так уж повелось - издавна здесь селятся каффары, здесь они живут, торгуют,
трудятся, умирают, и тогда, завернув в белые с каймой полотнища, их
хоронят под ритмичные вопли родни, здесь же, в пределах квартала, на
тихом, очень ухоженном, любовно прибранном кладбище. Храмы здесь тоже
свои, большой и три малых.
неподдельной тишиной. Стены домов здесь слепые, окна выходят во внутренние
дворики. От этого вид улиц, конечно, мрачен и неприветлив, но что
поделаешь? - когда толпа горожан время от времени приходит бить каффаров,
такие стены на какое-то время сдерживают нападающих. Иногда даже до
прибытия императорских солдат. Хотя те, как правило, не торопятся. И вовсе
не зря над тротуарами нависают, словно языки крыш, небольшие балконы. Там
днем и ночью стоят котлы с маслом и водой. Чуть что, под котлами
загорается огонь. Издавна каффарам дозволено защищаться. Всем, чем угодно,
но без пролития крови.
мужчины отвечали учтиво, подробно, стараясь, однако, отворачиваться: кто
его знает, а вдруг я ем крыс или, чего доброго, натираюсь тхе?
Любопытные люди, хотя и непонятные. Живут особняком, чужих к себе не
очень-то допускают. Их, правда, тоже недолюбливают. Возможно за то, что не
верят в Вечного. Вернее, верят, но как-то не так, неортодоксально.
Называют его Предвечным, молятся на воду, в силе огня сомневаются. Четырех
Светлых, между прочим, вообще не признают: возможно, за это я
подвергаются... Хотя, с другой стороны, не исключены варианты. Очень уж
каффары досаждают местным своим умением устроить все. Буквально все,
только закажи. Правда, и цену назначают такую, что поневоле возненавидишь.
Ну, а в общем, народец это деловой, толковый, достаточно безвредный. И
очень многочисленный. Не те, что в прежние времена, когда хозяйство было
понатуральнее нынешнего и каффаров били гораздо чаще...
в трех кварталах от ворот, он, однако, так спрятался в сплетении улочек,
переулков и тупичков, так зарылся в свежую зелень, что я прошел почти всю
Каффарскую Деревню до самого кладбища, прежде чем, совершенно неожиданно,
уткнулся носом в известную по описаниям дверь с медными нашлепками и
причудливо изогнутой ручкой, увенчанной конской головой. Посреди двери
красовался глазок, вернее, небольшое окошко, запертое изнутри и забранное
крупной решеткой. На цепи, укрепленной в медном же кольце, покачивался
небольшой, но увесистый молоток.
Еще удар. Теперь подождать. Нет. За дверью тихо щелкнуло, окошко прозрело.
Хотя и не совсем: я виден, а тот, в полумраке, сквозь решетку неразличим.
Хитро придумано, что говорить.
негромко и внятно, шепчу в ответ. Меня предупреждали: хозяин дому туг на
ухо, но не любит, когда это замечают.
имена рекомендателей. Хорошие имена, солидные. Обошлись мне в пакетик
перца за каждое. Десятники столичной стражи спят и видят обладателей этих
имен. Те, что поглупее, - ради денег, обещанных за их головы. Умные - ради
хорошего и плодотворного знакомства. Мечтатели... Даже мне удалось лишь
заручиться рекомендациями. До личной встречи столь уважаемые люди не
снизошли.
позвякивание. Дверь бесшумно приоткрывается. На пороге - старичок. Хозяин
держит огромную собаку на поводке, - пес скалит зубы, но молчит. Высший
класс сторожевика: подкрадывается без шума, кидается молча, убивает
беспощадно. Старичок смотрит в упор, затем жестом манит меня в дом,
проводит в достаточно светлый, небедно убранный кабинет и занимает место в
высоком мягком кресле. Такое же кресло, но жесткое, без подушки,
предложено мне.
улыбка, которой Нуффир У-Яфнаф, старшина Каффарской Деревни, даже не
старается придать искренность. И глаза у него не улыбаются; они холодны и
спокойны. Хозяин отпускает пса в угол и обращается ко мне, прося извинить
неприветливость. Простите, сударь, тысячу раз простите, но вы же просили
Нуффира У-Яфнафа, а кто ж меня так звать станет-то, это ж, я извиняюсь,
просто подозрительно, это ж даже смешно, какой же я Нуффир?.. я - Нуфка,
Нуфкой родился, Нуфкой и помру, так и зовите, не стесняйтесь, бедный
каффар не обидится, что вы, юноша... вот покойный папа - тот действительно
был Яфнаф, с большой буквы был человек, а таки прожил всю жизнь Яфкой, так
вот и я - Нуфка У-Яфка, не больше, однако, смею надеяться, и не меньше...
ну и какое же ко мне дело у такого молодого менестреля с такими очень
хорошими рекомендациями?.. он внимательно слушает, он готов помочь прямо
сейчас...
перебивает. Он удивлен, нет, он возмущен, что к нему приходят с такими
предложениями, к нему никто и никогда не подходил вот так, потому что
Нуфка честный человек... и он будет выяснять у моих рекомендателей, почему
к нему в дом послали проходимца... идите, юноша, идите, и забудьте дорогу
сюда, так вам будет гораздо лучше, Гуггра, пошли проводим гостя, это
нехороший человек, запомни его...
перерубающие хребет единорогу. И тогда я достаю пачку перца. Еще одну.
Кидаю на стол. Это только начало, - говорю я. - Будет больше. Нуфка
замолкает и начинает нюхать пакетик. Когда он отрывается от этого занятия,
на лице его вполне искреннее почтение, хотя глаза по-прежнему холодны.
Гуггра отходит в угол и там виляет хвостом, поглядывая снизу вверх,
похоже, что он понимает хозяина и без команды.
все норовят подшутить над бедным каффаром, а вы ж говорите такие страшные
вещи, ой, какие страшные, даже слушать, и то очень опасно, но если и
вправду ваш интерес именно такой, то вы-таки пришли туда, где вас поймут.
Нуфка всего лишь слабый каффар, но у Нуфки есть друзья, есть, и вы знаете?
- это очень солидные люди, их нельзя беспокоить просто так, но тут же не
пустяки, я же вижу... и ежели молодой господин изволит погулять по нашей
прекрасной столице до седьмого удара, то Нуфка, возможно, что-то и узнает,
нет-нет, никаких гарантий, но если даже не выгорит, то вы потеряете лишь
жалкий пакетик перца, а остальное - таки заберете, чтоб никто не сказал,
что сын Яфки взял деньги за несделанную работу... я не говорю "прощайте",
юноша, я говорю "до встречи", вы поняли меня? - в семь я жду...
последний шанс и, судя по всему, я его не упущу, но потом будет стыдно.
Еще хуже, чем сейчас, хотя, в сущности, чего стыдиться? Я играю против
кибера, против взбесившейся машины, в игре с которой дозволено все...
Деревни. Крысу уже убрали, котособака тоже убежала, насладившись триумфом.
Идти особо некуда и можно просто пройтись по Новой Столице, поглазеть на
старые здания. Город красив, он напоминает причудливую смесь Таллинна со
Старой Бухарой, смесь нереальную, непредставимую и в непредставимости
своей несравненную. Очень много зеленого камня; сейчас его уже не
добывают, карьеры были на юге, за песками, а там хозяйничает Джаахааджа,
объявивший лютую войну каменным домам вообще и их обитателям в частности.
наливается глубоким внутренним пламенем, это пламя играет всеми оттенками
зелени, словно летняя степь на закате. На улицах людей гораздо меньше, чем
в полдень: наемники уже разошлись по казармам, девки попрятались в
заведения, только изредка городская стража, ругаясь, волочит куда-то
совсем уж захмелевшего солдатика. Около Священного Холма, где высится
окольцованный тройной цепью постов дворец императора, дышит нежной
прохладой сад, фонтаны подбрасывают в воздух тугие струи искрящейся воды.
пасут. Следят, проще говоря. Весьма старательно и не очень умело. Высокий
парень с полускрытым цветным шарфом лицом. Глаза его мне, кажется,
знакомы, но, впрочем, уверенности нет, он держится поодаль. Идет по
противоположной стороне улицы, изредка чуть отстает, видимо, полагая себя
в таких делах докой. Это его ошибка: он дилетант, и сия деталь видна с
первого взгляда. Некоторое время я помогаю ему ознакомиться с
достопримечательностями столицы, а когда прогулка в паре начинает
надоедать, перехожу мостовую и иду навстречу. В глазах провожатого -
сложная гамма чувств: я его понимаю: самому приходилось вести наружное
наблюдение и, можете не сомневаться - если вас расшифровывают в такой
момент, последствия бывают самые неприятные. Видимо, и мой ангел-хранитель
полагает, что сейчас его будут бить...
называется, с концами. Люблю этот фокус, он называется "прыжок в туман" и
раздобыт дотошным Серегой в каком-то старом руководстве по ниндзюцу.
любуюсь из-за угла его метаниями, после чего отправляюсь гулять дальше, но
уже в приятном одиночестве. А с седьмым ударом колокола на большой башне
опять стучусь в обитую медью дверь.
волкодавов. Меня встречают так, словно я родной сын Нуфки, но Нуфка узнал
об этом только час назад. Он, по-моему, даже приоделся: вместо
застиранного серенького халата на сыне Яфнафа ладно подтянут пояском такой
же ветхий, но некогда пурпурный, с намеками на остатки серебряного шитья.
Радостно всплеснув руками, Нуфка запирает дверь и ведет меня в кабинет. Он
еще, и еще, и еще раз приносит извинения за давешнюю недостойность. Он,
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Флинт Эрик
Белов Вольф
Курылев Олег
Ибсен Генрик