали, хотел бы я знать... - пробормотал он. -
Как ты думаешь?

Я пожал плечами. Что тут ответишь? Война... Не дурацкая
перестрелка в "Меркурии" или на атакованной заимке. Большая война. С
крейсерами и звеньями истребителей в небе.

Но что плохого мы сделали чужим? Или это по-прежнему из-за красной
кнопки и явившегося корабля?

Тогда эти люди на твоей совести, дядя Рома. Вот этот пацан, в
одночасье ставший сиротой - на твоей совести. Что ты будешь делать
дальше?

Усилием воли я отогнал черные мысли. Не время. Может мне и суждено
когда-нибудь раскаяться. Но не сейчас, это точно.

Что же дальше? Корабля у меня больше нет. Старатели по всему
континенту, скорее всего озверели, и помощи ждать неоткуда. Только от
Юльки или других летунов. Но как им дать знать о себе? Юлька убеждена,
что я уже вытащил Чистякова Костю и в данный момент пытаюсь разузнать
что с Риггельдом.

- Костя, - спросил я. - У тебя связь-станция космодромную волну
берет?

- Берет, - ответил Костя, и я сразу оживился. Хоть в этом повезло.
Если берет космодромную волну, значит и наш график возьмет. Наш график
- волну, которую слушают старатели-летуны.

- В куполе? - справился я, нацеливаясь на вход.

- Ну, а где же еще?

Рядом со шлюзом валялся обломок, который прикрыл нас с Костей. В
стороне темнели в рыжей пыли еще два. Дасфальт был усеян мелкой
керамической крошкой, осыпавшейся с внешней обшивки "Саргасса". Я зло
скрипнул зубами. Все, дядя Рома. Ты теперь не летун. Проворонил, тля,
батин корабль... Семейную реликвию, которой просто не было цены. Во
что она теперь обратилась? В груду обломков да в керамическую крошку
на дасфальте?

Разиня.

Я потряс головой. Не время казниться. Да и не помочь теперь
никакими стенаниями и укорами.

Костя рядом со мной быстро набрал входной код на сенсор-панели
рядом со шлюзом. У самой панели сверхпрочный спектролит был вмят,
словно тонкая жесть. Но все же купол выдержал, не раскололся.

Под куполом было прохладно и почти не воняло горелым. Только от
нас самих. Старатель, подхвативший на руки пацана, вошел тоже и притих
у самого шлюза. Растерянное выражение все не покидало его лицо.
Кажется, парень не блистал особым умом. А если когда-то и имелись к
этому какие-нибудь предпосылки, они погибли, скорее всего, в раннем
детстве при посредстве папашиного диктата.

Я тяжело опустился в кресло перед пультом; Костя оживил комп и
вытащил на консоль программу управления связью. Как и я, Чистяков не
любил графические интерфейсы, и манипулятор-мышь у него чаще без дела
скучал на пульте. Зато клавиатура была потертая и заслуженная, под
стать моим, что в куполе, что на "Саргассе"... второй, впрочем больше
нет. Да и первой, наверное, тоже, после визита банды Плотного.

Хорошая, словом, у Кости была клавиатура.

И правильно. Старая добрая командная строка и двухстолбцовые
окошки "Миднайт коммандера" - что может быть лучше? Не дурацкие же
иконки в псевдообъеме, в которые нужно тыкать курсором...

Выставив частоту, я подтянул к себе микрофон на тонкой
хромированной подставке и переключил звук на внешний громкоговоритель.

На волне космодрома было тихо. Такое впечатление, что службы
наблюдения и диспетчерская обезлюдели. И переговоров кораблей не
слышно. Я вспомнил, что сотворили истребители чужих с несчастным
"Саргассом", и стиснул зубы. Если бы мне сказали, что в окрестностях
Волги не осталось больше ни одного человеческого звездолета, я бы
поверил. И ничуть не удивился бы.

Тогда я настроился на наш график, и сразу же услышал низкий голос
Курта Риггельда:

- ...стоит, мне кажется. Не мальчик, разберется сам.

- Он обещал все время слушать волну! - с неменьшим облегчением я
узнал голос Юльки отчаянной. - Что-то случилось, я чувствую.

- Погоди, - остановил ее Риггельд. - Кажется, кто-то подключился.
Слышала?

- Рома, ты? - с надеждой спросила Юлька, и от этой ее надежды в
голосе у меня даже слегка защемило где-то в области сердца.

Черт возьми, приятно сознавать, что о тебе волнуются! Что ты
кому-то нужен. И вдвойне приятно - когда волнуется женщина, которая и
тебе самому небезразлична.

- Я, - отозвался я; почему-то голос у меня прозвучал очень устало.

- Ты цел? - спросила Юлька.

- Я-то цел...

- Урод! - сердито перебила Юлька. - Wo treibst du dich herum? Ты
же обещал отвечать сразу, Hol dich der Teufel!

Когда она сердилась или волновалась, она часто переходила на
немецкий.

- Я не мог ответить, - по-прежнему устало объяснил я.

- Почему не мог? Ты где?

- У Чистякова на заимке.

Юлька рассердилась.

- Мы же договорились: ни минуты лишней на поверхности! Взлетай
немедленно!

- Юля, - сказал я как можно спокойнее. - Я не могу взлететь.
"Саргасса" больше нет.

Юлька соображала что к чему долгие пять секунд.

- То есть... как это нет?

- Чужие сожгли. Прямо на земле, около заимки. Я еле успел убраться
в сторону.

- Чужие? - я почувствовал, как Юлька напряглась. - Они что, уже
начали активные действия?

- Получается - да. И на космодроме тишина. Да и есть ли он еще -
космодром?

- Я связывалась минут десять... нет, уже больше. Минут пятнадцать
назад. Чужие посадили все взлетевшие корабли - наши корабли я имею в
виду - а над космодромом завис здоровенный крейсер. Другой завис над
Новосаратовом. Но они ничего не жгли, мне Зислис сказал.

- Зислис? Он что, еще тут? А, ну да, корабли ведь вернули...

- А он никуда и не летал, - сообщила Юлька. - Сидел на наблюдении
с Веригиным и этим американером... как его...

- Бэкхем, - подсказал молчун-Риггельд, и снова умолк.

- Ага, точно. Суваев еще с ними был одно время, потом ушел.

Юлька растерянно вздохнула.

- А Костя с тобой?

- Со мной. И еще тут один типчик... - я покосился на шлюз.
Старатель с пацаном на руках изваянием маячил на фоне серой оболочки
купола. - Точнее, даже не один. Полтора.

Юлька не стала уточнять - о чем я. Умница она, Юлька.

- Надо вас вытаскивать, - протянула она задумчиво. - "Саргасс" уже
не починишь?

- Юля, - терпеливо сказал я. - "Саргасса" больше нет. Вообще нет.
Из обломков даже шалаш не сложишь. И, между прочим, истребители,
которые его сожгли, пошли в сторону заимки Курта. Эй, Курт, ты
слышишь?

- Слышу, - отозвался Риггельд. - Только я не на заимке. Не на
основной, точнее. Я на островке. Архипелаг Завгар знаешь?

- Это в южном полушарии, что ли? За Землей Четырех Ветров?

- Да.