Сейчас она понесет что-нибудь насчет того, что у нас, разумеется, все будет
иначе и мы окажемся счастливее.
- Но мы будем счастливее, правда? - спросила она.
- Да,- сказал я.
- Ты вернешься с победой, я верю.
Я счел, что разговоров достаточно, поднял ее голову и крепко поцеловал. Ее тело
напряглось, но лишь на миг, и на поцелуй она ответила довольно умело. Интересно,
подумал я. Не похоже, что дочка удалась в маму, но кое-какие уроки она
определенно получила.
- Ну а ты? - спросил я, когда настало время перевести дыхание.- У тебя был
кто-нибудь?
- Это все было по-детски,- сказала Ариадна.- Мне даже казалось, что я его люблю,
пока я не увидела...
- И как далеко зашли? - спросил я голосом квартального судьи.
- Не думай обо мне так, Тезей.- Она накрыла ладонью мои губы.- Не было ничего,
почти игра. Он обыкновенный и навсегда останется обыкновенным. Что за доблесть -
стоять на страже у Лабиринта.
Ну, никак вы не желаете удовольствоваться обыкновенными, раздраженно подумал я.
Вечно вам подавай нечто из ряда вон выходящее. Медея, мачеха моя дражайшая,-
пополам бы стерву разодрали - тоже сломя голову кинулась однажды из отцовского
дома за таким вот необыкновенным, но чем все кончилось? Бросил ее Язон по
дороге, золотое руно его как-то больше интересовало. Что же, люби
необыкновенного, сводная сестрица твари из Лабиринта, и я тебя буду любить,
надолго запомнишь.
Я ласкал ее намеренно грубо, но она покорно подчинялась, может быть, верила, что
славные герои только так себя с женщинами ведут, накануне поединка с чудищем
особенно - огрубели среди чудовищ, что с нас взять? - и я почувствовал легкий
стыд - все-таки невинное создание с полным сумбуром в голове. Но что поделать,
испокон веку женщинам кружили головы, лгали без зазрения совести и использовали
для мимолетных удовольствий, с какой же стати и за какие достоинства Ариадна
должна быть исключением? Пожалею я - найдется другой, не столь щепетильный.
- Не нравится мне эта галерея,- сказал я.- Давай лучше переберемся туда, где нас
никто не увидит. Мне столько хочется тебе сказать...
Особой игры здесь не было, не в одном желании дело - я сам вырос во дворце и
знаю, что у стен есть уши, а у щелей глаза. А эта проклятая галерея открыта всем
взглядам, и то, что сейчас ночь, ничего не меняет - дворец и по ночам живет
насыщенной жизнью, разве что более потаенной. И кто знает, как папа Минос
посмотрит на то, что приезжий храбрец, прежде чем сразиться с чудовищем, в
первый же вечер пытается соблазнить царскую дочку?
- Что же ты?
Ариадна замерла настороженно, стала на миг далекой и недоступной, как звезды над
Лабиринтом. Ну ничего, обнять поласковее, поцеловать понежнее, с налетом грусти
шепнуть на ушко:
- А говорила, что любишь...
- Пойдем,- решительно сказала Ариадна и взяла меня за руку.
Я шел следом за ней по едва освещенным коридорам, старался ступать как можно
тише. Ариадна вела меня к своей спальне кружным путем, обходя часовых, а в
голове у меня почему-то вертелось одно давнее воспоминание детства. Мне было
тогда лет семь. Я играл с мальчишками, во двор вошел Геракл, и через плечо у
него была перекинута еще пахнущая свежей кровью только что содранная шкура
Немейского льва. Даже сама по себе шкура эта внушала страх, мальчишки с криками
разбежались, и только я заскочил на кухню, схватил топор и вернулся во двор. Так
и было - не испугался, не убежал с воплями, а кинулся за топором. Кто-то из
дворцовой челяди стал смеяться, но Геракл надо мной не смеялся, я прекрасно
помню. Потом мы часто играли на шкуре, Геракл подарил ее нам, она постепенно
ветшала, а лет пять назад как-то незаметно исчезла.
Какие-то нелепые застежки для женских хитонов, совсем не похожие на наши, делают
тут у них на Крите. Ладонь до крови уколол.
Пасифая, царица Крита
- Утро было прекрасное, как радуга, утро исполнения желаний. Я верила, что
сегодня все решится, что и сама громада Лабиринта рассыплется вдруг серой тучей
взвихренной пыли, и ветры тут же разнесут эту пыль во все стороны света,
далеко-далеко, без возврата. Утро было как капля росы на бархатистом лепестке
розы, как омытый родниковой водой драгоценный камень, мне хотелось любить всех,
и когда вошла Ариадна, я подхватила ее и закружила по комнате, словно вернулась
моя молодость и ее раннее детство. Но мое веселье ей не передалось, она была
бледна, под глазами лежали тени.
- Ты плохо спала? - спросила я.
- Хорошо,- ответила она быстро.- Говорят, он сегодня идет в Лабиринт - Бедная
девочка, подумала я, нельзя намекнуть ей пока и словом, ей предстоит еще
несколько часов провести в тревоге.
- Он настоящий мужчина,- сказала я.- А их участь - идти в бой дня счастья
других.
- Такие запутанные коридоры...- жалобно, совсем по-детски сказала она.
- Но ты ведь можешь ему помочь сократить путь,- сказала я.- Хочешь?
- Как?! - Она верила и не верила.
- Ты отдашь ему вот это.- Я открыла шкатулку.- Запомни хорошенько - начать он
должен с этого знака.
На тяжелой золотой цепочке - два десятка золотых дисков с выгравированными на
них разнообразньми знаками. Коридоры Лабиринта неимоверно запутанны и длинны, но
с помощью этой цепочки до центра можно добраться в считанные минуты. Когда из
круглого зала (их двадцать в Лабиринте), расходится несколько коридоров, идти
следует по тому, что отмечен соответствующим диску знаком. Вот и все, просто до
гениальности - еще одно изобретение Дедала, созданное им на прогулке в саду, в
час отдыха.
- Ты отдашь ему это сейчас же,- сказала я.- Запомни и не перепутай - начинать
следует с этого знака...
Она убежала, забыв поблагодарить, и я подумала, что она чересчур уж увлечена
Тезеем. Даже подозрения стали закрадываться по поводу этой ее бледности. -
- Ну да, и что это меняет? - раздался насмешливый голос.
смешно - неужели и он, при всем своем опасном уме, полагает, что приобрел теперь
какие-то права и привилегии, хотя бы право на этот тон? У многих из тех, кто
побывал здесь, почему-то возникали такие мысли, и я умела тут же пресекать
грубые поползновения на власть надо мной, у меня был большой опыт.
- Я говорила вслух? - спросила я холодно.
- Вот именно.- Он встал и упругим звериным шагом прошелся по комнате.- Видимо,
это от радости, ты сияешь, как облапошивший клиента финикийский ростовщик.
- Ты думаешь, что...
- Ничего я не думаю, я знаю.- Он кивнул, зевая.- Твоя дочь сегодня ночью узнала
много нового о мужчинах. Дело житейское. Смотришь, бабушкой станешь вскоре...
Почему-то прежде всего я почувствовала злость не на него:
- Клеон совсем обленился...
- Да все он знает,- сказал Рино.- Только, разумеется побоялся тебе доложить.
Жалкий все же человечек, никак не в состоянии быть беспринципным до конца.
- Может быть, ты рассчитываешь занять его место?
- Никоим образом. Заниматься мелкими делишками вздорной бабы...- Он рассмеялся.-
Ты потянулась к колокольчику? А ты не думаешь, что я тебе еще нужен?
- Нужен,- сквозь зубы сказала я.- Но если ты вообразил, что теперь можешь...
- Я никогда ничего не воображаю,- сказал Рино спокойно и серьезно.- Я всего лишь
хочу потешить свое самолюбие и лишний раз вспомнить, что сын гончара с нищей
окраины Кносса провел ночь с царицей Крита. Правда, мое торжество омрачено
количеством моих предшественников. Впрочем, не бывает худа без добра- благодаря
этой сотне моих предшественников с тобой не скучно.
- Ты надо мной издеваешься?
- Нет,- сказал Рино.- Позволю роскошь думать вслух и не скрывать своих
недостатков, к коим относится и необходимость тешить иногда ущемленное нищим
детством и трудной молодостью самолюбие. Твои недостатки, выставленные тобой же
на всеобщее обозрение, перестают быть недостатками.
Жаль, что придется его убить через час-другой, подумала я. Но иначе нельзя -
талант, который служит тебе для тайных дел, не должен вырасти выше определенной
высоты, обязан иметь свой предел. Клеон коварен, но недалек, Рино коварен и
талантлив - Клеон предпочтительнее.
Да и стоит ли сердиться на человека, который не увидит сегодняшнего заката, на
живого мертвеца? Можно даже из блажи снести его грубости и быть с ним поласковее
- в этом, ко всему прочему, есть что-то пикантное.
- Интересно все же знать, как ты рассчитываешь уговорить Миноса? - спросила я.
- Секреты ремесла,- сказал Рино.- Твой Минос - большая умница и большая сволочь.
- Во втором я никогда не сомневалась.
- А я исхожу из первого. Знаешь ли, в том случае, когда человек, обладающий
качеством большой сволочи, применяет эти качества лишь на ниве государственных
дел, обычный эпитет "большая сволочь" уже никак к нему не подходит. Нужно
выдумать что-то новое.
- Не испытываю желания этим заниматься,- сказала я.
- Дело твое... Точно так же эпитет "ужасная шлюха" для тебя не годится, потому
что все твои мужики - лишь средство поднять тебя в своих собственных глазах.
Действительно, в чем тебе еще самоутверждаться? На войну не отправиться - ты не
мужчина и не амазонка. Государственной деятельностью женщины у нас не
занимаются, не принято. Вот и остаются бесконечные любовники.
Пожалуй, он заслужил легкую смерть, подумала я. Обойдемся без глупых пыток -
никакого удовольствия мне не доставят его страдания. Пусть уж мгновенный и
милосердный удар кинжала. Он заслужил, право.
- Кстати,- сказал Рино.- Как получилось, что мы ни словом не упомянули о сумме,
в которой выразится мое вознаграждение за работу?
- Подразумевалось, что оно будет достаточно велико,- сказала я, ничуть не
растерявшись, села рядом с ним на ложе и ласково погладила по щеке.- Ты
сомневаешься в моей благодарности за долгожданное избавление?
- О, ничуть.- Он не улыбнулся, просто обнажил зубы.- Твоя благодарность будет